Сытые годы
Шрифт:
Политическая интрига была для него коммерческим делом. Благодаря своему большому уму он оказывал влияние на главарей-заговорщиков; благодаря своим деньгам он держал в руках мелкоту — второстепенных чиновников. В стране всегда существовала революционная партия, и Гудвин всегда готов был служить ей, ибо после всякой революции ее приверженцы получали большую награду.
Африка. Французское Конго. Район Браззавиля
24 апреля 1890 года
Лейтенант французского иностранного легиона Марк Шаповски, получивший в этой иностранной организации новое имя Марк Поллок, был по-своему счастлив. В Легион он попал не совсем по своему желанию: Марк слыл удачным контрабандистом, но, при перевозке товара в Марсель команду его шхуны «Неополетанка» ждал неприятный сюрприз. Чтобы избежать каторги, часть команды рискнула броситься вплавь, Марк был одним из немногих, кто достиг берега. Но полиция рьяно искала неудачников. Спасла нашего моряка открытая
Марк курил недорогую самокрутку, которую набивал местным ядреным самосадом. Табак тут выращивать начали не так давно, климат был не самый лучший. Но везти зелье из более подходящих районов оказалось слишком дорого. В кармане мундира легионера лежал «десерт» — настоящая кубинская сигара. Очень дорого и не каждому доступно. Лениво поглядывая на медленно приближающийся караван британских солдат лейтенант Поллок думал о посещении Мэри, точнее, как зовут эту «даму полусвета» на местном наречии, даже и думать не хотел — произнести это имя вслух для него было задачей на уровне бинома Ньютона. У Мэри было два преимущества: она оказывала благожелательное внимание далеко не каждому, и кожа ее была чуть светлее, нежели у остальных аборигенок.
Бросив остатки самокрутки на землю (урнами никто не озаботился, да и зачем, собственно говоря, природа мусор сама утилизирует) Марк направился в квартал веселых дам, в котором его Мэри и обитала. В ее домике, сложенном из говна и палок (практически, в прямом смысле этих слов) места было достаточно как раз для увеселения галантного кавалера, каким господин Поллок себя и считал. Правда, мелькнула мыслишка чуток доплатить и сообразить тройничок, тем более, что по соседству с типа Мэри жили несколько не таких страшных на морду лица девиц, ходивших, к тому же с вызывающе торчащими грудями, не прикрытыми одеждой. Но от приятных прожектов его отвлёк непонятный гомон, идущий от причала, обернувшись, легионер увидел, как на пристань под крики и ор аборигенов высаживаются красномундирники. И тут у пана Шаповски сыграла чуйка, которая не раз и не два спасала его в этой жизни. Внизу живота стало как-то слишком прохладно, и тяжесть такая образовалась, что прям сейчас надо отбежать в кустики. Ага! Только дело тут не в не самой некачественной пищи, нет, если уже так приперло, значит, надо смываться — и никаких альтернатив, если хочешь остаться в живых, нет. И он бросился куда глаза глядят, уверенный, что этот шум неспроста. Не должны лимонники тут высаживаться! Это место для себя пометил галльский петушок. Как назло, из оружия при себе только нож, ну как нож — что-то вроде кортика, извините, нет, мачете. Не очень длинный, но толстый массивный клинок с односторонней заточкой и несколькими зубцами по тупому краю. Он был прекрасно приспособлен не только для уничтожения человекоподобных существ (к коим легионер относил всех аборигенов скопом), но и для прорубания прохода в густых джунглях, если туда занесет его нелегкая. Но сейчас нелегкая несла лейтенанта прямиком к селитрянице, месту, куда сбрасывались всякие отходы жизнедеятельности, а нигде в ином месте в обозримом пространстве спрятаться было нереально. До леса надо еще добраться, а раздавшиеся выстрелы подсказывали, что сначала следовало озаботиться об укрытии, ибо кто его знает, кто и что там прячется в этих чертовых зарослях.
Назвать Браззавиль городом было еще большим преувеличением. Кучка хижин аборигенов, здание администрации (совмещенная с домом губернатора), да казарма легионеров, вот и все капитальные постройки. А! Еще небольшой форт, в котором несли службу два десятка ветеранов. Пристань и склады не из камня, а из тех же палок с добавками говна. Так что нырнув в яму с отходами, благо, она прикрывалась навесом из пальмовых листьев, наш лейтенант почувствовал себя в относительной безопасности. Конечно, по уму, он должен сейчас всё бросить и возглавить оборону форта, мужественно погибнув, перед смертью высказав что-то пафосно-возвышенное, о чём никто никогда не узнает, но Поллок прекрасно знал, что фактически, городок оставался безоружен. В крепостице, сложенной из грубо обработанных бревен, имелась всего одна пушка, да и та была отлита еще до наполеоновских войн, так что ТАМ справятся и сержанты — Левандовски и Шарп. А он пока посидит в безопасности.
Браззавиль пылал. Немногочисленное белое население (администрация да несколько ушлых торговцев) беспощадно вырезали, тем более лимонники не церемонились с черномазыми скотами, которые массово бежали в джунгли. Были разграблены и уничтожены склады, пристань пылала, горели и остатки форта, отчаянно обороняемые взводом легионеров. Впрочем, при таком перевесе противника им ничего хорошего не светило. Дерево хорошо горит. Так что терять людей при штурме укрепления никто не собирался. Под прикрытием деревянных наскоро сколоченных щитов штурмующие просто обложили стены горючими материалами и подожгли их. Лейтенант Поллок пережил немало паршивых минут. Но когда враг исчез и всё стихло, он выбрался из спасительного убежища и пошел отмываться к реке. Запах помоев полностью перебить не удалось, но хоть что-то. А вот одежда пришла в негодность — полностью. Он направился в дом к Мэри, надеясь, что его запасной комплект формы, который там хранился уцелел. Аборигенки нигде не было, ее дом был разрушен,
Вскоре в остатки города начали сходиться выжившие. И, чудо, среди них оказалась жена губернатора, которая успела убежать со слугой в джунгли. Госпожа Лаванда Картье представляла собой высохшую пятидесятилетнюю женщину с острыми неприятными чертами лица и весьма пронзительным голосом. Её волосы давно поседели, а острый крючковатый нос широко раздувался от негодования. По мужу она не скорбела: с оным у неё были весьма прохладные отношения, а вот ее слуга был как раз тем утешителем, с которым она проводила минуты приятного досуга.
Примерно через четверть часа показался еще один выживший — рядовой Готт, который успел из форта смыться и тоже отсиделся в лесных зарослях. Под пристальным взглядом постоянно морщившей нос Лаванды лейтенант вынужден был заняться не совсем своими обязанностями, но что поделать. Сейчас он был представителем (пусть и обосранным) власти (пусть и обосравшейся). Первым делом лейтенант составил краткое донесение, указав при этом важный факт: нападавшие в форме британской армии говорили на немецком, возможно, что и голландском, но очень мало кто из них разговаривал на английском. Конечно, в колониальные войска набирали всякий разный сброд, но слышавший ненавистную немецкую речь лейтенант не мог это не упомянуть. К своему алиби Марк отнесся весьма серьезно. После купания он треснулся затылком об дерево, отметив, что там начинает набираться солидная шишка. А из глаз посыпались искры, остался доволен. В рапорте указал, что вступил в бой с неприятелем, но получил удар по голове, после чего его посчитали мертвым и оставили в покое. Мадам Картье осмотрела голову лейтенанта и вынесла вердикт, что у того. несомненно, было бы сотрясение мозгов, если бы эти самые мозгочки имелись в наличии. До наступления ночи лейтенант успел отправить в Либервиль (фактическую столицу Французского Конго) рядового Готта с двумя найденными проводниками и докладом о происшествии. Теперь необходимо дождаться реакции властей и прибытия группы следователей и принять свою дальнейшую долю [54] .
54
Надо заметить, что судьба оказалась к Поллоку не столь благожелательна, как ранее: отмыться перед приехавшей комиссией он так и не сумел, а мадам Лаванда его активно топила. Марка лишили звания, рядовым он попал во французское Марокко, где в одном из боев лишился ноги. Доживал в Безансоне никому не нужным инвалидом на нищенскую пенсию.
Париж. Набережная Кэ д’Орсэ. Министерство иностранных дел.
1 мая 1890 года
Молодой энергичный политик, Александр Феликс Жозеф Рибо только в марте стал обживать кабинет главы МИДа Франции. Он справедливо считался одним из подающих большие надежды деятелей Третьей республики. У него проявились выраженные лидерские качества, масса энергии, умение отстаивать свое мнение и хорошо владеть пером. Он довольно быстро стал заметной фигурой на политическом небосклоне Бель Франс. И назначение его в кабинете министров Фрейсине на пост министра иностранных дел стало закономерным итогом его политической активности. По мнению Рибо политика его родной страны нуждалась в срочной коррекции. Да, до новой войны с тевтонами время еще было, а то, что как только германцы переварят захваченные территории, то придут за остальными Рибо понимал, как никто другой. Сама по себе Франция не выстоит. Ей нужны союзники. Коалиция. В своё время коалиция сумела разбить Наполеона, теперь нужно организовать «сердечное согласие», которое остановит проклятых пруссаков.
С утра было совещание в узком кругу и премьер обсуждал отношения с Лондоном. Никто не сомневался в том, что англичане нам не друзья, но ситуационным союзником их сделать вполне себе реально. Главное — разрешить комплекс противоречий в формировании колониальных владений, в первую очередь, африканских. Луи-Шарль де Сольс де Фрейсине уже четвертый раз занимал премьерское кресло. Он много сделал для своей страны (вспомним амнистию коммунаров), особенно для укрепления ее обороноспособности, этому способствовало то, что в перерывах между премьерствами он занимал (чаще всего) пост начальника военного министерства. С молодым амбициозным главой МИДа они давно и достаточно быстро наладили деловые доверительные отношения. Вот и сейчас премьера беспокоили события в Африке, к сожалению, сведения, поступавшие из французских владений в Конго, оказались весьма отрывочными и полной картины событий не давали. Было ясно одно: на Браззавиль совершено нападение группой лиц в военной форме Британской империи. При этом установлено, что часть нападавших говорила на немецком и, возможно, голландском. Наемники? Или банда разбойников, воспользовавшихся военным обмундированием соседа? Или же сознательная провокация Лондона, который не прочь кроме бельгийской части оттяпать себе и территории, на которые уже наложил руку Париж? Пока ни по одному из вариантов точной картины не сформировалось, но нельзя было бы исключить и провокацию недружественного государства, той же Германской империи, которая явно опоздала к дележу колониального пирога. И откусить кусок в Африке от той же Бель Франс ей сам Бог велел. На совещание был приглашен капитан Жорж Сандэр, который возглавлял недавно созданное Второе управление Генерального штаба, то есть, руководил разведкой Третьей республики [55] . Во многом реорганизация Генерального штаба и создание разведывательного и контрразведывательного управлений было заслугой сидевшего в кресле главы кабинета министров Луи-Шарля Фрейсине и вызвано фиаско франко-прусской войны. Но уже сейчас стало ясно. что специальные службы государства пора выводить на принципиально новый уровень.
55
Тут есть некоторые разночтения, официально пост начальника Второго отдела Сандэр покинул в 1896 году, правда, до этого года он занимал и пост начальника Третьего отдела (контрразведка) и инициировал дело Дрейфуса. Был ярым антисемитом и этим делом нанес имиджу страны серьезный ущерб. Умер в 1897 году от сифилиса головного мозга (точнее, его последствий — сифилитического менингита).