Т-34. Крепость на колесах
Шрифт:
– Там мой автомат остался и его винтарь. Подберите, а…
– Подберем… Как ты его усек? – спросил Хромов у Селиверстова, протискиваясь наверх. Тот лишь сделал гордый вид. Ну что же, и без слов ясно – случайность, помноженная на боевой опыт и хорошую реакцию. Повезло…
Винтовка была немецкая, изрядно потертая и очень ухоженная. И – длиннее образцов, которые попадались Хромову раньше, видать, наследство прошлой войны еще. Пленный, мужик средних лет с качественно стянутыми за спиной руками, периодически зло посматривал на Сергея, крутившего оружие в руках.
Остальные
– Ну-с, господин хороший, может, объяснишь, зачем ты в нас стрелял? – Хромов говорил спокойно, в чем-то даже немного дружелюбно. Роли были уже расписаны, каждый знал свой маневр. – Мы тут, понимаешь, от немцев вас спасаем, а ты стрелять… Нехорошо.
Пленный молчал. Впрочем, это никого не обескуражило. «Хороший» свою часть речи закончил, теперь было время «плохого», и в этом качестве Ильвес со своей травмой подходил как нельзя лучше.
– Да что с ним цацкаться? – зло поинтересовался он. Акцент, ранее почти неуловимый и давно привычный, обострился и звучал сейчас довольно зловеще. – Повесить как предателя, и делу конец.
– А может, он мазохист, и сам этого добивается.
– Кто?
Сергей объяснил. Товарищи, как жеребцы, дружно заржали. А пленный, очевидно, вполне понимающий сказанное, выдал в ответ длинную фразу. Явно нецензурную, но русскому слуху абсолютно чуждую. Селиверстов приподнял бровь:
– А ведь это он по-польски.
– Ты его понимаешь?
– Нет, командир, абсолютно. А вот он нас – вполне. Зато Васильич его поймет. И разговорит куда быстрее.
– Тогда грузим его к фрицу, – махнул рукой Сергей. Происшедшее стало ему абсолютно понятным и обрело устойчивую логику. Не зря Бисмарк говорил, что большие нации ведут себя, как хищники, а маленькие – как проститутки. Поляки – это пасынки истории. Здесь это было видно во всей красе. Пока советская власть выглядела сильной, этот чудик под шконкой сидел. Когда пришли немцы, стал бояться уже их. Зато, как только подвернулся шанс нагадить под шумок, решил им воспользоваться. Можно было бы его тут же и повесить, и это было бы правильно, однако лучше пускай его все же расспросят – мало ли.
Уже садясь в кабину послушно заведшейся машины (газету из бензобака вылавливали долго и мучительно, но все же справились), Сергей оглядел площадь, заметил, как из кустов за ним внимательно наблюдают, и сделал небрежный жест, не оставляющий, впрочем, места для неверного толкования. И, соответственно, его поняли.
Мальчишке, выбравшемуся на дорогу, было лет десять. Обычный такой пацан из полусельской местности, негламурный и самостоятельный. В оставленном за спиной будущем его ровесники максимум в планшетах сидят, этот же наверняка может и гвоздь забить, и коров пасти. Что же, нормальный вариант.
– Приберите тут, – Сергей кивнул на разбросанные немецкие трупы. – Держи, это тебе за работу.
Немецкая винтовка и подсумок с патронами тяжело стукнули о землю. Мальчишка, не чинясь, подошел, взял, молча поклонился и зашагал к домам. Нормально, оружие у него даже намека на отторжение не вызывает. Стало быть, и впрямь сможет использовать, случись нужда. Не он, так родители… С этими мыслями Хромов вновь нырнул в кабину, газанул и, мысленно ругаясь на неторопливость детища минувшей эпохи, направил рыдван прочь из города.
– Присоединяйся, – Хинштейн подтянул к себе здоровенный шмат испускающего невероятный чесночный дух сала с толстыми прожилками розового мяса. Выудил откуда-то длинный тонкий нож и принялся ловко пластать закуску на крупные, лоснящиеся жиром ломти. – Наливай сам, мне тянуться лень.
– А как же вера? – Сергей аккуратно, на два пальца, разлил по стаканам водку. Поставил одну емкость перед собой, вторую протянул Альберту. – Вздрогнули.
– Угу, – Хинштейн одним махом всосал жидкость, удовлетворенно, совсем не по-еврейски, крякнул и с наслаждением закусил. – Хорошо пошла. А вера пить не запрещает.
– А свинину?
– Если ради спасения жизни – можно.
– И что же тебе угрожает?
– А мне давеча полковник сказал, что если не буду есть сало, он меня расстреляет. Чтоб, значит, моральный дух бойцов не подрывал.
Посмеялись.
Вообще, здорово вот так сидеть, вытянув ноги. После сегодняшней прогулки, неожиданно перешедшей в поездку, они здорово ныли. Хорошо еще, Мартынов не стал устраивать разбор полетов, да и пленными занялся лично, отправив разведчиков отдыхать. И Сергей, воспользовавшись моментом, помылся и отправился в гости к Хинштейну. Заглянул, так сказать, на огонек и попал весьма удачно.
Вообще, за последнее время их штатный еврей изрядно обрусел. И не только в плане личной храбрости, в ней-то как раз никто не сомневался, а еще и в гостеприимстве. Во всяком случае, первым делом поинтересовался, не голодный ли Хромов, а затем категорически отсоветовал идти есть оставшуюся от общего ужина кашу. Готовил ее «этот шлимазл Кацуба», а у него руки из задницы… Честно говоря, Сергей был с этим согласен, и приглашение товарища посидеть и разговеться принял не задумываясь.
– Как сходили?
– А сам не видел?
– Видел. Ты лучше свои впечатления скажи.
– А что сказать… Если в двух словах, такое впечатление, местным плевать на войну, плевать, кто победит. Лишь бы их не трогали. Не всем, но большинству. По мне так зря я в тот городок полез, если б знал, то понаблюдал издали да ушел.
– Ты прямо льешь воду на мельницу моей теории.
– Альберт, ты теоретиком заделался? – усмехнулся Хромов.
– Заделаешься тут… Впрочем, это логично, – похоже, данная стопка была у Хинштейна сегодня далеко не первой. – Эти места отошли к Союзу недавно. Когда поляков замиряли.