«Т-34». Памятник forever
Шрифт:
– И где они? – спросил Жмуркин.
– Новый год – веселый праздник… – грустно сказал Алексей Алексеевич.
– Вырубили, что ли? – Жмуркин посмотрел на Алексея Алексеевича.
Старик промолчал.
– Ясно, – Жмуркин отправился разглядывать танк и постамент. – Все ясно. Мы, конечно, что сможем, сделаем, но времени мало, сами понимаете, Алексей Алексеевич, учебный процесс, внеклассные задания. Современная молодежь практически не имеет свободного времени, работа, самосовершенствование…
Неожиданно Жмуркин остановился напротив искореженных табличек.
– Тут на самом деле не так уж много работы, – сказал Алексей Алексеевич. – И нетяжелая…
– Это как поглядеть, – Генка оценивающе погладил танковый каток. – А залезть в него можно?
– Можно. Там, правда, люки заварены, но это легко срезать. У меня дома болгарка есть…
– Интересно было бы посмотреть…
– Сначала надо снаружи все очистить.
– Что там Жмуркин делает? – Витька кивнул в сторону юного кинорежиссера.
Жмуркин продолжал стоять и пялиться на таблички. Он даже наклонился к латунным пластинам поближе, почти уткнулся носом.
– Эй, Жмуркин, – позвал Генка, – ты чего там делаешь?
Жмуркин не ответил. Генка и Витька переглянулись и подошли.
– Чего тут у тебя? – спросил Генка. – Опять прозрение нахлынуло?
– Нет… – тихо ответил Жмуркин. – Не озарение… Тут… Смотрите…
Жмуркин ткнул пальцем в пластину. На разорванном латунном листе, между Егоровым и Зу, крупными бронзовыми буквами было выложено «Жмурк». После «к» лист латуни был оторван, правую часть похитили охотники за металлом.
– А что это за Зу? – спросил Генка. – Китаец, что ли?
– Это часть фамилии. Видимо, просто Зуев. Как и Жмурк…
– Жмурк… – прочитал Витька. – А остальная часть где?
– Остальную часть оторвали эти придурки! – Жмуркин злобно треснул по бронзе. – Сволочи настоящие! Сволочи!
– Что тут? – подошел Алексей Алексеевич. – Что случилось?
Жмуркин указал пальцем.
– Да, – согласился Алексей Алексеевич. – Плохо. Остались три листа, да и те искалеченные. Теперь бронза дорого стоит, это вряд ли можно будет восстановить…
– Его фамилия Жмуркин, – сказал Генка. – А это…
Генка постучал пальцем по бронзе:
– Это фамилия его… деда, наверное. А вы помните Жмуркина? – спросил Генка у Алексея Алексеевича. – Он жил на этой улице?
– Не знаю, – сказал Алексей Алексеевич. – Улица длинная была, завод рядом. Народ постоянно менялся, может, и был какой Жмуркин. Мы когда танк ставили, из газеты корреспондент приходил, фотографировал. И статью написал. «Память» называется. Там список. Может, и Жмуркин какой был.
Жмуркин побледнел. Таким бледным и серьезным Жмуркин бывал редко, Витька, во всяком случае, его таким не видел.
– Мать рассказывала, что сначала пришла похоронка, – прошептал Жмуркин. – А потом, чуть ли не через полгода, прислали документы на орден. Но сам орден так и не прислали…
– Такое случалось… – кивнул Алексей Алексеевич. – Время было страшное, путаное…
– Мы поможем восстановить этот танк, – твердо сказал Жмуркин. – Поможем.
– Поможем, – подтвердил Генка.
– Угу, – согласился Витька. – Поможем.
Потом они шагали домой. Жмуркин рассказывал:
– Деда направили под Сталинград, они попали в болото. И из этого болота не вылезли. Там их прямо минометами и накрыло. Деда даже потом не нашли, так все было перекурочено. В похоронке написано – «пропал без вести»…
Витька слушал. Как погиб его дед, Витька знал. Наступил на мину где-то в районе Кенигсберга.
Глава 4
Шевели копытами!
Генка разложил на столе листы с набросками.
«Т-34» с разных сторон. Начерчено умело, с соблюдением всех пропорций и технических деталей. Чертил Генка всегда хорошо.
Витька и Жмуркин подошли поближе.
– Красиво, – сказал Витька. – Мне нравится.
– Что это? – Жмуркин ткнул пальцем в лист.
– «Т-34».
– Я вижу, что не бородавочник. А почему он черный?
– Потому что мы покрасим его в черный цвет, – сказал Генка.
– Почему в черный? – спросил Жмуркин. – Раньше же он был зеленый!
– Нашей задачей не является воссоздание исторической действительности, – заявил Генка. – Наша задача привести памятник в человеческое состояние. А какой он будет, черный, или зеленый, или оранжевый – это дело десятое.
– Как это дело десятое! – возмутился Жмуркин. – Танк должен быть зеленым!
– Кто это тебе сказал? – Генка собрал свои рисунки в папку.
– По телику видал.
Генка завязал папку и постучал ею по голове Жмуркина.
– На заводах их иногда даже красить не успевали, – сказал Генка. – Так что они черные вполне могут быть. А мы только подчеркнем это. К тому же ты, Жмуркин, как режиссер должен оценить красоту кадра. Черный танк с большими красными звездами. Белый камень. Золотые плиты с именами. Голубые ели. Красиво…
Жмуркин представил, подумал, согласился.
– Черный танк – это объект искусства. А художник – это вам не фотограф, – выдал он, подражая Генке. – Художник не фиксирует реальность, он ее преобразует. Значит, Генка, ты прав, танк может быть черным.
– Мудро, – сказал Витька. – Но ты это уже когда-то говорил…
– Истина требует повторения, иначе слабые умы не могут ее усвоить, – ответил Жмуркин. – Кстати, а что это с нашим мотоциклом случилось? Ты что, его загнать решил?
Жмуркин указал пальцем на «Пчелу». Мотоцикл был закрыт брезентом, под брезентом угадывались очертания, не совсем похожие на мотоцикл.