Сжигая мосты

crazy-mum

***

Лето неумолимо приближалось к своему завершению, а для меня это значило, что ещё совсем немного и я отправлюсь в Сиэтл на собеседование и прохождение тестирования для восстановления в колледже. Меня бросало в жар от перспективы сидеть снова в аудитории, полной подростков, и заполнять пустые графы на опроснике. Но если с тестом ещё можно было бы справиться на отлично, сосредоточившись и применив все мои знания, которые я на протяжении полугода восстанавливала в памяти и закрепляла, то с собеседованием дела обстояли намного сложнее. При одной только мысли об интервью меня начинало колотить мелкой дрожью. Я всегда страшилась прилюдных выступлений, все знания тут же улетучивались из моей головы, язык предательски заплетался и, помимо всего прочего, я начинала заикаться от волнения. Отвечать

на вопросы членам комиссии, причём делать это уверенно, не запутавшись в своих мыслях, казалось мне адской пыткой. В таком взволнованном состоянии я неумолимо производила впечатление идиотки, не понимающей всей сути того, что она несёт. Собраться в нужный момент и выступить прилично, продемонстрировав все свои знания, для меня было бы верхом мастерства. Это было даже смешно, взрослая женщина, заикаясь и трясясь от страха, пытается рассказать о живописи эпохи Ренессанса. Я мысленно усмехнулась и пообещала себе, что непременно справлюсь со столь сложной задачей и не позволю своей слабости взять верх и испортить мне жизнь.

Я постоянно напоминала себе, что таким чертам характера, как слабость и неуверенность, в себе нет больше места в моём сознании, что я могу измениться и уже частично изменилась, стала сильнее духом и старалась смело смотреть в лицо трудностям, пусть даже иногда надуманным. Исполнение моей заветной мечты уже было так близко, что я могла практически дотянуться до неё рукой, стоило только собраться с силами и сдать этот чёртов экзамен.

Всё лето я работала в кафе и, к своему удовольствию и моральному удовлетворению, наработала своих собственных клиентов, регулярно посещающих заведение и оставляющих мне щедрые чаевые. Среди них был и мой самый первый клиент мистер Джексон, который позже признался мне в шутливой форме, что я с первого взгляда покорила его своей открытостью, застенчивостью и огромными карими глазами.

С Дафной мы стали подругами и я настолько к ней привязалась, что, если мне полагались выходные и я не появлялась в кафе несколько дней, я начинала скучать без её милых шуточек и весёлых рассказов. Я знала о своей напарнице многое, что она живёт одна, что её родители погибли, когда ей едва исполнилось восемнадцать. Дафна всю свою жизнь прожила в Форксе, после окончания школы два года назад сразу устроилась работать в кафе, чтобы заработать на обучение в колледже.

Иногда мне казалось, что Дафна знает меня слишком хорошо для полугодового знакомства. Она, впрочем, как и миссис Паркинсон, сразу заметила во мне перемены, когда я вернулась в понедельник на работу после Дня Независимости. Помню, как эта пигалица, дождавшись, когда все клиенты получат свои заказы, схватила меня за локоть и отволокла в комнату для персонала, чтобы устроить там допрос с пристрастиями:

— Ну, давай уже, колись, что такого у тебя случилось, что ты прям светишься от счастья и неприличная улыбка не сходит с твоего вечно грустного лица? – допытывалась Дафна, сверкая своими карими глазами, в которых разгоралось неуёмное любопытство.

— Вообще-то, нам положено Уставом улыбаться, — предприняла я попытку отделаться от её бесцеремонного вторжения в мою личную жизнь.

— Как-то ты вовремя про Устав вспомнила, - она продолжала улыбаться и стискивать мой локоть. – Ладно тебе, Белла, рассказывай уже, я ведь не отстану!

И я, понимая, что не отделаюсь так просто от своей новоиспечённой подруги, выдала ей всю подноготную наших с Джейкобом отношений. Меня и действительно распирало от счастья и я ощущала острую необходимость поделиться им с кем-нибудь.

— Это тот самый красавчик, который за тобой иногда заезжает? – уточнила она, а когда я кивнула, девушка запрыгала на месте, словно ребёнок, радующийся огромной шоколадной конфете, которые обычно ему не разрешают есть из-за аллергии. – А-а, Белла, я так рада за тебя! Я же вижу, как ты счастлива! Наконец-то ты забудешь бывшего мужа! А то на тебя без слёз смотреть было невозможно!

Я внутренне сжалась при упоминании Эдварда, мне сразу вспомнилось его поведение с Ренесми и всё негативные эмоции с новой силой захлестнули меня с головы до ног. Дафна, казалось, не заметила смены моего настроения, а только продолжала трещать без умолку, как она рада за меня.

Однажды,

в конце июля, когда в кафе был санитарный день и у нас с Дафной выдался общий выходной, она напросилась с нами на пляж Ла-Пуш. Джейкоб был не против, ему нравилась открытость и наивность Дафны. Я же, наблюдая, как эти двое легко и непринуждённо вели беседу, ловила себя на том, что слегка ревную своего мужчину к своей подруге, хоть мне и неприятно было в этом признаваться даже самой себе. Они отлично подходили друг другу по возрасту, да и смотрелись вместе более гармонично. Я с грустью осознавала, что Дафна своими чертами характера, своей дружелюбностью, открытостью и весёлостью была похожа с Блэком, они как будто были двумя половинками одного целого.

Но я в который раз убедилась, что не все половинки могут срастись друг с другом, даже если их обрезанные чьей-то волей края идеально совпадали. В тот день на пляже мы случайно встретили Сета Клируотера, и я окончательно уверилась, что ревновать мне совсем не стоило: Дафна влюбилась в этого молодого квилета с первого взгляда и после прожужжала мне о нём все уши. Она так надоела мне с расспросами о Сете, что я не выдержала и устроила им свидание. Я позвала их обоих в кино, сказав, что нам с Джейкобом нужна компания, а когда они ждали нас у кинотеатра, Джейк позвонил и сообщил, что мы приехать не сможем. У этой сладкой парочки закрутился роман и с тех пор Сет стал самым заядлым посетителем кафе «Лилия», а Дафна из просто позитивного человека превратилась в неуёмное облако веселья, пышущее женским счастьем и любовью так, что, казалось, стоит дотронуться до неё и ты заразишься таким же неземным счастьем.

Мы стали чаще бывать в резервации, я познакомилась со многими квилетами, друзьями Джейкоба. Ренесми, так же, как и я, любила посещать пляж, гулять по зелёному лесу и собирать гладкую гальку в карман, чтобы потом сложить её в большую стеклянную банку, стоящую под её кроватью в моей бывшей комнате. С Эдвардом она до сих пор не хотела видеться и каждый раз отчаянно мотала головой и убегала в свою комнату, когда я осторожно предлагала ей встретиться с папой. Каллен, впрочем, не очень-то и настаивал. Он звонил раз в неделю и спрашивал, как дела у дочери, затем просил меня узнать, не хочет ли она выйти с ним на прогулку и, получив отрицательный ответ, громко вздыхал и вешал трубку, напоследок выразив своё приторно-вежливое: «Может, в другой раз».

Эсми каждый вторник водила Ренесми на занятия в логопедическую группу, Карлайл время от времени вывозил внучку на прогулку и все были вполне довольны таким жизненным раскладом.

Наши отношения с Джейкобом было трудно скрыть от Чарли, да я и не планировала. Папа, казалось, догадался обо всём почти сразу и всё чаще задерживался на работе или вовсе оставался на ночное дежурство, тактично и безмолвно даруя тем самым своё согласие на то, чтобы Блэк остался на ночь. Что греха таить, Джейк всегда нравился моему отцу больше, чем Каллен. Нам же с Блэком было трудно скрывать свои чувства не только от близких людей. Даже находясь в общественном месте, мы не могли вести себя как друзья или посторонние друг другу люди. У меня была постоянная потребность прикасаться к Джейкобу, если он находился рядом. Я не могла отказать себе в удовольствии обнять крепкую талию любимого даже на людях. К своему стыду, я иногда понимала, что мы, например, целуемся в кинозале или, что и вовсе неприлично, посреди улицы и не только в тёмное время суток. Честно признаться, мы вели себя как дети, как подростки, впервые почувствовавшие зов гормонов, и нам обоим это нравилось.

Иногда мне казалось, что Джейкоб боится, что я исчезну из его жизни, и этот страх слишком явно читался в его глазах. Он сам частенько признавался мне, что когда он ночует у себя, ему снятся кошмары.

— Я просыпаюсь в холодном поту, — рассказывал он, — в панике шарю руками по кровати и не нахожу тебя. Тогда страх пробирает меня до костей и я пытаюсь вспомнить, была ли ты на самом деле? Возвращалась ли ты в Форкс, согласилась ли быть моей или это всего лишь моя больная фантазия, вызванная восьмилетней безответной любовью. Ты не представляешь, какими усилиями воли я сдерживаю себя, чтобы не запрыгнуть посреди ночи в свою машину и не примчаться к тебе, чтобы проверить, что ты на самом деле моя!