Сжигая за собой мосты
Шрифт:
Я расстегнула папку и стала выкладывать ее содержимое на стол. В глаза бросилась стопка писем, аккуратно расправленных и пронумерованных карандашом. «Моя маленькая принцесса», – прочитала я, к горлу мгновенно подкатил комок. Я сунула письма назад в папку, надо побыстрее убираться отсюда.
Взгляд мой вернулся к ящику, и я увидела записную книжку отца, протянула к ней руку, и в этот момент услышала шаги. Дверь в кабинет открылась, и вошел Макс. К чести моей надо сказать, я не испугалась и даже не удивилась. Наверное, потому, что чего-то подобного ожидала все это время.
Макс привалился к стене рядом с дверью и сказал без улыбки:
– Здравствуй, милая.
– Привет, – хмуро ответила я. – Что с Сашкой?
– Он отдыхает, не беспокойся за него, – серьезно сказал Макс. – Значит, ты пришла за бумагами?
– Как видишь. Они тебе не принадлежат, так что
– Я далек от этого. И что такого интересного ты надеешься в них найти? – вновь спросил он.
– Но ведь тебе они показались интересными? Или ты намерен рассказать мне сказку, которой потчевал Яну, якобы ты хочешь опубликовать рукопись моего отца?
– Думаю, это ни к чему, – пожал он плечами, отлепился от стены, включил верхний свет и направился ко мне.
Я отметила, что он одет в джинсы и футболку, на ногах теннисные туфли, скорее всего, он не ложился сегодня. Не знаю, как он провел Сашку, но, вне всякого сомнения, ему это удалось.
Тут я заметила, что в руках он держит пистолет, и усмехнулась.
– Намерен пристрелить грабителя? – спросила я зло.
– В каком-то смысле неплохая идея. Если учесть, что это оружие твоего дружка, получилось бы забавно.
– Что ж… – Я села в кресло, наблюдая за ним.
– Тебя ведь как будто интересовали бумаги? – спросил он. – Не хочешь в них заглянуть? – Это, признаться, меня удивило. – Время есть, пока твой дружок отдыхает. Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?
Он сунул пистолет за пояс джинсов и устроился в кресле напротив.
– Ну, ну, смелее, милая.
Я вынула бумаги из папки, сложила аккуратной стопочкой и начала просматривать, поначалу мало вникая в содержание, пока на глаза мне не попался протокол допроса некоего Дитера Штрайхера, служившего шофером Ральфа Вернера. Вверху стояла дата: 27 октября 1945 года. Допрашивал его какой-то американский лейтенант с неразборчивой фамилией. Штрайхер рассказал, что в декабре 1942 года он находился вместе со своим начальником в Вильнюсе. Из его довольно путаных объяснений выходило, что Ральф Вернер занимался на бывшей территории Советского Союза экспроприацией различных художественных ценностей (внизу поправка американца: по заданию верхушки третьего рейха для личных коллекций). Примерно в середине декабря, точную дату Штрайхер не помнил, Вернер разбудил его и приказал спуститься в гараж. Через несколько минут сам появился там, после чего они отправились на окраину Вильнюса, где возле неприметного дома Вернер приказал остановиться и скрылся в доме. Через некоторое время он вернулся, но не один, а в сопровождении пожилого мужчины и двух молодых женщин. В руках мужчины и самого Вернера были чемоданы, в руках одной из женщин саквояж. Они сели в машину, и Вернер приказал шоферу следовать за город. Шофер был удивлен, но задавать вопросы не рискнул. Миновав посты, они выехали из города. Люди на заднем сиденье были очень напряжены, особенно во время проверки документов. Вернер, напротив, был абсолютно спокоен. «Все в порядке», – несколько раз повторил он по-немецки. Они ехали на северо-запад, примерно в тридцати километрах от города остановились возле заброшенного хутора. «Кого мы ждем?» – через некоторое время спросила одна из женщин. «Проводника, – ответил Вернер. – Здесь кругом болота, и без проводника нам не пройти. Отдыхай», – сказал он шоферу и вышел из машины. Шофер видел, как он направился к заброшенному дому. Через несколько минут вернулся. «Там есть где укрыться, – сказал он пассажирам. – Машину следует убрать с дороги, чтобы не привлекать внимания». Мужчина и женщины пошли с ним, через некоторое время шофер, который отогнал машину и в тот момент находился рядом с ней, услышал выстрел. Он бросился в сторону дома, не понимая, что происходит. Он слышал, как кричит женщина, а потом заметил темную тень на снегу, как потом оказалось, труп мужчины. Женщины бросились бежать, Вернер выстрелил дважды, одна из женщин упала, вторая успела достигнуть угла дома. «Не стоит, дорогая», – услышал шофер голос Вернера, который скрылся в том же направлении, после чего вновь последовали два выстрела. Шофер, по его словам, так и не смог понять, что происходит. Вернер приказал ему перетащить трупы во двор, что тот и сделал. Затем по приказу Вернера он облил трупы бензином и поджег, Вернер в это время наблюдал за его работой. Когда все кончилось, сказал: «Не переживай, дружище, это просто евреи. Мы сделали благое дело». Вещи убитых в двух чемоданах он разрешил забрать шоферу, себе оставил саквояж и посоветовал своему подчиненному забыть о том, что тот видел.
Некоторое время я сидела, зажмурившись, тяжело дыша. Чувство было такое, будто это я бегу декабрьской ночью, проваливаясь в снег, а за мной страшной тенью следует человек в эсэсовской форме, человек, которого я когда-то любила и которому доверилась, человек, который хладнокровно убил меня за горсть бриллиантов.
– Анна Штайн, – прошептала я, забыв о присутствии Макса. «Значит, она погибла, и она, и ее сестра с отцом. В саквояже были драгоценности, и среди них колье, которое отец сделал к ее свадьбе. Они надеялись спастись и взяли все самое ценное».
– Анна Штайн? – переспросил Макс, возвращая меня к реальности. – Его невеста-еврейка? Почему ты так в этом уверена? Хотя… кого еще он мог назвать «дорогой»? Значит, они встретились опять.
– И он убил ее.
Макс пожал плечами, точно хотел сказать: чему тут удивляться?
– Твоих друзей, скорее всего, интересует не это, – заговорил он. – Почитай протокол допроса, которому твой отец дал порядковый номер один. Его он, видимо, тоже очень заинтересовал. – Макс поднялся и подошел ко мне, опершись рукой на стол и наблюдая за тем, как я читаю. – Речь, как ты сама можешь убедиться, идет о том, что Вернер вывез из Пскова два металлических ящика. Что в них находилось, его ближайшие соратники, оставшиеся в живых и давшие эти показания уже после войны, не знали. Ральфом Вернером американская разведка весьма интересовалась, как и этими ящиками. В них мог быть архив, несколько раз в бумагах упоминалось, что Вернер был ответствен за его эвакуацию, а могло быть и что-то другое. К примеру, некие ценности, ведь твоих друзей интересуют именно они?
– А тебя нет? – спросила я.
– Разумеется, и меня тоже. Смотри, что получается. Вернер в сопровождении трех автоматчиков отправился в неизвестном направлении на машине, куда загрузили ящики. Теперь взгляни на рапорт, вот здесь. Вернер сообщает, что по дороге из Пскова они попали под обстрел. Он и солдат, что был за рулем, успели покинуть машину, после чего в нее угодила бомба. Надо полагать, от машины ничего не осталось, если не считать глубокой воронки и груды железа, разбросанного в радиусе нескольких метров. От осколков снаряда погиб шофер машины, трое автоматчиков Погибли еще раньше. В ближайшую комендатуру Вернер явился один и потребовал, чтобы его немедленно доставили в Псков. А вот здесь, кстати, очень интересное упоминание о некой женщине, которая везде сопровождала Вернера. Шофер говорит о ней весьма туманно, называя то женой Вернера, то любовницей, и даже имя ее назвать не смог, что довольно странно, учитывая тот факт, что несколько месяцев он практически постоянно был рядом с Вернером. Очень может быть, что дама хорошо знала, что произошло в действительности с этими самыми ящиками.
– В действительности? То есть Вернер соврал? И что, по-твоему, произошло? – спросила я.
– Нетрудно представить, зная, как он предпочитал действовать. Я думаю, ящики спрятаны где-то в районе села Колываново, упомянутого здесь. Доставлять их по назначению Вернер вряд ли собирался, надеясь, что в царящей тогда неразберихе серьезное расследование проводить не будут. Через несколько дней Вернер уже появился в Риге, довольно далеко от Пскова. Возможно, он рассчитывал забрать их позднее.
– Не очень разумно.
– Да, не очень, – согласился Макс. – Он торопился оказаться в Риге, что-то его заставило отправиться туда, некое обстоятельство, которое в тот момент казалось ему важнее этих ящиков.
– Какое обстоятельство? – насторожилась я.
– Понятия не имею. А шофера и автоматчиков он, скорее всего, пристрелил сам, желая избавиться от свидетелей. И взорвал машину.
– Довольно рискованно.
– Это точно. Но рисковал он всегда с удовольствием. По большому счету, ему было плевать на войну и даже на то, как она закончится. Он был уверен, что неплохо устроится в любом случае, и торопился набить карманы.
– Редкий мерзавец, – усмехнулась я.
– Не стану спорить, – пожал Макс плечами. – Надеюсь, ты удовлетворила свое любопытство?
– А ты? – со злой усмешкой спросила я.
– Тебя интересует, был ли я в этом самом селе? Нет, конечно. Какой смысл? Ящики не иголка в стоге сена, но я уверен, Вернер позаботился о том, чтобы надежно их спрятать. И где искать прикажешь? Я опять усмехнулась:
– Представляю твое разочарование.
– Да? – в ответ усмехнулся он.
– Столько труда – и все впустую.