Т. 05 Достаточно времени для любви
Шрифт:
Миссис Смит опустилась на одно колено, внимательно посмотрела, потом прикоснулась и подняла голову.
— Сейчас?
— Да!
Он поднял ее и положил на постель. Она сосредоточенно помогала ему и, когда они соединились, задержала дыхание.
— Сильнее, Теодор! На этот раз не нежничай!
— Да, моя прекрасная!..
Морин молча лежала в объятиях Лазаруса и, лаская его, смотрела на огонек свечи.
— Мне пора, Теодор, — наконец сказала она. — Нет, лежи, я так выберусь. — Она встала, подобрала свою одежду и задула свечу. Потом снова подошла к кровати и поцеловала Лазаруса. — Благодарю тебя, Теодор, за все. Возвращайся ко мне, возвращайся!
— Я вернусь, я вернусь!
Она исчезла быстро и безмолвно.
КОДА: I
«Откуда-то
Я записываю это в свой карманный дневник, где запись останется до конца войны — но это неважно, поскольку вы получите все достаточно скоро. Теперь я не могу отсылать запечатанных писем, а уж тем более в пяти конвертах. Здесь существует нечто, именуемое цензурой. Каждое письмо вскрывается, прочитывается и все, что может заинтересовать бошей, вымарывается.
К числу изымаемых сведений относятся даты, места расположения воинских частей и, вероятно, то, что я ел на завтрак (бобы, отварная свинина, жареная картошка и кофе, в котором могла бы раствориться ложка). Дело в том, что я предпринял заокеанский вояж в качестве гостя дяди Сэма и теперь нахожусь в стране изысканных вин и прекрасных женщин. (Вина повсюду исключительно ординарные, а прекрасных женщин явно куда-то прячут. У самой симпатичной из тех, которых я видел, были маленькие усики и очень волосатые ноги, которых, может, я бы и не заметил, если бы на меня не подуло ветерком с ее стороны. Дорогие мои, сомневаюсь, что французы моются — во всяком случае в военное время. Но я не собираюсь их критиковать; ванна — это роскошь. Но если бы мне дали выбирать между прекрасной женщиной и горячей ванной, я предпочел бы последнюю — иначе ни одна женщина попросту не прикоснулась бы ко мне.) Пусть вас не беспокоит то, что я нахожусь в зоне боевых действий. Раз вы получили это письмо, значит, война закончилась и со мной все в порядке. Но мне легче написать письмо, чем день ото дня заносить в дневник тривиальные подробности. Зона военных действий — это сильно сказано; война идет позиционная — то есть противники находятся на своих местах. А я сижу в тылу, далеко от передовой, и здесь не стреляют.
Я командую военным отрядом, называемым отделением. Нас восемь мужчин: я, пятеро стрелков с винтовками, еще один — с автоматической винтовкой (эта война еще не знает боевых роботов), восьмой таскает боеприпасы. Должность моя капральская, потому что произведение в сержанты, о котором я писал вам в последнем письме еще из Соединенных Штатов, не состоялось; должно быть, документы затерялись в суете, пока меня переводили в другую часть. Но новая должность устраивает меня. Впервые у меня постоянные подчиненные, есть время, чтобы познакомиться со всеми персонально, выяснить их сильные и слабые места и научиться ими командовать. Это превосходные люди. Лишь с одним проблемы, но он тут ни при чем, виноваты предрассудки этого времени. Зовут его Ф. К. Динковский, он единственный в моем отделении еврей-католик. Если вы, близнецы, не слыхали ни о том, ни о другом, обратитесь к Афине. По рождению этот человек принадлежал к одному вероисповеданию, но воспитан был в другом, а служить ему пришлось с деревенскими мальчишками, исповедующими третью веру и не слишком терпимыми при этом.
Вдобавок он горожанин и обладает весьма неприятным голосом (даже для моего слуха). Кроме того, парень неловок, и все его постоянно поддевают, когда меня нет поблизости. А рядом со мной он выглядит еще более неуклюжим. По совести говоря, из таких солдаты не получаются — но меня не спросили. Поэтому он таскает патроны, ничего другого в моем отделении он делать не может.
Его здесь зовут Динки; на древнеанглийском это пренебрежительная кличка. И ему такое имя не нравится. (Я его называю по фамилии. По ритуалу, соответствующему обрядовому мистицизму военных организаций в этом «здесь и сейчас», к человеку следует обращаться лишь по фамилии.) Но оставим лучший взвод в американских вооруженных силах и возвратимся к моей первой семье — вашим предкам. Прежде чем дядя Сэм отослал меня в этот развлекательный вояж, мне предоставили отпуск. Я провел эти дни в семье Брайана Смита, в его доме, поскольку до конца войны я считаюсь названым родственником, ведь официально я сирота.
Отпуск этот оказался самым счастливым событием в моей жизни, с тех пор как Дора высадила меня здесь. Я возил Вуди в парк;
Афина, объясни, пожалуйста, близнецам историческое значение этого союза. Перечисли только знаменитых и важных людей, которые ведут свое происхождение от них обоих, дорогая, — полная генеалогия слишком велика. Пусть послушают не только Айра с Тамарой, но и все наше маленькое семейство, и, конечно же, Иштар. Это их предки, и не только их, а по меньшей мере еще пятерых наших детей. Возможно, я кого-то и пропустил, поскольку не помню всех генеалогических линий.
Я был шафером Джонатана, папуля «выдавал невесту», Брайан был пажом, Мэри несла кольца, Кэролл исполняла роль подружки, а Джордж тем временем следил, чтобы Вуди не подпалил церковь; мама приглядывала за Диком и Этель. Афина, объясни им термины и ритуал; я не буду даже пытаться. Но я не только отдыхал два дня. В основном мне приходилось выполнять поручения мамы (средневековые обряды весьма сложны), но мне удалось пообщаться и с папулей, и теперь я знаю его гораздо лучше. Пожалуй, я не узнал бы его лучше, если бы жил с ним под одной крышей. Я очень люблю папулю и согласен с ним во всем.
Айра, он напоминает тебя, такой же умный, толковый, спокойный, терпимый и дружелюбный.
Для заметки: невеста была беременна (настоящая говар-дианская свадьба, если учесть, что здешние невесты должны вступать в брак девственницами): родит она, если мне не отказывает память, Джонатана Брайана Везерела. Именно так, Джастин, — но кто происходит от него? Напомни мне, Афина. За несколько веков я встречался со многими людьми, возможно, был даже женат на ком-то из потомков Джонатана Брайана. Надеюсь, что так; Нэнси и Джонатан — великолепная молодая пара.
Я отдал им свое ландо на шесть дней. Джонатан собирался немедленно поступить в армию, что и сделал потом, но на фронт попасть не успел. Тем не менее в глазах Нэнси он герой — потому что старался.
Какой-то тупой сержант, не способный дотянуться до собственной задницы, настаивает, чтобы я поднял свое отделение и поправил траншею, которую кто-то испортил. Поэтому…
«Где-то во Франции. Дорогой мистер Джонсон!
Надеюсь, что миссис Смит получила мое благодарственное послание из Хобокена (и сумела разобрать его — поскольку дорожная тряска не улучшает мой почерк). В любом случае я снова благодарю ее за самый счастливый праздник в моей жизни. А также всех вас. Пожалуйста, передайте Вуди, что я больше никогда не пожертвую ему коня. Отныне играем на равных, пусть ищет себе другого мальчика для битья; из пяти партий четыре поражения — это слишком много.
Теперь о другом — заметьте подпись и адрес. Мой чин до Франции не доехал, три лычки превратились в две. Можете ли вы объяснить миссис Смит и Кэролл (в особенности им двоим), что понижение в чине не бросает тени на воина и что я до сих пор остаюсь личным солдатом Кэролл, если она не против. Просто я стал самым настоящим солдатом: меня избавили от должности инструктора, и теперь я командую одним из отделений в составе батальона. Боевым отделением. Мне бы хотелось рассказать побольше, но если я высунусь из окопа, то могу увидеть кого-нибудь из гансов, если только они не заметят меня первыми. Теперь я больше не провожу занятий в сотне миль от передовой.