Т-34 — истребитель гархов
Шрифт:
— За вас, товарищ генерал Канунников! — Ольга радовалась за Федора от души, но некоторое недоумение от происходящего не давало ей покоя. — С повышением!
Коньяк быстро разошелся по всему телу струйками бодрого тепла, а подоспевший чай возвел Ольгино состояние в степень блаженства. Чай нужно было пить так, чтобы поймать уходящий жар: глотнешь больше и быстрее — будет слишком горячо, а медленнее и меньше — холодно и не тот аромат.
— Арсен Михайлович уехал в обстановке абсолютной секретности, и ни одна живая душа не знает, куда и на сколько. Вероятно, так было нужно. Я же был в командировке, а когда вернулся, вопрос о моем новом звании и назначении был уже решен. Кстати, все хозяйство Серапионова отошло нам, Генштабу. Наверху утвердили, наконец, единовластие в нашем направлении. НКВД все-таки больше по хозяйственной
— Да, — быстро произнесла Ольга и засмеялась потешно преувеличенному выражению оторопи на загорелом лице Канунникова.
— Вот и отлично. Завтра к тебе заедет Никитин, передашь мне список сотрудников, которых захочешь видеть у себя. Устроим им перевод. Пойдем, я тебе покажу кое-что.
Канунников подошел к карте. Часть стены вместе с картой отъехала в сторону, открывая вход под лестницу, в темный закуток, в каких уборщицы обыкновенно хранят метлы, ведра и тряпки. Лестница вела на второй этаж круглого крыла, на кольцевой внутренний балкон. Поднявшись по лестнице, генерал приоткрыл первую дверь в пустой зал:
— Здесь будет отдел физических исследований, с лабораторией, библиотекой и архивом. Угадай, кто назначен его начальником?
Ольга снова засмеялась.
— Угадала, молодец. Только он еще не знает. А здесь будет твой отдел психологических исследований. Так что готовься, работы непочатый край.
Каррагон руководил той памятной казнью врага, так было заведено. Маленькое тщедушное существо, бившее могучего Арфана на перекрестке зеленой планеты Хуф, лежало на священном камне. Веревки, свитые из жил травоядных клигутов, были привязаны к четырем каменным столбам, растягивая конечности существа так, что было видно каждое тонкое ребро под несущественной кожицей. Как хилый человек мог одолеть могущественного Арфана? На это не было и не могло быть ответа. Впервые гарх был повержен столь слабым, ничтожным существом. Впервые к великим столбам была привязана столь малая жертва. Арфан! Как же это! Коготь Каррагона без сопротивления вспорол худое брюхо преступника. Из жалкого человечишки вывернуло потроха, его глаза закатились, изо рта с хрипом вырвалась красная пузырящаяся жижа, такая же, как хлынула из распоротого живота и рассеченных когтем внутренностей. Каррагон вложил глубоко в опавший разрез брюшины еще теплое и мягкое сердце Арфана. Так требовал древний обряд. Сердце погибшего гарха должно насладиться последним трепетом врага. Бледный уродец в луже мерзостной красной жижи перестал содрогаться, а его до предела напряженные конечности обмякли. Казнь была окончена, веревки обрезаны острыми когтями. Теперь ни один гарх не позволит себе прикоснуться к останкам казненного. Это тельце — последняя добыча славного сына Синей звезды, последнее гнездо силы Арфана, и только стаи небесных марангов имеют право расклевать и труп врага, и сердце отважного гарха.
Склон горы Смерти был сплошь покрыт коричневыми телами драконов, провожающих Арфана в долину тьмы, и Каррагон ждал, пока гости разлетятся восвояси. Траур предписывал родственникам умершего дракона не пользоваться крыльями до следующего восхода Синей звезды, и Каррагон медленно побрел вниз по россыпи крупных камней. За ним последовали самки и детеныши — его и Арфана. Теперь Каррагон обязан заботиться и о них. Законы крови следует исполнять неустанно, до последнего выдоха. Хорошо еще, что охотничьи угодья Арфана тоже отошли Каррагону — хотя бы забота о пропитании для новых членов семьи не будет тяготить главу рода.
Последние годы с пропитанием было тяжело. Среди менее родовитых гархов зрело недовольство, и самым дальновидным было сосредоточиться на поиске новых обитаемых миров. Во время такого поиска и погиб Арфан. Что же это? Раньше нашими врагами были только амфиптеры, но они же — драконы! Сила, мощь! На такую мелкую живность, как этот казненный человек, мы и внимания никогда не обращали! Ну, оторвешь голову для забавы или чтобы перекусить. Кому придет в голову опасаться голой черепахи, лишенной панциря и когтей? На этом человеке даже кожа была не своя, какие-то сухие чужие шкурки, что это такое… Неужто мы столкнулись с новой опасностью? Люди в других мирах были не опаснее клигутов, исправно платили дань домашними животными, а теперь выходит, что их надо остерегаться! Надо запомнить. Арфан! Ах, Арфан! Какая несоразмерная плата за никчемное знание! Нет! Это была случайность! Аурон и Раат слышали гром, и Арфан упал, как подкошенный. Там был этот человечишка с палкой в руке. Ну, гром это понятно, гроза где-нибудь рядом бродила, на перекрестках всегда так. А палкой этой человечишка с перепугу ткнул великому воину между горловых пластин, вот та дырочка в горле и убила Арфана. Оранжевая кровь лилась водопадом… Раат оглушил ничтожного оплеухой. Вдвоем с Ауроном они доставили к лучам Синей звезды и сердце Арфана, и его убийцу. О, Арфан! Горе мне!
Широкая чаша кратера была родовым гнездом Каррагона. Защищенное от ветра и непогоды, имеющее в стенах ходы достаточной ширины, гнездо вызывало зависть у всех, особенно безродных, нищих гархов. Самки Каррагона были в бешенстве, и только страх неминуемого наказания мешал им немедленно указать вдовам Арфана их место. Жилого пространства в кратере хватило бы еще на пять или шесть таких кланов, но природа самок не позволяла им спокойно переносить присутствие новых, и потому несомненно более привлекательных для самца жен. Каррагон разогнал всех по местам, определив каждой вдове Арфана свою часть кратера, и вернулся на свое излюбленное место, отгороженное булыжной стеной с трех сторон. С четвертой стороны была стена кратера с потайным извилистым ходом наружу, к подножию. Этот ход знал только Арфан. Теперь его знает только Каррагон. Пора выбирать главного сына и передавать ему секреты. Арфан вот не успел. Плохо.
Синий диск послал прощальный луч и утонул за зубчатым краем кратера. Ночью великий Каррагон видел все в черно-желтом цвете. Миррах, старшая из жен, утверждает, что она сама, как и все взрослые самки, видит ночью так же, как и днем. Каррагон всегда делал вид, что не слышит этих вздорных бабьих речей. Скорее всего, она пыталась вызвать к себе интерес супруга. Вечная ревность и желание быть первой. Скучная история без начала и конца.
— Да, могучий Каррагон, история эта и мне отравляла жизнь. Впрочем, теперь это позади, что толку моим женам от такого супруга? Я теперь вижу только твои контуры, и то с трудом, — препротивный голосок, почти писк исходил из тщедушного тела, казненного не далее чем сегодня перед закатом. Тело было целехонько, хотя до сих пор перемазано черной поганой кровью. Теперь тело сидело напротив Каррагона на любимом камне Арфана, бесстрашно скалилось и вело разговор на древнем гархском наречии. — Так что забирай себе моих жен, мне теперь много не надо. Мне и клигута за один присест не съесть, хватит одной передней лапки, мать моя Ирсуф!
Каррагон окаменел. Мать моя Ирсуф! Так говорил только один гарх во вселенной!
— Вот, Каррагон, теперь уж вряд ли силой померяемся. — Изжелта-черный человек понурился. — Я слышу, Миррах идет сюда. Не пускай ее.
Маленькая рука человека цепко ухватила вяленую лопатку клигута, и маленькие зубы принялись проворно откусывать кусочек за кусочком. Лицевые мешки человека, набитые откушенной пищей, зашевелились в такт жевательным движениям, и Каррагон почувствовал, что еще немного, и съеденный поминальный ужин придется отрыгнуть на радость марангам.
В узкий проход между булыжной стеной и гладкой поверхностью кратера начала протискиваться Миррах, старшая из жен. Человечек сделал страшное лицо, и Каррагон как во сне шагнул и закрыл жующего уродца своим телом. Миррах стала жаловаться с порога на дерзкую Амбр, молодую вдову Арфана — дерзка не по годам, какими она вырастит своих трех сыновей, если уже сейчас…
Каррагон не стал слушать жалоб и стенаний Миррах. В голове его и без того гудели разные мысли, и он коротко ответил:
— Что же, если ты так считаешь, то завтра я ее возьму сюда на ночь. На перевоспитание.
Уязвить сильнее было невозможно, и Миррах, бормоча о том, что погорячилась и что не стоит гневаться, и что она сама готова уединиться с Каррагоном и подвергнуться воспитанию за поспешные выводы и плохое отношение к вдовам, а им, вдовам, сейчас ох, как нелегко, поспешно исчезла с глаз повелителя, кляня себя за отсутствие выдержки и хитрости. У той, молодой, было на что посмотреть, и надо быть последней дурой, чтобы самой толкнуть эту развратную самку Каррагону «на воспитание». А все эти пустые трещотки Рроха и Крила, вечно они своим бесконечным верещанием подстрекают старшую жену к нелепым поступкам. Больше она не поведется никогда! Миррах поспешно удалилась.