Сюннёве Сульбаккен
Шрифт:
Когда они вышли во двор, взрослые завели какой-то серьезный разговор. Один раз Торбьорн услышал имя Аслака и не на шутку испугался, как бы речь не зашла и о нем самом, и отошел подальше.
— Нечего тебе здесь слушать, — сказала дочери мать Сюннёве, — отойди немного, мой дружок, отойди, говорю тебе!
Сюннёве нехотя отошла от нее на несколько шагов. Тогда Торбьорн подошел к ней и стал ее разглядывать; она тоже посмотрела на него; так они и стояли некоторое время, разглядывая
— Фу!
— Почему ты говоришь «фу»? — удивился Торбьорн.
— Фу! — снова повторила Сюннёве и прибавила: — Фу, как тебе не стыдно!
— А что я сделал такого?
— Ты подрался в церкви, подрался во время службы, фу!
— Да, но ведь это было уже давно.
Ответ Торбьорна озадачил ее, и, немного подумав, она спросила:
— Это тебя зовут Торбьорн Гранлиен?
— Меня. А тебя зовут Сюннёве Сульбаккен?
— Да… А мне всегда говорили, что ты такой хороший мальчик.
— Ну нет, это неправда; я самый непослушный у нас дома, — сказал Торбьорн.
— Ну уж такого я никогда не слышала! — воскликнула Сюннёве и всплеснула своими маленькими ручками. — Мама, мама! Он говорит…
— Замолчи и не мешай мне! — послышалось в ответ.
Сюннёве устремила на мать свои большие глаза, медленно повернулась и пошла обратно к Торбьорну.
— А мне всегда говорили, что ты такая хорошая девочка, — сказал Торбьорн.
— Да верно, когда читаю библию…
— А правда ли, что у вас на Сульбаккене так и кишит домовыми, троллями и всякой другой нечистью?
–
спросил Торбьорн, подбоченясь, как это делал Аслак в таких случаях.
— Мама, мама! Знаешь, что он говорит? Он говорит…
— Отстань от меня, слышишь! И не подходи, пока я тебя не позову!
И Сюннёве ничего не оставалось, как снова подойти к Торбьорну; при этом она засунула уголок платка в рот, крепко стиснула зубы и в сердцах дернула платок.
— А правда, что у вас там каждую ночь играет музыка, трубят трубы?
— Неправда!
— А ты никогда не видела там тролля?
— Не видела!
— Ей-богу?
— Фу, не говори так!
— Ерунда, это совсем не опасно! — успокоил ее Торбьорн и сплюнул сквозь зубы, чтобы показать, как далеко он умеет плевать.
— Так, так, — сказала Сюннёве, — вот ты и попадешь в ад!
— Правда? — спросил Торбьорн уже не так задорно, ибо он подумал, что если ему что-нибудь и грозит, так это хорошая трепка от отца, но отец стоял довольно далеко от него.
— А кто у вас дома самый сильный? — спросил он, сдвигая набекрень шапку.
— Я не знаю.
— А у нас отец. Он такой сильный, что однажды побил Аслака, а знаешь ведь какой Аслак сильный!
— Не знаю.
— Один раз он поднял лошадь.
— Лошадь?!
— Да он сам мне рассказывал.
Теперь у Сюннёве не оставалось никаких сомнений на этот счет.
— А кто такой Аслак? — спросила она.
— По-моему, он очень дурной человек, можешь мне поверить. Однажды отец так его вздул, как еще никогда никого не били.
— Значит, у вас в Гранлиене дерутся?
— Да, бывает… А разве у вас не дерутся?
— Никогда.
— А что вы делаете?
— Мама готовит обед, вяжет, шьет. Ей помогает Кари, но у нее все это выходит гораздо хуже, чем у мамы, потому что Кари — ужасная лентяйка. Ранди ходит за коровами, а отец и мальчики работают в поле или делают что-нибудь по хозяйству.
Торбьорну это объяснение показалось вполне удовлетворительным.
— А еще каждый вечер мы читаем библию и поем псалмы, — продолжала Сюннёве. — По воскресеньям мы тоже читаем и поем.
. — Все вместе?
— Все вместе.
— Я думаю, это очень скучно.
— Скучно? Мама, он говорит, что… — Но тут Сюннёве вспомнила, что мать запретила подходить к ней.
— А знаешь, у меня много овец, — сказала она Торбьорну.
— Ну да?
— Да, и у трех овец будет зимой по ягненку, а у одной наверняка два.
— Значит, у тебя есть свои овцы?
— Да, и коровы и поросята. А у тебя разве нет?
— Нет.
— Приходи ко мне, я дам тебе ягненочка. И вот увидишь, скоро у тебя будет много овец.
— Вот было бы здорово!
Они постояли минуту молча. Потом Торбьорн спросил:
— А Ингрид ты дашь ягненка?
— А кто это Ингрид?
— Ингрид? Ты не знаешь маленькую Ингрид?
Нет, она ее не знала.
— Она меньше тебя?
— Ну конечно, меньше. Она такая, как ты.
— Ты непременно возьми ее с собой, когда пойдешь ко мне, слышишь!
Торбьорн обещал.
— Я тебе дам ягненка, а ей поросеночка, ладно? — сказала Сюннёве.
Торбьорн согласился, что это будет самое разумное. Потом они стали вспоминать общих знакомых, но таких было немного. Тем временем родители уже обо всем
переговорили и отправились домой.
Ночью Торбьорну приснился Сульбаккен; на Сульбаккене паслись белые ягнята, а между ними ходила маленькая белокурая девочка с красной ленточкой.
Каждый день Торбьорн и Ингрид только и говорили о том, чтобы пойти на Сульбаккен. В своем воображении они уже возились с таким неимоверным количеством маленьких ягнят и поросят, что самим им даже повернуться было негде. И дети никак не могли понять, почему им не разрешают пойти на Сульбаккен.