Сжигающий суд
Шрифт:
– Не волнуйтесь. Я думаю, что мы сумеем справиться без вас. Гроб деревянный, и мы вдвоем вполне можем передвинуть его.
– Еще бы мне спускаться туда! – проворчал Хендерсон с воинственной интонацией, в которой, однако, чувствовался страх. – Напридумывают разных историй про яд! Ваш отец отделал бы вас за ваши фантазии, будь он еще в этом мире. О, я знаю, вам наплевать на то, что скажет старый Джо Хендерсон… – он понизил голос. – А вам не кажется, что кто-то кружит вокруг нас? У меня такое ощущение, что за мной наблюдают с того самого момента, как мы находимся здесь…
Он стал
– Сейчас все спускаемся вниз, – внезапно приказал Марк. – Парт присоединится к нам. Фонари оставим здесь. В склепе нет вентиляции и разумнее будет воспользоваться электрическим фонариком.
Они спустились по ступеням, заканчивавшимся площадкой; дальше вход в склеп им преграждала деревянная дверь.
Внутри воздух оказался спертым и тяжелым. Марк скользил лучом электрического фонарика по стенам. Склеп вскрывали всего десять дней назад, и в нем еще пахло увядшими цветами.
Яркий луч высветил продолговатую усыпальницу, примерно семь на пять метров, со стенами, облицованными гранитными плитами. В центре восьмиугольный столб, также сделанный из гранита, подпирал свод. На длинной стене напротив входа и на правой короткой были устроены ниши, чуть более широкие, чем стоявшие в них гробы. Вверху, где находились старинные гробы, ниши были украшены барельефами, орнаментами и латинскими надписями, но чем ниже, тем вид их становился проще и строже. В каждом ряду было по восемь ниш; некоторые были заполнены, другие пустовали.
Луч фонарика высветил вмурованную в стену большую мраморную доску. На ней были записаны имена усопших, а над плитой парил мраморный ангел с покрытым вуалью лицом. По сторонам плиты располагались мраморные урны, переполненные увядшими цветами, часть из которых даже упала на пол. Стивенс отметил, что первым в списке стояло имя Поля Деспрэ с датами 1650—1706. Фамилия эта в середине XVIII столетия переделалась в Деспард, и можно было предположить, что семья, став на сторону британцев в их войне с французами и индейцами, предпочла англизировать свою фамилию. Последним было вписано имя Майлза Бэннистера Деспарда 1873—1929.
Белый луч искал гроб Майлза Деспарда и нашел его напротив входа. Слева от него все ниши были заняты, а справа находились несколько пустых. Гроб Майлза выделялся среди пыльных и ржавых гробов не только своей новизной и блеском, но также и тем, что это был единственный в ряду гроб, сделанный из дерева.
Некоторое время трое мужчин стояли молча, затем Марк протянул электрический фонарик Хендерсону.
– Посветите нам! – сказал он. И его голос неожиданно отозвался таким гулким эхом, что он вздрогнул. – Иди сюда, Тед. Ты возьмешься за один конец, а я за другой.
Когда они приблизились к гробу, на ступеньках вдруг послышались шаги. Они одновременно повернулись: это был Партингтон со своей сумкой и кожаным саквояжем, из которого торчали две стеклянные банки. Облегченно вздохнув, Стивенс и Марк взялись за гроб и приподняли его…
– Уж больно легкий, – вслух удивился Стивенс.
Марк промолчал, но выглядел он взволнованным больше, чем в продолжение всего вечера. Гроб, изготовленный из полированного дуба, был небольшого размера. На крышке его виднелась серебряная табличка с именем покойника и датами жизни. Они поставили гроб на пол.
– Но он слишком легок! – невольно повторил Стивенс. – Мы обойдемся без отвертки. Он закрывается на два засова.
Партингтон достал из саквояжа банки и поставил их на пол, расстелив рядом скатерть, в которую, без сомнения, намеревался что-то завернуть.
Марк и Стивене открыли задвижки и приподняли крышку гроба.
Гроб был пуст.
Лишь белый сатин поблескивал от луча фонаря, дрожавшего в руке Хендерсона, и, без сомнения, гроб был пуст. Никто не произнес ни слова, но каждый слышал свистящее дыхание своих соседей.
– Может, мы перепутали гроб? – пробормотал Марк.
Один и тот же импульс толкнул Марка и Стивенса повернуть крышку, чтобы прочитать имя на табличке. Ошибки не было.
– Святая Богоматерь! – воскликнул Хендерсон, и рука его затряслась так, что Марк вынужден был забрать у него фонарь. – Я же сам, своими собственными глазами видел, как его положили в этот гроб! Смотрите, вот след от удара в стену, когда гроб спускали по лестнице! К тому же здесь больше нет деревянных гробов! – показал он на ряды ниш.
– Да, – произнес Марк, – нет никакого сомнения, что это тот самый гроб. Но что случилось с телом?
Они нервно оглянулись вокруг. Только Партингтон оставался невозмутимым, но невозможно было определить, являлось ли это следствием его здравомыслия или же принятого виски. Он даже проявил некоторое недовольство.
– Ерунда! Не забивайте себе голову всякими мыслями! Если тело исчезло, значит кто-то опередил нас и вынес его из склепа… для чего-то…
– Как это? – возмущенно спросил Хендерсон, и Партингтон повернулся к нему. – Да, каким же это образом кто-то мог войти сюда и выйти отсюда? – сказал старый человек, вытирая вспотевший лоб отворотом рукава. – Вы об этом подумали, доктор Партингтон? Рассудите сами – нам вчетвером потребовалось работать два часа и произвести дьявольский грохот, чтобы откупорить этот склеп. И вы считаете, что кто-то другой мог проделать то же самое, при всем при этом, что мы с женой спим с открытыми окнами в двадцати метрах отсюда? А потом еще и привести все в порядок и снова зацементировать плитки? К тому же, хочу вам доложить, что именно я поставил плитки неделю назад и готов поклясться перед Господом, что с тех пор к ним никто не прикасался!
Партингтон без гнева смотрел на него.
– Я не ставлю под сомнение ваши слова, друг мой, и не надо так горячиться. Если похитители трупа не попали сюда через дверь, то это всего лишь означает, что они проникли каким-то другим путем.
– Стены, потолок, пол – все из гранита, – с расстановкой произнес Марк. – Если ты говоришь о каком-то секретном ходе, то мы, конечно, поищем его, но я заранее уверен, что такого хода нет.
– Могу ли я поинтересоваться, – с вызовом спросил Партингтон, – а что ты сам думаешь о происшедшем? Неужели ты считаешь, что твой дядя самостоятельно вышел из гроба и покинул склеп?