Сыщик-убийца
Шрифт:
— Я умру прежде, чем его освободят! — печально прошептала Анжела.
— Мама! Не говори этого!… Разве ты хочешь отнять у меня мужество, которое теперь мне так нужно? Да и к чему отчаяние? Ты хорошо знаешь, что я люблю тебя, и не одна я… нас трое… Рене Мулен… и другой еще…
— Другой?
— Да, наш брат, который не мог спасти бедного Абеля, но который вылечит тебя, он это обещал мне.
— Доктор Этьен?
— Да, он любит нас, как будто он твой сын, и я уверена, что думает скоро назвать
— Матерью? — сказала, вздрогнув, Анжела.
— Да… — ответила Берта, краснея до корней волос. — Но что с тобой? Что тебя смущает? Разве доктор не был бы тебе лучшим сыном? С ним мы были бы счастливы.
— Ах! — прошептала Анжела. — Я боюсь понять…
— Чего?
— Этьен Лорио сказал, что он тебя любит?
— Он не сказал мне прямо, но дал понять.
— И ты… ты его любишь?
Берта молча потупила глаза и еще больше покраснела.
— Ты его любишь? — повторила больная.
— Да… Я люблю его…
— О! Несчастная! Несчастная! — закричала Анжела разбитым голосом, поднимая над головой дрожащие руки. — Неужели я еще мало страдала? Недоставало этого последнего удара!
— Что ты говоришь, мама? Как может огорчать тебя моя любовь к Этьену Лорио? Как я могу быть от этого несчастна? Неужели мы не были бы счастливы, если бы я была женой этого честного человека, золотого сердца?
— Напрасная иллюзия! — прошептала больная. — Невозможные мечты, которые надо позабыть!
— Но почему же? Объяснись!… Ты меня пугаешь!
— Увы! Я ничего не могу объяснить тебе, дитя мое. Знай только, что счастье, о котором ты мечтаешь, не для тебя… Бедная моя крошка, ты обречена на страдания. Один человек мог изменить твою участь, и он в тюрьме… Он, может быть, будет осужден… Это письмо, которое Рене скрывал в своей квартире, могло помочь тебе… И оно уничтожено. Ты видишь, что все против нас. Склони голову. Покорись! Заставь молчать свое сердце! Заглуши голос молодости! Не думай о докторе Этьене: ты не можешь быть его женой!
Берта, пораженная ужасом, напрасно старалась угадать смысл этих слов, полных тревожной тайны.
— Я не могу быть женой доктора Этьена? — повторила она. — Почему? О! Дорогая мама, ты не можешь так говорить, не объяснив мне причины. Это было бы слишком жестоко…
— Не спрашивай, умоляю тебя! Я не могу отвечать.
— Ты не можешь сказать, что может помешать честному человеку дать мне свое имя?
— Это невозможно!…
— Как! Я недостойна Этьена и не имею права знать, почему? Но это чудовищно! Что же я такое сделала? Я хочу знать, слышишь ты!… Разве есть в моей жизни какое-нибудь не известное мне пятно? Разве хотя бы тень подозрения падала когда-нибудь на мою честь? Разве я не была покорной дочерью? Любящей сестрой? Разве я не носила с честью имени моего отца?
Анжела
Услышав, что Берта говорит об отце, она не смогла сдержаться и потеряла всякое самообладание, всякое благоразумие. У нее вырвалась фраза, за которую минуту! спустя она готова была отдать всю свою кровь.
— Бедное дитя! Имя, которое ты носишь, не имя твоего: отца!
У нее начался внезапный приступ удушья, и она упала в кресло.
— Что ты сказала? — вскричала Берта, бросаясь перед ней на колени и хватая ее за руки.
— Истину!
— Я не ношу имени своего отца?
Анжела отрицательно покачала головой.
— Милая мама, я не могу сомневаться в тебе… Как ни темны и непонятны твои слова, они не скрывают ведь ничего позорного?… Но я имею право, и это даже долг мой, просить объяснения… Ты сказала слишком много, чтобы было возможно теперь остановиться… Я хочу понять эту мрачную загадку!
Грудь Анжелы судорожно вздрагивала, точно в предсмертной агонии.
Несчастная женщина высвободила свои руки и охватила ими пылающую голову, в которой теснились смутные мысли.
— Ах! Моя тайна от меня ускользает! — прошептала она. — Абель! Абель! Прости меня! У меня нет больше силы лгать. Я не могу молчать. Я не имею права…
Она зарыдала, ломая руки,
— Вот эта страшная тайна… вот она… Слушай, дочь моя, и мужайся… Имя Монетье не имя твоего отца… Твой отец умер не в своей постели.
Берта ничего еще не знала и не угадывала, но она предчувствовала что-то ужасное и побледнела как смерть.
— Умер не в своей постели? — повторила она глухим голосом. — Где же?
— На эшафоте.
Молодая девушка вскрикнула. Широко раскрыв глаза, она глядела на мать с выражением, близким к безумию.
— На эшафоте!… На эшафоте? — прошептала она спустя минуту. — Какое же преступление он совершил?
Анжела вскочила, как наэлектризованная.
— Преступление!… Он!… Твой отец… — закричала она. — Он лучший и благороднейший из людей! А! Ты не можешь этого и думать! Он умер невиновным, дочь моя, слышишь ты?
— Невиновным… — повторила Берта почти бессознательно.
— И, однако, его обвинили!… В одно мрачное утро голова мученика скатилась в окровавленную корзину… Обезумев от горя, желая увидеть его в последний раз, я свела туда вас обоих, тебя и Абеля, чтобы зажечь в вас жажду мести, которая жгла меня. На другой день я раскаивалась уже в этом поступке… Ты была тогда слишком мала, чтобы понять и запомнить; Абель и я, мы хотели заставить тебя забыть… и нам удалось… Теперь ты все знаешь… Молись за праведника, который был твоим отцом!
Берта рыдала.