Т. 02 Вне всяких сомнений
Шрифт:
Синтия опустила стекло и тут же резко, судорожно хватила ртом воздух. И она, и Рэндалл с трудом подавили желание закричать.
За окном не было ни солнечного света, ни полицейского, ни мальчишек — не было вообще ничего. Только серый, безликий туман, и этот туман медленно пульсировал, словно живя какой-то своей, не оформившейся еще жизнью. И никаких признаков города, но не потому, что туман был очень плотным, а потому, что он был — пуст. Сквозь него не проглядывало ни одно движение, сквозь него не долетал ни один звук.
Приблизившись
— Закрой окно!
Увидев, что Синтия никак не может справиться со своими не гнущимися от ужаса пальцами, Рэндалл перегнулся через нее и лихорадочно крутанул ручку, подняв стекло до упора.
И все стало по-прежнему, через стекло они снова увидели полицейского, играющих детей, тротуар, а дальше — город. Синтия взяла мужа за руку.
— Поезжай, Тедди.
— Подожди секунду, — напряженным голосом сказал Рэндалл, поворачиваясь к своему окну. Медленно, очень осторожно, он приспустил стекло — чуть-чуть, меньше чем на дюйм.
Этого хватило. И здесь тоже стояла серая бесформенная масса. Через стекло отчетливо виднелись улица и машины, бегущие по ней, сквозь открытую щель — ничего.
— Поезжай, Тедди. Пожалуйста.
Уговаривать Рэндалла было не надо, выжав сцепление, он резко бросил машину вперед.
Их дом стоит не прямо на берегу, но поблизости. Залив хорошо виден с вершины ближайшего холма. В поселке, куда они ходят за покупками, живут всего восемь сотен человек, но им этого вполне хватает. Да и вообще они не особенно любят общество — кроме, конечно, общества друг друга. Вот этого у них предостаточно. Когда он идет работать в огород или в поле, она идет следом, прихватив с собой какую-нибудь мелкую женскую работу. В город они тоже ездят вместе, рука в руку, всегда, без всяких исключений.
Он отпустил бороду, и не потому, что ему очень уж это нравится, а по необходимости — во всем их доме нет ни одного зеркала. Есть у них одна странность, которая обратила бы на себя внимание в любой общине, знай о ней окружающие, но такова уж природа этой странности, что никто и никогда о ней не узнает.
Вечером, отходя ко сну, он обязательно пристегивает наручниками свою руку к ее руке и только потом выключает свет.
ОНИ
Они не оставляли его в покое.
Они никогда не оставляли его в покое. Он подумал, что, наверное, это часть их плана — никогда не оставлять его в покое, не дать ему возможности поразмыслить над той ложью, которой они пичкали его, не дать ему времени найти их слабые места и постичь истину.
И этот их проклятый надсмотрщик утром! Вломился со своим завтраком, разбудил его, и теперь он никак не может вспомнить сон, который ему сегодня снился. Если бы он только мог вспомнить этот сон…
Кто-то отпирает дверь. Но ему на это плевать.
— Привет, старина.
— Я не был голоден.
— Ну нельзя же так. Ты ослабеешь, и я не смогу тебя вылечить. Вставай-ка, одевайся, а я велю принести тебе эг-ног [8] . Давай, давай, парень!
Неохотно, но не желая вступать в конфликт, он встал и скользнул в халат.
8
Эг-ног (от слова egg — яйцо, англ.) — напиток из взбитых яиц с сахаром, молоком, вином или фруктами.
— Вот так лучше, — похвалил Хейвард. — Сигарету?
— Нет, спасибо.
Врач удивленно покачал головой:
— Будь я проклят, если как-то понимаю тебя. Отсутствие интереса к физическим удовольствиям не соответствует твоему типу.
— А какой у меня тип? — ровным тоном поинтересовался он.
— Фу ты! — и Хейвард скорчил проказливую мину. — Если бы врачи раскрывали пациентам свои профессиональные секреты, то они едва-едва зарабатывали бы себе на хлеб.
— Так что же у меня за тип?
— Ну… ты ведь не хочешь, чтобы я просто приклеил тебе ярлык. Я о тебе ничего не знаю. Неужели не пора рассказать о себе?
— Я буду играть с вами в шахматы.
— Хорошо, хорошо, — торопливо согласился Хейвард, — мы уже и так целую неделю каждый день играем. Но если ты будешь рассказывать, я буду играть.
Что это может значить? Если он правильно их понял, то они уже знают, что он раскрыл их заговор, хотя он вряд ли чего-то добьется, если будет скрывать очевидное. Ну что ж, пусть попытаются убедить его в обратном. Снявши голову, по волосам не плачут. Да ну их к чертям собачьим!
Он достал шахматы и начал расставлять фигуры:
— Что вы на данный момент знаете обо мне?
— Очень мало. Осмотр ничего не дал. И факты биографии тоже. Ты очень умен, если судить по тому, чего ты достиг в школе и на работе. Иногда резкие перепады в настроении, но ничего из ряда вон выходящего. Единственная информация о тебе, которая может сослужить нам службу, — это инцидент, из-за которого тебе пришлось попасть сюда на лечение.
— Из-за которого меня сюда упрятали, вы хотите сказать.
— О боже! Да если ты запираешься у себя в комнате и твердишь, что твоя жена состоит с кем-то в заговоре против тебя, как ты думаешь, люди будут реагировать на это?
— Но она действительно состоит в заговоре против меня. И вы тоже. Белые или черные?
— Черные. Сейчас твоя очередь атаковать. Ну почему ты думаешь, что мы все «в заговоре против тебя»?
— Трудно объяснить. Для этого нужно вернуться в мое детство.
И он сделал белым конем ход на клетку В3. Брови Хейварда поползли вверх: