Сыщик-убийца
Шрифт:
— Да, точно у убийцы! — сказал с горечью Рене. — Нельзя ли избавить меня от этого позора? — прибавил он, обращаясь к начальнику сыскной полиции. — Даю вам честное слово, что не буду пытаться убежать.
Тот велел снять наручники. Тефер нехотя повиновался, бросив на Рене злобный взгляд.
— А где слесарь? — спросил у инспектора начальник.
— Зачем? — вмешалась привратница. — Чтобы открыть дверь?
— Да… арестованный уверяет, что он потерял ключ.
— Но ведь их два…
— Другой у меня в столе, — ответил Рене.
По знаку Тефера один из его подчиненных вышел и вскоре вернулся со слесарем.
Все двинулись по лестнице на четвертый этаж.
— Вот здесь, господа, — сказал Рене, указывая на свою дверь.
С помощью отмычки дверь была открыта, и полиция вошла в квартиру.
Войдя, Тефер быстро огляделся. Рене сделал то же самое и очень обрадовался, заметив, что кто-то уже был здесь. Открытые двери в боковые комнаты не оставляли в этом никакого сомнения.
Стало быть, мадам Леруа последовала его совету и накануне вечером взяла деньги и драгоценное письмо.
Лицо механика сияло. Это не укрылось от Тефера, и он невольно задал себе вопрос, что может того так радовать.
— Вы знаете цель обыска? — спросил он. — Вас обвиняют в посредничестве между итальянскими революционными агитаторами в Лондоне и парижскими тайными обществами. Избавьте нас от долгих поисков! Откровенное признание смягчит, быть может, судей.
— Боже мой, — возразил Рене совершенно спокойным тоном, — мне, значит, надо повторить вам то, что я говорил вчера следователю: я — жертва непонятной, но неоспоримой ошибки. Я не занимаюсь политикой и никогда не принадлежал ни к какому тайному обществу ни во Франции, ни за границей… Я уехал из Парижа восемнадцать лет назад, и у меня нет здесь даже знакомых. Я вовсе не желаю изменять форму правления и не имею никакого основания питать вражду к императору, который не причинил мне никакого зла и даже не подозревает о моем существовании. Вы мне не верите и думаете найти здесь доказательства моей вины. Что ж, ищите… Заранее предупреждаю, что вы ничего не найдете.
— Где ваши бумаги? — спросил начальник полиции.
— Все, какие есть, лежат в письменном столе в спальне.
— Где эта комната?
— Направо…
— Идите…
«Сейчас нам придется изменить тон! — сказал себе Тефер, думая о записке, вложенной герцогом в синий пакет. — Увидим, что будет тогда с этой невозмутимой уверенностью!»
На столе стоял забытый Тефером фонарь. Восковая свеча сгорела до конца.
Торжествующая улыбка мелькнула на губах механика.
Этот не принадлежавший ему фонарь был неоспоримым доказательством прихода мадам Леруа.
Тефер слегка побледнел, и капли пота выступили у него на лбу.
Он не заметил в открытом ящике золота и банковских билетов, бывших там вчера.
Он подумал о помешанной.
Если она взяла эти деньги, она могла также взять и пакет с надписью «Правосудие!».
— Вы так и оставили стол открытым? — спросил начальник полиции.
— Да.
Тефер взглянул на него с недоверием.
«К чему эта ложь? — подумал он. — Он должен помнить, что стол был заперт. Да и фонарь не его, и это должно было бы смутить, а он, кажется, находит все это естественным! Что это значит?»
Между тем начальник полиции внимательно просматривал бумаги.
Рене смотрел на него с улыбкой и по временам бросал на Тефера насмешливые взгляды.
Поведение механика начинало смущать инспектора, который решительно не мог понять его.
«Ключ, правда, был в замке, но стол был заперт, — говорил он себе. — Я как теперь вижу деньги, которые лежали в этом ящике. Рене, конечно, заметил, что они исчезли, и, однако, не обращает на это внимания. Подозрительно! Женщина, которая вошла тогда вслед за нами, может быть, только притворялась помешанной. Не была ли она сообщницей Рене? И мы оставили ее одну… Какое безрассудство! А всему виной нелепый испуг герцога!»
Бумаги были просмотрены уже на три четверти, а пакет с обвинительной запиской все не находился.
Наконец все было перерыто, и не нашлось ничего сколько-нибудь подозрительного.
Тефер дрожал от бешенства.
«Нет никакого сомнения, — думал он, — эта безумная была такая же сумасшедшая, как и я… Черт возьми! Однако эти люди хитры! Ну, да все равно: наш молодец еще не на свободе. Мы тоже не дураки и сумеем еще как-нибудь извернуться».
Видя безуспешность поисков, начальник полиции сделал недовольную мину.
— Впрочем, — сказал он спустя минуту, — такие важные бумаги, как те, которые мы ищем, не оставляются на виду. Всякий старается спрятать их как можно дальше, но мы вооружимся терпением и исполним свой долг до конца. Вы по-прежнему отказываетесь говорить? — прибавил он, обращаясь к Рене.
Механик весьма непочтительно пожал плечами.
— Опять повторяю: я не могу говорить, так как мне нечего сказать. Вы хотите, чтобы я признался в том, чего не существует. Эти бумаги единственные, какие только у меня есть.
— Ну, увидим! — вскричал начальник полиции, задетый за живое. — Пусть перероют всю квартиру, чтобы ни одного угла не осталось не осмотренным.
Агенты, и Тефер усерднее всех, принялись за розыски, все перерыли, но, конечно, ничего не нашли. Они поднимали паркет, стучали в стены и потолок, перещупали все платья — напрасно!
Наконец пришлось оставить всякую надежду, и начальник полиции, раздосадованный в высшей степени, велел везти Рене назад в тюрьму, а сам отправился в суд сообщить следователю о плачевных результатах обыска.
Комиссионер не явился в этот день на свое обычное место на улице Нотр-Дам-де-Шан, мнимый брат привратника в это утро отправился в Труа, где какая-то колпачная фабрика несла большие потери из-за его отсутствия.
Доктор Лорио поднялся ранним утром после бессонной ночи. Накануне смущение Берты произвело на него очень тяжелое впечатление.
Предлог, под которым она отказала ему в вечернем визите, показался ему, не без основания, подозрительным. Почему, в самом деле, Берта так спешила отнести работу, которую она могла, без всякого сомнения, отложить на несколько часов?