Т. 03 Гражданин Галактики
Шрифт:
Три человека — тоже плохо, может быть, даже хуже, чем два, особенно если двое объединятся против одного. Большие числа куда менее опасны. Даже если у вас есть только двести человек, то, значит, возможны девятнадцать тысяч девятьсот разных комбинаций, чтобы перетасовать их, образуя либо антагонистические, либо хорошо совместимые пары. Таким образом, как видите, социальные условия быстро улучшаются с увеличением численности команды. Чем больше народу, тем больше шансов найти себе друзей и избежать соприкосновения с людьми, которые вам неприятны. На борту космического корабля это имеет колоссальное значение.
Помимо курсов, избираемых
Не лучше получилось и с профессией фермера; две недели я провел возле установки искусственного кондиционирования атмосферы, и единственное, что мне удалось совершить, не наделав больших ошибок, — это научиться кормить цыплят. Когда же обнаружилось, что я неправильно веду перекрестное опыление каких-то кабачков, пользовавшихся особым расположением миссис О’Тул, она отпустила меня, скорее с сожалением, чем с раздражением.
— Том, — спросила она, — а что ты умеешь делать?
Я подумал.
— Хм-м… могу мыть пробирки. И еще я разводил хомячков.
Тогда она отправила меня в научно-исследовательский отдел, где я приступил к мытью посуды в химической лаборатории и к кормлению подопытных животных. Мензурки тут были из не-бьющегося стекла. А к электронным микроскопам меня и на пушечный выстрел не подпускали. В общем же я был доволен — ведь меня могли послать и в прачечную.
Из девятнадцати тысяч девятисот перестановок, возможных на «Элси», Дасти Родс и я были наихудшей. Я не пошел заниматься в живописный класс потому, что он записался туда раньше меня; этот прыщ был неплохим рисовальщиком. Могу судить об этом со знанием дела, так как сам прилично рисую, недаром меня туда очень тянуло. Что еще хуже, так это то, что у него был оскорбительно высокий коэффициент интеллигентности — выше, чем у гения, и уж, конечно, куда выше, чем у меня. Так что в спорах он клал меня на обе лопатки. Вместе с тем, у него были манеры поросенка и социальные понятия скунса — ну просто дрянь, с какого конца к нему ни подойти.
Слова «пожалуйста» и «спасибо» в его словаре начисто отсутствовали. Он никогда не застилал сам постель — разве что над ним стоял кто-нибудь с палкой, но зато мне частенько приходилось находить его в моей койке на скомканных простынях, пачкающим грязными ногами мое одеяло. Дасти никогда не вешал одежду на распорки и постоянно оставлял в умывальнике грязь; самое лучшее настроение выражалось у него мрачным молчанием.
Кроме того, он крайне редко принимал ванну. А на корабле это почитается за тяжкое преступление.
Сначала я пытался соблюдать в общении с Дасти хоть минимум вежливости, потом стал ругаться, а напоследок прибег к угрозам. Наконец, выведенный из терпения, сказал, что следующий принадлежащий ему предмет, который окажется в моей койке, прямехонько отправится в конвертер. Дасти только ощетинился, и на следующий же день я нашел его фотокамеру у себя на одеяле, а грязные носки на моей подушке.
Я шваркнул носки в раковину умывальника, который Дасти оставил полным грязной воды, а камеру запер в своем шкафчике, намереваясь заставить его хорошенько попотеть, прежде чем я ее верну.
Дасти даже не пикнул. Вскоре, однако, выяснилось, что камера преблагополучно из шкафчика испарилась, несмотря на то что он запирался на замок, который господа Джейл и Таун [28] легкомысленно нарекли «неуязвимым». Вместе с камерой пропали и мои чистые рубашки… вернее сказать, пропала их чистота, так как некто тщательно и в высшей степени компетентно измарал каждую из них.
Я на Дасти не ябедничал. Для меня было делом чести справиться с ним без посторонней помощи. Мысль, что я не смогу одолеть парнишку вполовину меньше меня ростом и намного моложе, как-то, сами понимаете, меня не вдохновляла. Но я поглядел на то безобразие, в которое он превратил мою одежду, и сказал себе: «Том Пейн, лучше признайся, что побежден, и зови на помощь, иначе останется тебе только одно — сознаться в спровоцированном убийстве».
28
Знаменитая американская фирма, специализирующаяся на производстве автоматических замков.
Как выяснилось, жаловаться мне не пришлось. Меня вызвал на ковер сам капитан; Дасти наябедничал на меня первым.
— Барлетт, юный Родс сказал мне, что ты к нему цепляешься. А как выглядит дело с твоей точки зрения?
Я почувствовал, что вот-вот взорвусь от избытка эмоций. С большим трудом перевел дыхание и попытался успокоиться: капитан явно задавал вопросы не из одного праздного любопытства.
— Не могу сказать, что цепляюсь к нему, сэр, хотя, конечно, мы с ним плохо ладим.
— А рукоприкладства с твоей стороны не было?
— Э-э-э… по правде говоря, ни разу не наподдал ему, сэр. Но мне часто приходилось вытаскивать его из моей койки и тут вряд ли я с ним особо нежничал.
Капитан вздохнул.
— А может быть, тебе и следовало наподдать ему хорошенько. Конечно, без моего ведома. Ладно, расскажи-ка мне все поподробнее, постарайся быть откровенным и ничего не упустить.
Ну я и рассказал. В общем, все это были мелочи, и мне даже стало как-то стыдно… у капитана было множество несравнимо более важных дел, чем выслушивать, каждый ли день мне приходится отскабливать грязь в умывальнике, прежде чем мыть лицо, или нет. Тем не менее, капитан слушал очень внимательно.
Однако, вместо того чтобы как-то откомментировать услышанное и, возможно, намекнуть мне, что такой дылда мог бы и получше управиться с этаким шибздиком, капитан просто сменил тему разговора.
— Барлетт, ты видел ту картину, которую Дасти нарисовал для сегодняшнего номера корабельной газеты?
— Да, сэр. Шикарная штука, — пришлось признать мне. Это была зарисовка результатов сильнейшего землетрясения в Сантьяго, которое случилось уже после нашего старта с Земли.
— М-м-м… Нам приходится делать вам, людям, обладающим особыми талантами, определенную скидку. Юный Дасти полетел с нами только потому, что он единственный мыслечитчик, способный принимать и передавать изображения.