Т-34 — истребитель гархов
Шрифт:
— Похоже, он тебя знает, — неожиданно сам для себя сказал Неринг.
— Нет, не знает, — в темноте Виктор почувствовал, что Эльза улыбается. — Он видел меня однажды, в ресторане «Первая звезда». Пытался познакомиться, но безуспешно. Спасибо тебе.
Неринг сначала засмеялся, поняв, чем был так озадачен удачливый ловелас, а потом удивился:
— За что спасибо?
— Что тебе не все равно, ведь ты женат на мне уже давно. Ты прав, он слишком странно на меня смотрел. Как будто знал когда-то и теперь припоминает.
Неринг открыл дверь. В доме было темно. Родители давно спали, спал и маленький Зигфрид.
— А не сварить ли нам кофе? — спросил Неринг, принимая пальто Эльзы.
— Как скажете, господин полковник!
Эльза отправилась на кухню кипятить воду, а Виктор прошел в столовую. Стараясь не шуметь, он извлек из буфета кофейные чашки, бутылку коньяка и две коньячные рюмки.
Через две недели Неринг пригласил Вальтера в гости, и Вальтер принял приглашение без колебаний. В тот день пришлось работать допоздна. Накопился солидный статистический материал, и сотрудники архива сбивались с ног, стремясь поспеть за полковником и его неутомимым заместителем. Когда готовые отчеты были подшиты, сброшюрованы, опломбированы и готовы к отправке, Неринг отпустил подчиненных. По нерушимому правилу, последним со службы уходил либо начальник, либо его заместитель. Виктор постоял у порога, окинул взглядом кабинет и выключил свет. Архив был опечатан, и власть в помещении полностью перешла в руки охраны. За Нерингом и Краусом закрыли дверь, и офицеры очутились под мелким моросящим дождем. Неринг все равно предпочел бы пойти пешком, но они с Вальтером и так сильно задержались. Ехать было три минуты, не более, и сослуживцы уселись в служебный «Хорьх».
По дороге Вальтер шутил, смеялся, но внутри его терзало недавно объявившееся чувство, от которого грудь и плечи немели, как от давящего груза. Ему было тоскливо и страшно. Ночь после своей великолепной вечеринки он провел без сна. Фрау Болен с тревогой прислушивалась к необычным звукам и движениям в особняке. Хлопали двери кабинета, открывались и закрывались фрамуги, затем молодой хозяин перемещался в гостиную, и оттуда по ночным лестницам летели звуки фортепиано, причем слишком «форте», даже для такого энергичного и молодого офицера. Вальтер никогда не играл с собой в жмурки, быстро доводя анализ любой проблемы до понимания истинной причины.
Пятнадцати минут раздумий в полном одиночестве хватило Краусу с лихвой. Он понял, что одержим златокудрой Эльзой Неринг с того самого дня, когда впервые увидел девушку. Эта одержимость звалась на человеческом языке любовью, страстью, еще несколькими подходящими словесными клише, а в языке древних гархов это понятие отсутствовало. Что-то близкое мелькало в сознании Гефора, какой-то легкий выдох с мягким гортанным рычанием, секундный прилив нежности и тепла. Этот выдох звучит очень редко, когда взрослый дракон смотрит на своего маленького смешного наследника, делающего первые шаги на путающихся лапах. Гефор осознавал, что человеческое чувство было неизмеримо богаче и сложнее, но самое неприятное заключалось не в этом. Дракон понимал, что он засыпает в человеческом существе, медленно и неотвратимо тонет и растворяется в глубинах новых чувств, и эти чувства все больше и больше превращают захваченное тело в полноценного человека. И еще тревожила слабеющего Гефора книга, которую последнее время не выпускал из рук и цитировал Наставник. Стихи немецких поэтов о любви. Черный томик с золотым обрезом. Неужели и Наставник…
Вальтер очень не хотел ехать к Нерингу. Обе его натуры восставали против насилия, которое штандартенфюрер совершал над собой, но предлога для отказа не было. Порог уютного фамильного гнезда своего начальника молодой офицер перешагнул со своей обычной плакатной улыбкой и лучистым взглядом истинного арийца.
Наставник дышал спокойно и размеренно. Даже тропический воздух при правильном вдохе через нос превращался в прохладное дуновение внутри головы, охлаждая возбужденный мозг. Этой дыхательной техникой диверсант владел в совершенстве, на уровне рефлекса. Он уже давно не мог определить, чьим навыком пользуется в той или иной ситуации: Гхорна, дракона высшей касты, или Эрика Гримма, человека, доктора и разведчика. Какая, собственно, разница? Есть задача, и ее нужно решить. Гхорн жалел, что не успел предупредить Гефора о своем наблюдении: натура человека слишком опасна. Она усыпляет личность дракона, коварно обволакивая и опутывая ее недоступными ранее эмоциями. Дракон будто глядит на блестящий кристалл и не может оторваться, сливаясь то с одной гранью, то с другой… Гефор, мальчик, он самый сильный и одаренный из нас, он поймет. Из кого из нас? Людей? Гархов?
Наставник снова использовал технику «холодного дыхания», и в голове прояснилось. Итак, по порядку. Откуда здесь чертов индеец? С кем он перестукивался своими дощечками? Аборигены выглядят совершенно иначе. Верзила Наконечник все сделал правильно, но это только осложнило задачу: гибель индейца уже обнаружили те, кто слушал его сигналы, и времени на рассуждения практически не осталось. Эрик Гримм посмотрел на хронометр. Десять тридцать восемь. Черный циферблат с антибликовым покрытием был расчерчен паутиной тонких линий. Секундная стрелка нервно дергалась, а на втором циферблате стрелка таймера медленно ползла к красному флажку. Оставалось десять минут.
— Группа, за мной!
Шурша высокой сухой травой, диверсанты бросились бежать в направлении реки. Выгоревшая почва на вершине пологого холма сменилась влажной жирной землей, а у самой реки превратилась в едва проходимую чавкающую трясину. Наставник выбрал относительно сухой участок низкого берега, там сложили вещи. Команда работала слаженно и четко. Рубин улегся у края кустарника и начал готовить огнемет. Наконечник размотал веревку и бросил один конец Наставнику. Тот обвязал ее вокруг пояса, взял винтовку, подсоединил сошки с глушителем, а затем полез в прибрежное теплое болото. Он улегся в него, примостив сошки винтовки на крепкую кочку. Наконечник выбрал излишки веревки и привязал ее к корням ближайшего крепкого деревца. Эрик Гримм довершил свой болотный антураж, вылив себе на капюшон несколько горстей липкой жижи. Теперь он был всего лишь одной из грязных уродливых кочек под щедрым полуденным солнцем. Наконечник занял позицию в ста шагах от Наставника. Теперь они втроем с Рубином составляли треугольник, и ближе всех к воде был руководитель экспедиции. Рубин лежал у начала линии прибрежных кустов, переходящих в высокую рощу, а Наконечник перекрывал центральный сектор, по которому они только что бежали.
Наставник посмотрел на часы. Время! Из-под нависающего на глаза капюшона, как из-под козырька, он глядел в сторону излучины реки.
Есть! Вот и приманка! Капитан Райф не подвел, точен, как часовой механизм!
Из-за зеленой линии берега показался притопленный нос субмарины и рубка, сплошь покрытая дерном и лианами. Похоже, матросы регулярно поливали свою живую маскировку пресной водой: зелень выглядела свежей и естественной. Доктор Гримм рассмотрел через оптический прицел орудийный расчет на артиллерийской площадке. Боцман стоял у пулемета. На мостике было пусто, наверное, капитан и вахтенный офицер в центральном отсеке что-нибудь рассчитывают.
Все, теперь выход главного артиста! Прицел скользнул в сторону рощи, ощупывая крону на уровне четырех-пяти метров над землей. Стрелка таймера коснулась красного флажка. Райф, что же ты? Вот! Пушка субмарины ожила, и звук выстрела побежал по реке во все стороны. Доктор Гримм слился с винтовкой в одно целое и перестал дышать. Внезапно на холме ударили барабаны, и снайпер дернулся от неожиданности. Барабаны били сумасшедшую дробь, и к ним через миг подключился пулемет боцмана. На мостик выскочил капитан, а за ним посыпались черные фигурки матросов с автоматами. Досадливо дергая щекой, доктор Гримм ждал, не сводя глаз с рощи. Наконечник и Рубин дисциплинированно лежали в ожидании команды, и поднять их с места помимо воли командира не смогла бы и бомбардировка. Второй выстрел пушки изумил Наставника: он не был предусмотрен сценарием, причем снаряд ушел не в рощу, а прожужжал над головами диверсантов в направлении скалы. Индейские барабаны смолкли, а вместо них ударила танковая пушка. Снаряд ударил в корму, и подлодку стало разворачивать поперек течения, как оглушенную рыбу, не способную шевельнуть хвостом. Наставник слышал все, но не двигался. Вокруг могло все провалиться в тартарары, гореть и взрываться, но Эрик Гримм прибыл сюда с определенной целью.
В буйной зелени прибрежной рощи возникло движение. Оно было совсем незаметным, но дракон Гхорн, дремавший в человеческом теле, среагировал всем своим существом. Приближение древнего, исконного, лютого врага встряхнуло и обострило все чувства гарха высшей касты. Полупрозрачный силуэт ненавистного амфиптера выглянул на мгновение из верхних ветвей, и Наставник вскинул винтовку. В следующий миг ореховое ложе дернулось в его руках, разлетаясь в щепы. Неизвестный стрелок первым же выстрелом лишил диверсантов снайперской винтовки. Тем временем ледяной дракон выдохнул белесый конус холода, и зеленый островок подводной лодки вместе с людьми, орудием, торпедами и частью реки превратился в кусок льда. Теперь лодка приобрела дополнительный запас плавучести, и некоторое время могла держаться на поверхности, как айсберг. Заделывать течь внутри куска льда было некому.