Сжигая за собой мосты
Шрифт:
– Как видишь, я не удерживаю твою сестру силой, – насмешливо произнес он. – Она может уйти в любой момент, и здесь она только потому, что ей так хочется, а вовсе не потому, что это нужно мне. Забери ее, сделай одолжение.
Его слова стали последней каплей, я бросилась к нему, сама толком не зная, чего хочу сделать, мне казалось, в тот момент я могла бы убить его, так велика была моя ненависть, обида за сестру. Я замахнулась, намереваясь влепить ему пощечину, но он перехватил мою руку. Мы стояли очень близко и смотрели друг другу в глаза, в его взгляде была
– Мерзавец, – гоня прочь непрошеные мысли, сказала я и сама не узнала своего голоса. – Какой же ты мерзавец! Ты же видишь, она любит тебя. Как ты можешь… Ты ее просто использовал, тебе нужны были бумаги отца, а теперь, когда ты их получил…
– Бумаги? – вроде бы удивился Маке и посмотрел на сестру, та съежилась под его взглядом и испуганно пролепетала:
– Я ей ничего не говорила, она сама…
– Давайте на этом и закончим, – выпуская мою руку, сказал Макс. – Мне все равно, уедет она или останется. Она взрослый человек и способна решать сама.
– Скотина, – сквозь зубы сказала я. – Я ведь тебя предупреждала, обидишь сестру, и я…
– И ты – что? – усмехнулся он. – Ты ничего не сможешь, ничего. И не смей мне грозить. Все еще злишься, милая, за те слова у бассейна? Или за то, что я не подтвердил их делом и не трахнул тебя прямо там, а? На глазах у сестры?
– Я знала, я знала! – закричала Янка. – Это все ты… ты виновата. Это ты, ты…
Я стояла, сцепив зубы, и вдруг странное спокойствие снизошло на меня, я как будто видела со стороны всю эту сцену, Янку, себя, Макса, Сашку, который стоял, переводя взгляд с одного действующего лица на другое, и когда я заговорила, голос мой звучал ровно, без намека на волнение:
– Не знаю, веришь ли ты в бога, а я верю. И уверена, ты за это поплатишься, Макс.
– Ты даже не представляешь, как права, – с кривой ухмылкой ответил он. – А теперь будь добра, катись отсюда. И не забудь прихватить своего дружка. Надеюсь, он тебя утешил.
– Ты идешь со мной? – повернулась я к Янке. Она отчаянно замотала головой. Я направилась к выходу, и тут Макс подхватил вазу, стоявшую на консоли, и швырнул ее в стену.
– Черт бы тебя побрал! – заорал он.
Сашка ухватил меня за плечи и буквально вытолкал из дома.
– Ну и страсти-мордасти, – почти сразу начал болтать он. – Слушай, а что такое было у бассейна?
– Помолчи, – отмахнулась я.
– Не хочешь говорить, не надо. Хотя я, как твой ангел-хранитель, должен быть в курсе. Так ты влюбилась в этого сукиного сына?
– Влюбилась. Доволен?
– С чего бы? Я бы предпочел, чтобы ты влюбилась в меня. Ну и что было дальше?
Я не слушала его болтовню, думала о своем. Теперь, когда мы покинули дом, я жалела, что оставила там Янку. Я должна была увезти ее оттуда силой. А что потом? Надеяться, что завтра она поймет, что любит подлеца, которому попросту безразлична, и забудет его ближе к вечеру?
– Не опасно ее оставлять там? – подумала я вслух, Сашка закатил глаза.
– Сейчас она рыдает, а он просит
– Я все-таки…
– Вторую попытку предпринимать не советую. Может, они сами разберутся? В конце концов, он прав, девушка взрослая, нравится ей в ногах валяться, ну и на здоровье. Значит, папку твоего отца она отдала Максу? – без всякого перехода спросил он.
Я не знала, слышал он наш разговор с сестрой в кафе или нет. Был он неподалеку, однако разговаривали мы тихо и сидели на улице, где довольно шумно. Но поведение Янки, конечно, говорило само за себя.
– Думаю, да.
– Плохо, – вздохнул Сашка. – Не хотелось бы, чтобы золотишко оттяпал себе этот тип, обидно, да и не по-божески это будет. Вот если бы вразумить твою сеструху, чтобы она папочку для нас позаимствовала, но, боюсь, дело это безнадежное. Хотя ревность, к примеру, заставляет совершать людей и не такие поступки.
– При чем тут ревность? – не поняла я.
– Если внушить ей мысль, что Макс забрал у нее папку для какой-то бабы, то… дело может выгореть.
– Ты спятил? Какая баба? Янка и без того сама не своя.
– Тогда надо озаботиться другим вариантом, добровольно он с папкой не расстанется, а нам бумаги очень нужны. Есть клад или нет, но результаты своих трудов мы обязаны представить.
Мне было не до его рассуждений, я пыталась решить, как помочь сестре, и чувствовала при этом свое абсолютное бессилие. Мы приехали ко мне, Сашка устроился в кресле в гостиной, а я ходила из угла в угол, наверное, действуя тем самым ему на нервы, но он стоически терпел, потом вдруг спросил:
– Он правда тебе нравится?
– Думаешь, такой мерзавец способен нравиться? – возмутилась я.
– Ну, сеструхе твоей уж точно.
– Это какое-то болезненное чувство, когда человек просто не понимает, что делает со своей жизнью, – взволнованно начала я, а Сашка усмехнулся:
– Любовь всегда сродни болезни. Иногда, правда, выздоравливаешь, но для этого надо, чтобы кто-то крепко стукнул тебе по башке.
В тот вечер я легла спать рано, чувствовала себя до того разбитой, что не было сил даже сидеть перед телевизором. Сашка оставил дверь в гостиную, где расположился, открытой.
– Если что, зови, – сказал серьезно.
– Зачем? – не поняла я.
– Расскажу тебе сказку на ночь.
– Мне не нужны сказки, мне нужен здравый совет, как помочь сестре.
Он вздохнул и затих, я еще долго ворочалась, пока в конце концов не уснула. Утром меня разбудил звонок, я взглянула на часы – половина девятого, кому взбрело в голову звонить так рано? Тут я подумала о Янке, вскочила и бросилась к телефону.
– Жанна, – это был Макс, и в первое мгновение я просто растерялась, услышав его голос, ему-то мне звонить уж точно ни к чему. – Жанна, – повторил он. – Мне очень горько сообщать тебе это, но… Яна погибла.