Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи
Шрифт:
Население даже самых крупных областей Китая во времена Хань составляло по два с лишним миллиона человек. Что же касается сюнну, то, по подсчетам современных исследователей, до распада их империи в ней проживало около полутора миллионов человек, что примерно совпадает с данными сюннуского советника {126} .
Но не все эти полтора миллиона были этническими сюнну. Забегая вперед, скажем, что в империи Лю Цуна в начале IV века н. э. на 340 тысяч сюннусцев приходилось 1,4 миллиона цзесцев, сяньбийцев, дисцев, цянови ухуаней. Цзесцытоже относились к сюнну, но это было лишь одно из многочисленных сюннуских кочевий, и оно не могло слишком сильно повлиять на общую численность. То есть меньше полумиллиона сюннусцев приходилось на миллион с лишним остальных кочевников. Вероятно, похожая пропорция существовала во все времена.
Численность населения нередко уменьшалась — китайские хронисты сообщают, что во времена природных катаклизмов от голода у сюнну умирало по три и даже по шесть-семь человек из десяти {127} , — но потом быстро восстанавливалась.
На пять человек приходился одни взрослый мужчина-воин, и, значит, сюннуское войско в лучшие времена могло насчитывать около 300 тысяч конников. Эти расчеты вполне совпадают с максимальной численностью войска, которую приводит Сыма Цянь для времен Маодуня (300 или 400 тысяч человек) {128} .
Во главе войска и всего народа стоял шаньюй, который происходил из рода Сюйляньти {129} (Люаньди {130} , Луяньти {131} ). Империя его делилась на восточные (левые) и западные (правые) земли. Ставка самого шаньюя традиционно находилась в центре {132} . Левая сторона у сюнну считалась более почетной, и правителем левых земель шаньюй обыкновенно назначал своего наследника. Помимо правящего рода Сюйляньти у сюнну существовало еще четыре знатнейших рода; из них клан Хуянь ведал вопросами (в частности, судопроизводством) левых земель, а кланы Лань и Сюйбу — правых земель. Чем занимался род Цюлинь, не вполне понятно, но он, во всяком случае, поставлял своих невест ко двору шаньюя. Фань Е пишет: «Эти четыре фамилии являлись в государстве сюнну наиболее знатными родами и постоянно вступали в брачные связи с шаньюем» {133} .
Штат высших чиновников, которые вместе с шаньюем управляли империей, делился на две группы: левых и правых — ведавших соответственно восточными и западными землями. В каждой из них имелись по два князя («рога»), они назывались сянь-ван («мудрый князь») и лули-ван. Именно левый сянь-ван — высшее в государстве лицо после шаньюя — был его наследником. Кроме того, в каждой из земель имелся дацзян (командующий войском), дадувэй (главноуправляющий, вероятно, что-то вроде коменданта), даданху (управляющий семьями, то есть народом) и гудухоу (князь второй степени). В то же время существует мнение, что все они (и гудухоу, и даданху, и даже дадувэи) были военачальниками, которые имели в своем распоряжении не менее 10 тысяч всадников каждый. Впрочем, возможно, они совмещали мирные труды с трудами на поле брани. Кроме того, среди высших сановников имелись еще шесть (три левых и три правых) князей, или ванов, или «рогов», более низкого ранга.
Все десять князей были ближайшими родственниками шаньюя, обычно — его сыновьями и младшими братьями. Остальные сановники к роду шаньюя не принадлежали. Сы-ма Цянь писал, что всего во главе сюннуского общества стоят «двадцать четыре предводителя», которые «сами назначают тысяцких, сотников, десятских, “малых” ванов…» {134}
В трактате I века до н.э. «Спор о соли и железе» сказано: «Законы [правителя сюнну] кратки, и их легко понять; требованья [правителя сюнну] немногочисленны, и их легко удовлетворить. По этой причине, когда число наказаний невелико, то [сюнну] не совершают преступлений; когда команда подана, то [сюнну] следуют приказам» {135} .
О том же писал и Сыма Цянь: «Их законы и установления несложны и легко осуществимы. Отношения между правителем и подданными просты, и поэтому они правят государством, как своим телом» {136} . Тем не менее некоторые из сюннуских уголовных уложений Сыма Цянь все-таки приводит:
«Согласно их законам, всякий без причины извлекший из ножен меч [хотя бы] на один чи (32 сантиметра. — Авт.),подлежал казни, у виновного в краже отбиралось все его имущество и семья. За мелкий проступок били палками, за крупное преступление предавали смерти. Срок тюремного заключения не превышал десяти дней, а во всем [сюннуском] государстве число заключенных не превышало нескольких человек.» {137}
Все мужчины сюнну, чем бы они ни занимались в мирное время, были воинами, которые всегда находились в состоянии боевой готовности. Сыма Цянь пишет: «Зрелые мужчины, которые в состоянии натянуть лук, все становятся конными латниками» {138} . В «Споре о соли и железе» говорится: «[Каждая] семья принимает свои заблаговременные меры [по обороне, у каждого] ее члена есть [оружие], которым он пользуется. Когда однажды возникает близкая опасность, им [остается] только натянуть луки да сесть на коней — и все» {139} .
Основой войска была конница. В случае особой необходимости, как во времена войны Маодуня с императором Гао-ди, шаньюй, согласно данным Сыма Цяня, мог мобилизовать до 300—400 тысяч всадников {140} . Во время «рядовых» войн с тем же Китаем численность сюннуских армий варьировалась очень сильно; в период от 166 до 80 года до н. э. в среднем она составляла около 90 тысяч человек — примерно треть военного потенциала страны. В годы кризиса Хань в таких огромных армиях не было необходимости, и сюн-ну вполне справлялись, действуя небольшими отрядами по 10—20 тысяч воинов {141} .
Основным оружием сюнну были лук и стрелы. В «Споре о соли и железе» говорится, что «они не знают употребления длинных копий рогатиной и мощных самострелов», зато у них есть «боевые кони и добрые луки» {142} . А цзиньский сановник Цзян Тун утверждает, что сюнну «в искусстве пользоваться луком и ездить на коне вдвое превосходят дисцеви цянов» {143} .
Археологи подтверждают, что сюнну были прежде всего лучниками: остатки луков, стрел и колчанов найдены во многих погребениях. Кроме того, и китайские рисунки и скульптуры, и монгольские петроглифы изображают сюннуских воинов лучниками, стреляющими на скаку или скачущими с луком в налучье за спиной. Правда, до сих пор идут споры о том, какие именно типы луков они использовали. За две тысячи лет сами луки истлели, и сохранились лишь накладки, по которым не всегда можно восстановить конструкцию — почти все могилы, где найдено оружие, были ограблены, и костяные накладки оказались частично утрачены, а частично перемещены с первоначального места. Во всяком случае, сюннуский лук был сложносоставным с костяными накладками {144} .
Наконечники стрел использовались железные, бронзовые и костяные, причем самых многообразных форм. Костяные наконечники, судя по всему, изготавливались самими воинами — среди них археологи не смогли выделить ведущих форм, каждый делал их, как умел, сообразно своим навыкам и потребностям. Стрелы могли быть снабжены костяными шариками — свистунками, которые надевались на древко. Они применялись как сигнальные и для устрашения противника. Кроме того, шарик предотвращал раскалывание торцевой части древка. Стрелы оснащались орлиными перьями. Китайцы хотели отобрать у сюнну землю, о которой было известно, что «она дает изумительный лес, древки для стрел, и [там много] орлиных перьев» {145} . Сюнну лес отстояли и перьями продолжали пользоваться сами, равно как и деревьями для изготовления древков — археологи считают, что это были березы {146} .