Т-34 — истребитель гархов
Шрифт:
Наставник ловко оглушил суетившуюся рядом жирную капибару, надрезал кинжалом шкуру на брюхе и швырнул в протоку. Вода вскипела кровью и черными спинками пираний, жадно дергавших со всех сторон тело толстого грызуна. Розоватый, дочиста обглоданный скелет животного быстро пошел ко дну. Наконечник и Рубин переглянулись. Наставник думал. По его лицу стекали струйки пота. Об оттаявшей подлодке с ее запасами и ботом можно было забыть — во всяком случае, пока нет плота. Рыбам безразлично, кого рвать на куски — воинов-арийцев, дракона высшей касты или морскую свинку… Муравьи сделают сооружение плота невозможным, а противостоять им можно было разве что огнеметом, да и то вряд ли. Что толку, огнемет сгорел. Значит, все равно нужна вода. Без пираний.
Разведчики быстрым шагом двинулись туда, откуда пришли на плато — в сторону горного ручья.
Глава 8
МИЛЫЙ ВАЛЬТЕР
Сложно поверить, что этот мир был и до тебя. Еще труднее осознать, что мир останется и после. Картины, фотографии и рассказы родных всегда неубедительны. Дети на выцветших семейных снимках и нынешние пожилые родители никак не могут быть одними и теми же людьми, хотя надписи на обратной стороне карточек утверждают именно это. Семейные архивы порой вызывали у Виктора ощущение сложного бутафорского обмана и заговора, творящегося вокруг него с неизвестной целью. Появление на свет малыша, неотличимого от собственных детских портретов самого Неринга, расставило все на свои места. Виктор наблюдал за кудрявым белокурым Зигфридом, за его смешным и серьезным постижением мира, и его накрывала волна отцовской нежности и тревоги. Именно так Неринг впервые осознал в себе страх смерти. Это был не животный инстинкт, заставляющий уклоняться от удара или отдергивать обожженную руку, а страх мыслящего существа, имеющего в своем распоряжении логику и воображение. Больше всего Неринг боялся исчезнуть из жизни любимых и таких беззащитных людей. Полковник часто пытался представить себе, что могло быть, если бы его убило во Франции, как, к примеру, смешливого лейтенанта Готлиба из третьей роты. Тогда Виктор не попал бы с батальоном в каменоломню под Майнцем, малыш Зигфрид не родился, а Эльза… Что Эльза? Да ничего. Работала бы в госпитале, по вечерам пила кофе в «Первой звезде», однажды вышла замуж, как и полагается здоровой, красивой и молодой немке. Весельчака Готлиба давно нет, а все вокруг живет, продолжается, катится куда-то вслед за солнцем и звездами. Неринг однажды попытался поделиться своими мыслями с женой, после чего зарекся, раз и навсегда. Виктор увидел в глазах жены ужас и перевернутое небо над центральной аллеей парка. Фрау Неринг было достаточно и того, по счастью, ложного извещения о гибели мужа под Курском. Виктор и раньше замечал, что женщины относятся ко всему иначе, а теперь убедился в этом окончательно. Эльза была права: бессмысленно переживать неизбежное несколько раз — сначала в воображении, потом наяву. Что будет, то будет, думал Виктор. Как любит говорить Ваня Суворин, двум смертям не бывать, одной не миновать. Ваня… Иван… Красивое еврейское имя. Геббельс все время твердит, что большевики — это евреи. А еще все они — комиссары. Да пусть хоть и евреи или англичане. Не думаю, что французы чем-то лучше немцев, и наоборот. Трус везде трус, умный везде умен. Что-то я не заметил, что «расово неполноценные» русские хуже нас стреляют или прикрывают друг друга. Бред какой-то. Нормальные парни. Во всяком случае, мои… Да и в Казани советские офицеры и солдаты вызывали уважение. Что-то в жизни идет не так, когда люди, уважающие друг друга, становятся врагами. Все идет не так.
Вальтер часто уезжал на пару дней, не забывая, однако, предупредить Виктора — субординация соблюдалась Краусом неукоснительно. Неринг знал, что Крауса невозможно стреножить и привязать к одной «Картотеке»; с шефом «Аненэрбе» было особо оговорено, что Вальтер Краус занят в нескольких проектах государственной важности, от которых его полностью отстранить невозможно. За исключением своих непродолжительных отлучек, Вальтер трудился в архиве Неринга фанатично, почти без устали и с неподдельным азартом.
Технический персонал, нанятый для работы в проекте, — молодые, образованные женщины, — с удовольствием выполнял скучную рутинную работу. Сотрудницы переводили копии ветхих манускриптов с живых и мертвых языков, аккуратно вписывая информацию в специальные карточки. Еще дамы обожали свое начальство, изо всех сил заботились о нем и оберегали его покой, не забывая при этом мелькать перед глазами господ офицеров при каждой возможности.
Неринг и Краус в тиши кабинета работали с готовыми карточками, нанося информацию на подробные карты Европы, Азии, Африки и Америки. Места, где упоминались ведьмы, чародейства и прочие необъяснимые явления, обозначали булавками с белыми флажками. На флажках был проставлен индекс — номер документа по картотеке. Сначала флажки располагались совершенно бессистемно, но к концу второй сотни из хаоса начала проступать некая закономерность… Неринг воткнул в карту двухсотую булавку и откинулся в кресле, прижав пальцами верхние веки. К концу дня глаза уставали, приходилось устраивать перерывы. Он вышел размяться, обошел все помещения архива, поболтал с сотрудницами, выпил крепчайшего кофе. На пороге своего кабинета Неринг застыл. С расстояния нескольких метров он увидел на карте Европы отчетливые круги. Получалось, что информация о загадочных и мистических происшествиях расходилась, как волны от брошенного в воду камня, правильными кругами, в центре которых, по всей вероятности, и располагались перекрестки. Неринг понял это сразу, поскольку один из больших кругов имел своим центром раскоп в окрестностях города Майнц. Круг был пустым в радиусе пяти километров от центра, будто информацию гасил невидимый колпак, но сразу за пределами колпака плотность упоминаний о чудесах становилась максимальной, сходя на нет примерно в ста километрах от центра. Такие же круги обнаружились на картах обеих Америк, Африки, Азии. Круги из флажков в районе Амазонки и монгольского озера Най-Нур едва угадывались, что Неринг связал с мизерной плотностью местного населения, зато на картах Европы, Северной Америки и Африки булавки теснились частоколом. Количество булавок значительно уплотнялось вблизи самых больших городов, и это тоже вполне объяснимо — почти каждый провинциал хоть однажды, да посетил ближайший крупный город, оставив ему на память побасенки из родных краев. Из числа таких городов выраженные круги были только вокруг Москвы, Калькутты и Одессы. Неринг улыбался, заранее предвкушая восторг Вальтера. Он позвонил на пост охраны и попросил принести ему еще кофе. Теперь до возвращения Вальтера Неринг мог отдыхать с чистой совестью, благо сделано было немало.
Краус нес людям огонь. Вокруг него моментально электризовалась атмосфера, вспыхивали глаза, звучал смех. Неринг сам с удовольствием поддавался обаянию своего заместителя, и даже унылые вести с фронта казались не такими огорчительными в присутствии неотразимого штандартенфюрера. Во время очередного семейного ужина, на который был приглашен Вальтер, пожилой отец Виктора высказался в том смысле, что присутствие господина Крауса вдохновляет, и как здорово, мол, что есть такие люди в дни тяжелых испытаний. Господин Краус с улыбкой принял предложенный тост за свое здоровье, выпил вина, а затем подошел к громоздкому «Телефункену». Он покрутил колесико настройки, и из динамика грянул марш. Качая головой в такт музыке, Вальтер вернулся к столу.
— Вот уже несколько лет, — произнес господин Краус, оглядывая присутствующих, — наверное, десять, никак не меньше, мое лицо — винтик огромной агитационной машины. Такой же винтик, как вот этот марш. Эта машина не знает отдыха ни днем, ни ночью. Я смотрю на нацию едва ли не с половины плакатов, со второй на нас взирает сам фюрер. Так что уверяю вас, когда по утрам я бреюсь и смотрю в зеркало, — Вальтер взял длинную, серьезную паузу и выждал, пока все Неринги уставятся на него в полном внимании, — то сам испытываю сильнейший прилив энтузиазма!
Виктор, хохоча со всеми, всерьез обеспокоился — его отец от приступа веселья зашелся жутким кашлем, но все обошлось. Позже Вальтер признался, что специально долго ждал, пока все за столом прожуют и проглотят, иначе все могло кончиться не так благополучно.
Неринг, прикрыв глаза рукой, полулежал на кожаном диване в глубине кабинета. За двойными дверями тамбура стало как-то шумно, словно веселый сквозняк зашуршал гардинами и разнес по всем закоулкам архива женский смех и постукивание каблучков. Вальтер вернулся. Полковник встал, потянулся и застегнул воротник. Радуясь приезду своего лучезарного заместителя, Виктор был готов снова ощутить мимолетное, но острое чувство близкой угрозы, возникавшее всякий раз, когда штандартенфюрер СС Краус входил в кабинет.
Черный бархат затягивал все стены зала и потолок. Под ногами тоже лежала упругая тьма. Ковалев в изумлении смотрел на небо, в центре которого стоял стол с отполированной мраморной столешницей. И над головой, и под столом светили звезды. Считать их было бесполезно: в том месте, где зрение только что различало одну яркую точку, проявлялись звездочки поменьше, а затем еще и еще, сравнимые разве что с самой мелкой алмазной пылью.
Уоррен щелкнул кнопкой на жетоне, и самые крупные звезды соединились отрезками в причудливые фигуры, а по сферическому небу пробежали и остановились зеленоватые пунктиры, похожие на сетку вокруг воздушного шара. Госпожа Принципал взяла свой жетон и стала прокручивать небесную сферу с такой скоростью, что Ковалев инстинктивно вцепился в подлокотники своего стула. Селена хмыкнула, и звездное небо погасло. Из мрака выступили очертания мраморного зала. Свет ламп, скрытых за каменными карнизами, постепенно набирал силу.
Витя Чаликов неопределенно улыбался, жмурясь наподобие зрителя, продремавшего весь сеанс, а после вышедшего в ясный безоблачный полдень из полутемного зала. Марис спокойно ждал, поглядывая на собравшихся. Селена внимательно изучала крупные шарики на ожерелье, затем положила мерцающее кольцо перед собой.
— Александр, ваша миссия в джунглях Амазонки получила неожиданное и неприятное завершение. Ледяной дракон Ска несколько перестарался и соорудил петлю времени.
Ковалев в недоумении посмотрел на свой экипаж, на Линда, затем на госпожу Принципал. Нетерпеливый Суворин обиженно забубнил:
— Какую еще петлю? Ска — мировой парень, ничего он плохого сделать не мог, хоть что хотите!
Ковалеву очень захотелось наступить Ване на ногу, но дотянуться под огромным столом было невозможно. Госпожа Принципал терпеливо слушала, пока Суворин не сбился и не замолчал.
— Петля времени изолировала перекресток, — продолжила Селена. — Ваня, в этом нет никакой вины или злого умысла, тем более умысла Ска. Драконы, — тут госпожа Принципал едва заметно запнулась, — очень импульсивны. В критический момент они могут поступать несообразно обстоятельствам. Например, залить огонек от спички озером воды.