«Т-34». Памятник forever
Шрифт:
Глава 3
Стоявшим насмерть
– Вы не думайте, – говорил Жмуркин, пока они пробирались через опилки, – мы не расхищаем бронзу. Просто я ехал в автобусе, а два чувака говорили, что на улице Победителей можно легко найти металлолом. Ну вот мы и решили, что лишние деньги не повредят. А вообще-то мы обычные ребята, как все. Я кинорежиссер, Генка вечный двигатель изобретает, а Витька поэт…
– Я не изобретаю вечный двигатель, – поправил Генка.
– А я не поэт, – добавил Витька. – Я нормальный…
– Все так говорят, – вставил Жмуркин любимую фразу Витьки и Генки.
– Молодцы, – Алексей
– Долго еще идти? – спросил Генка.
– Нет.
– А что там, в конце улицы? – спросил Витька.
– Скоро увидите, – ответил Алексей Алексеевич.
Улица Победителей повернула вправо и пошла под уклон.
– А почему все-таки Победителей? – поинтересовался Жмуркин. – Это из-за Олимпийских игр?
Алексей Алексеевич остановился.
– Вон видите домик? – Алексей Алексеевич указал лопатой. – Я там раньше жил. Из этого домика я ушел на войну. А рядом дом, там жил Скворцов Мишка, он тоже ушел. И Одинцов тоже… Тогда эта улица называлась Коряжной, она была самой длинной в городе… Пойдемте, а я буду по пути рассказывать.
Алексей Алексеевич ступил на тротуар, ребята за ним.
– Так вот, – рассказывал Алексей Алексеевич, – центр города был тогда почти здесь, потому что недалеко стоял деревообрабатывающий завод. Улица Коряжная была самой густонаселенной, с нее ушло шестьдесят пять человек, а вернулось всего четыре. С войны вернулось, я имею в виду. И в пятьдесят четвертом году улицу переименовали в улицу Победителей. В том же году в конце улицы, там площадь такая небольшая, поставили… Ну, вы сами увидите. Сейчас.
Улица Победителей сделала очередной поворот.
– Вот, – указал Алексей Алексеевич. – Это то, что нам нужно.
– Это… – Жмуркин сделал руками неопределенный жест. – Это…
– Это «Т-34», – выдохнул Генка. – Я и не знал, что в нашем городе такие есть…
На площади стоял танк. Витька не знал, что это за танк, наверное, на самом деле «Т-34», если Генка так сказал. Генка в технике разбирался. Танк был старым и дряхлым, зеленая краска выцвела в желтоватую и во многих местах отстала, обнажив рыжую сталь, на броне – дурацкие надписи, кое-где замалеванные розовой краской, гусеницы провисли, из пушки торчала битая бутылка с привязанной веревкой.
Постамент, большой белый камень, украшали бронзовые таблички. Вернее, когда-то украшали. Теперь эти таблички были оторваны. Некоторые не удалось оторвать целиком, и их выкорчевали частично, отчего постамент расцветился толстыми золотистыми лепестками. Одну большую табличку, даже, пожалуй, плиту, укрепленную спереди, прямо под башенным орудием, оторвать не удалось. Остались следы от ломика.
– «Героям, стоявшим насмерть», – прочитал издали Жмуркин. – Такое впечатление, что они прямо здесь насмерть стояли…
Небольшая ограда вокруг постамента была разворочена, будто кто-то действительно бомбил танк сверху.
Вблизи танк оказался на удивление маленьким, каким-то даже игрушечным. В кинохронике танки выглядели куда как больше. Во всяком случае, Витька представлял их гораздо более внушительными машинами.
– А сколько в него людей влезает? – спросил Витька.
– Пять, – ответил Генка. – Иногда, в зависимости от модификации, четыре.
– Пять человек в такой коробке? – удивился Витька. – Как они там умещались?
– Ты, Витька, все-таки темный человек, – хмыкнул Жмуркин. – Ты что, не знаешь, что раньше народ был гораздо меньше в размерах? Кто-то из вас об этом, кажется, уже рассказывал…
Витька непонимающе посмотрел на Генку, Генка кивнул.
– Если верить статистике, только за последние сто лет рост среднего человека увеличился на пятнадцать сантиметров, – пояснил Генка. – Соответственно и ширина плеч, и так далее. Современные танкисты в него даже втроем не влезут.
– Акселерация [2] , – пояснил Жмуркин. – Вот сейчас даже ты со всем своим чахлым телосложением не смог бы натянуть на себя рыцарские доспехи пятнадцатого века. Это все от хорошего питания…
2
Акселерация – процесс увеличения веса и роста людей за последние сто лет.
– А все-таки, откуда здесь танк? – спросил Витька.
– Во время войны их чинили на ремонтном заводе, – Алексей Алексеевич похлопал танк по гусенице. – Этот привезли в мае сорок пятого, чуть ли не из Польши. Он наткнулся на «пантеру» [3] , с той стороны видно.
Ребята зашли с другой стороны танка и оценили полузаваренную дыру в башне. Дыра была внушительная, в нее можно было легко просунуть голову.
– Бронебойный, – сказал Алексей Алексеевич. – Экипаж погиб. Танк притащили сюда, чтобы починить, а тут и война кончилась. Машину отремонтировали и хотели в армию отправить, но началось перевооружение. И танк оставили в нашем городе. Потом люди стали возвращаться с фронта, я вернулся тоже. И мы решили поставить памятник в честь всех, кто не вернулся на нашу улицу. Привезли из карьера этот камень и врыли его в землю. В кузнечном цехе сделали ограду, установили. Все за свой счет – тогда у государства свободных денег совсем не было, мы по копейке собирали на этот памятник. На медь, на бронзу, на все. Отливали таблички с именами по ночам, чтобы никому не мешать. Потом танк устанавливали. Сейчас ничего не осталось…
3
«Пантера» – немецкий танк времен Второй мировой войны.
Алексей Алексеевич замолчал.
– На «Т-34» очень хороший двигатель, – сказал Генка. – Говорят, что он даже после двадцати лет заводился. Что даже под водой…
– Двигатель мы сняли, – перебил Алексей Алексеевич. – Да он весь почти и сгорел, ничего не осталось.
– Жаль, – сказал Генка. – Попробовали бы завести… А вообще, что мы делать-то должны?
Алексей Алексеевич посмотрел в землю:
– Надо тут все поправить. Скоро ведь праздник.
Витька, Генка и Жмуркин переглянулись.
– Эту розовую гадость счистить, ограду новую поставить, таблички с именами восстановить…
– Да тут работы на неделю, – присвистнул Генка. – За три дня не успеем…
– А потом нам надо на экскурсию с классом ехать, – вставил ленивый Жмуркин. – По «Золотому кольцу»…
Витька промолчал. Лишний раз врать ему не хотелось, но и перспектива работать на расчистке памятника целую неделю его тоже не радовала.
– Там еще елочки были, – указал Алексей Алексеевич. – Голубые, специально из питомника привезли. Еще лет пятнадцать назад. Двадцать штук высадили…