Сыщик-убийца

де Монтепен Ксавье

— Здесь остановка… — сказал Жан Жеди.

— Как остановка? — прошептал Миньоле, оглядываясь вокруг. — Теперь уже больше полуночи, и я не вижу ни одного открытого кабака.

— Ты не понимаешь, остановка — это значит, что я тебя оставляю.

— Как, оставляешь меня! — с досадой вскричал молодой вор. — Ты хочешь поступить со мной так же, как и с другими?… Ты меня бросаешь?

— Да, на время.

— А путешествие в Гавр? Это, значит, была шутка?

Жан Жеди пожал плечами.

— Как ты глуп! — возразил он. — Узнай, идиот, что честный человек держит слово. Что обещано, то обещано!… Мы отправимся в Гавр за устрицами для обеда… Но так как у меня есть дела дома, то я оставляю тебя здесь.

— Не могу ли я пойти с тобой?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что ты мешал бы мне. Я живу с родственниками, и ты разбудил бы их.

— Скажи лучше сразу, что ты выдумываешь предлог, чтобы отделаться от меня.

— Говорю тебе, что нет, дуралей! Иди, жди меня на станции… Я буду там почти в одно время с тобой… Я как раз вижу фиакр, я возьму его и скоро вернусь… Понимаешь?

— Ты меня не обманываешь?

— Говорю тебе, что нет. Да вот, кстати. Есть у тебя деньги?

— Сорок су, не больше… Не у всех есть своя касса.

Старый вор сунул руку в карман и вынул пригоршню монет, которые, не считая, подал Миньоле.

— Возьми это и если найдешь там какой-нибудь кабак открытым, то, в ожидании меня, закажи пунш с коньяком.

Жан Жеди сел в фиакр и приказал ехать в Бельвиль.

Приехав к себе, он вошел, как накануне, и вышел обратно с бумажником, полным банковскими билетами.

Выходя из фиакра у станции Сен-Лазар, он увидел Миньоле, стоявшего на пороге лавки торговца вином.

Пунш с коньяком пылал.

ГЛАВА 7

Прошло около недели. Рене Мулен, Этьен Лорио и Тефер измучились, разыскивая напрасно, одни — Берту и Жана Жеди, другой — Жана Жеди и Рене Мулена.

Механик и доктор были близки к отчаянию. Ни малейшего следа ни Берты, ни старого вора не находилось.

Этьен делил свое время между обязанностями службы и розысками, столь же безуспешными, как и неутомимыми.

Каждое утро он отправлялся в Шарантон, потом поспешно объезжал больных в Париже и затем продолжал поиски Берты. Он изнемогал от усталости, почти не ел, не спал и, видимо, изменился, но, боясь ослабить энергию Рене, не выдавал ему своего отчаяния и ужаса.

Следствие, порученное агентам префектуры, также не подвигалось.

Пьер Лорио каждый день ходил за справками и возвращался, повесив нос.

Дело фиакра номер 13, казалось, начало вступать в категорию тех, которые навсегда остаются неразъясненными.

Тефер, пустив своих людей по фальшивым следам, был убежден, что их розыски не приведут ни к чему. Со своей стороны, он действовал с большой ловкостью и хитростью. Лично наведенные им справки в окрестностях Монтрейля и Баньоле доказали ему, что проезд фиакра номер 13 не привлек ничего внимания. Его беспокоила только невозможность найти Жана Жеди.

Он перерыл весь Париж, но нигде не нашел следов старого вора, так же, как и Рене. Эти два исчезновения беспокоили его в высшей степени. Он спрашивал себя, не скрывается ли за ними какая-нибудь ловушка или засада.

Он два раза был на Королевской площади и оба раза получил ответ, что Рене в отсутствии. Естественно, он сообщал все это герцогу Жоржу и Клодии Варни.

Последняя начинала успокаиваться, но одна вещь сильно пугала сенатора.

— Не удивляетесь ли вы, — сказал он Теферу, — тому молчанию, которым окружено исчезновение Берты Леруа?

— Да, я сначала удивлялся, — возразил полицейский, — и хотел узнать, чему это приписать…

— Вы наводили справки?

— Да, переодетый комиссионером, с письмом в руках, я направился на улицу Нотр-Дам-де-Шан, номер 19 и спросил у привратницы мадемуазель Берту Монетье…

— Что же вам ответили?

— Что мадемуазель Берта уехала в деревню.

— Уехала в деревню? Это не кажется вам подозрительным?…

— Почему же подозрительным? Без сомнения, девушка выразила намерение уехать из Парижа к Рене Мулену, и привратница предполагает, что она привела в исполнение свое намерение.

Объяснение было очень правдоподобным, и герцог вздохнул свободно.

— С этой стороны нечего беспокоиться, — сказал Тефер. — Но я до тех пор не буду спать спокойно, пока не найду средства вырвать у Жана Жеди бумаги и не заставлю его молчать.

— Будете ли вы вполне уверены в его молчании?…

— О! Вполне уверен: мертвые не говорят…

Герцог понял и побледнел.

— Опять кровь!… — прошептал он.

— Послушайте, герцог, — сказал полицейский, непочтительно пожимая плечами. — На том пути, на который мы вступили, надо идти, не останавливаясь. Малейшее колебание может скомпрометировать нас, а отступление — погубить…

Бывший любовник Клодии опустил голову и замолчал.

Однажды утром Этьен Лорио приехал в Шарантон в еще более мрачном расположении духа, чем обычно, что, впрочем, не помешало ему внимательно осмотреть больных. Вместе со своим помощником-студентом он дошел до комнаты Эстер Дерие.

Со времени своего поступления в госпиталь бедная женщина сильно изменилась, по крайней мере физически, так как ее нравственное состояние оставалось то же.

Лицо ее похудело, щеки ввалились, и темные круги окружали глаза.

Привыкнув видеть Этьена каждое утро, она всегда встречала его слабой улыбкой, но в этот день, казалось, не замечала доктора.

— У нее был припадок? — спросил последний своего помощника.

— Нет. Но со вчерашнего дня она не выходит из такого состояния, и аппетит ухудшился. Не находите ли вы, что она видимо меняется?