Сыскари
Шрифт:
– И все на чужих колесах, – заметил Гуров. – То на фургоне господина Вольнова, то на угнанной "Оке", а то на барском снегоходе. Барин тебе теперь по гроб жизни благодарен, наверное. Снегоход – игрушка дорогая.
– Я, что ли, в него из "АКМ" пулял? – пожал плечами Сизов. – Это он пусть вашему ведомству благодарность выносит. За меткую стрельбу.
– Однако вернемся к нашей основной теме, – остановил его Гуров. – Я недаром тут вспомнил про фургон, на котором вы уходили. Нам известно, что перед ограблением фургон ставился на ремонт. Очень разумно,
Арестованный нахмурился и задумчиво посмотрел себе под ноги.
– Н-да, – сказал он наконец. – Вот что бывает, когда стараешься сделать слишком хорошо. Говорил я этим придуркам, что надежнее будет угнать первую попавшуюся машину, но меня никто не захотел слушать. Всем надежности захотелось. Уверенности на сто процентов. Ничего не скажу, полковник, – тут ты попал прямо в яблочко. Стоял фургон у Барина в гараже. И пригонял его туда не кто иной, как ваш покорный слуга. Ну и что из этого? Допустим, меня попросил мой хороший знакомый, владелец фургона. А для чего, мне неизвестно.
– Ну да, а владелец фургона к тому же приказал долго жить. И некому ни подтвердить, ни опровергнуть твои слова. Очень удачно. Но эта выдумка долго не продержится, Сизов. Фургон использовался бандой при налете на выставочный центр, а в банде были твои друзья и коллеги. Поэтому факт соучастия в преступлении господина Вольнова практического значения не имеет. Он уже вне земного суда, Сизов. Как и многие из вашей шайки, кстати. Среди вас просто мор какой-то идет. Может, это "Глаз Будды"? Говорят, бриллианты приносят несчастье?
– Похоже на то, – согласился Сизов и вдруг попросил: – Может, снял бы наручники, полковник? Или боишься, что совершу побег? Не бойся. Я, может, и побежал бы, да нога болит, да и некуда мне, честно говоря, бежать. Ты вот говоришь "бриллиант, бриллиант", а что толку? Пока одно разорение на этом бриллианте и ничего больше. Знаешь, сколько я вбухал своих денег в это дело?.. А-а! Снял бы ты, правда, браслеты…
Гуров хмыкнул, но достал ключ и отстегнул наручники.
– Я бы еще покурил, – мечтательно проговорил Сизов, потирая запястья. – Не найдется сигареты?
Гуров порылся в столе у Крячко, нашел ополовиненную пачку сигарет "Тройка", бросил на стол перед арестованным, щелкнул зажигалкой. Тот прикурил, благодарно прикрывая пламя ладонями. Гуров обратил внимание, что руки у Сизова совсем не дрожат. Он полностью себя контролировал.
– Тоже своего рода свобода, – иронически заметил Сизов, откидываясь на спинку стула. – Когда теряешь все, начинаешь ценить мелочи. Кстати, о мелочах, полковник… Я – человек реальный. Иллюзий строить не люблю, но и с пустыми руками ходить тоже не хочется. Собственно, какая мне выгода трепать языком? Что я с этого буду иметь?
– Ну, многого я тебе предложить не могу, – пожал плечами Гуров. – Ты умный человек, решай сам. Если поможешь следствию, суд непременно учтет этот факт. Думаю, это существенно повлияет на срок заключения. А кроме того, кого ты собираешься покрывать? Насколько я понимаю, в банде ты не самый главный. На переговорах с Такером не был. Тебе не приходит в голову, что тебе уготована та же судьба, что и Вадиму Тропинину?
– Все там будем, полковник, – заметил Сизов.
– То есть тебя не шокирует, когда избавляются от своих? – удивился Гуров.
Сизов поднял на него насторожившийся взгляд.
– Не понял, полковник, – сказал он. – Кто избавляется от своих? О чем речь?
– Ну как же, – продолжил Гуров. – На переговорах с Такером присутствовали трое ваших. Николай Дарькин, Вадим Тропинин и еще одно неустановленное пока лицо. Николай Дарькин был убит нашим сотрудником в порядке самообороны. А вот Тропинин был расстрелян своим же, извини за выражение, товарищем. Дело в том, что Тропинин был ранен, машина его была повреждена – он превратился в обузу, и от него избавились, не задумываясь.
– Этого я не знал, – серьезно сказал Сизов. – Это для меня новость. А ты не врешь, полковник? Не блефуешь?
– У меня официальное заключение экспертизы, – ответил Гуров. – Тропинин расстрелян из автомата "узи". Имеются фотографии, сделанные на месте происшествия. Полагаю, ты не станешь воображать, что ради тебя я занялся фотомонтажом? И потом, я, как и ты, человек реальный, а у лжи короткие ноги. Предпочитаю говорить правду – в конечном итоге получается намного выгоднее.
Сизов глубоко затянулся, положил окурок на край оловянной пепельницы и двумя пальцами выудил из пачки новую сигарету. Гуров поднес ему огонька.
– Ну, в общем, на Дарькина это похоже, – неожиданно сказал Сизов. – У него, если что, рука не дрогнет. Да и чокнулся он, по правде сказать, с этим камнем. Мы все чокнулись, но у Дарькина крыша поехала капитально. В принципе я его понимаю. Когда впереди маячат большие деньги, мораль отступает на задний план. Каждый, кто встает у тебя на пути, – досадная помеха, не более того… Но гробить товарищей – это уж слишком.
– Дарькин Сергей Сергеевич? – уточнил Гуров. – Это он расстрелял Тропинина и Такера? Он был тогда на железной дороге?
Сизов посмотрел на него искоса и ответил не сразу, с видимой неохотой:
– Он, конечно. Переговоры он никому не мог доверить. Он все хотел делать сам – но на все у него сил не хватало.
Гуров, заложив руки за спину, прошелся по кабинету, задумчиво посмотрел в окно. Снаружи на стекло липли мелкие, как мошкара, снежинки – начинался снегопад. Почему-то Гуров вдруг вспомнил про туристический проспект, найденный в квартире Голубцова. Солнечная Греция, беззаботная денежная жизнь – вот что их всех манило. Он повернулся, подошел к столу, включил диктофон и посмотрел Сизову прямо в глаза.