Т. 14 Чужак в стране чужой
Шрифт:
Радость эта несколько притуплялась осознанием, что брат ее не разделяет. У кого-либо из прежних, марсианских братьев подобная нервная озабоченность могла бы свидетельствовать об одном: он совершил какую-то постыдную ошибку и готовится к скорому развоплощению, но Смит успел уже усвоить, что эти другие способны без особого риска для жизни переносить совершенно невероятные эмоции. Брат Махмуд переживал духовную агонию по пять раз на дню и не только не умирал, но и, похоже, относился к этим мукам как к чему-то полезному, необходимому. С братом капитаном ван Тромпом случались совершенно непредсказуемые спазматические приступы, любой из которых — по марсианским понятиям — должен был бы привести к немедленной утрате телесности, но и этот брат пребывает, насколько известно Смиту, во плоти.
Поэтому Смит не испугался возбужденного состояния Джилл.
Джилл сунула ему какой-то сверток.
— Вот, надень все это, и поскорее.
Смит принял сверток и замер в нерешительности.
— Ой же ты Господи ты мой! — сокрушенно воскликнула, глядя на него, Джилл. — Ну, ладно, раздевайся, я тебе помогу.
И раздевать его и одевать пришлось ей. На Смите были больничная пижама, купальный халат и шлепанцы; так его одели, не дожидаясь просьбы и не спрашивая согласия. Он научился уже справляться со всем этим хозяйством, но очень медленно и неловко; Джилл раздела его буквально в секунду. Никакая несвоевременная стыдливость их не задерживала — Смит вообще не знал, что это такое, а Джилл проработала медсестрой не один уже год. Наибольший восторг Смита вызвали тонкие псевдошкурки для ног; не давая ему времени вдосталь повосхищаться чулками, Джилл, за неимением пояса с подвязками, закрепила их лейкопластырем. Она одевала Человека с Марса в форму больничной медсестры — не свою, а позаимствованную у подружки повыше ростом, якобы для кузины, которой сегодня идти на карнавал. Пелерина скрывала наиболее очевидные признаки пола (вернее их отсутствие), во всяком случае, Джилл на это надеялась. Труднее оказалось с туфлями, они были сильно не по ноге, а Смит и босиком-то ходил с большим трудом.
В качестве завершающего штриха Джилл приколола ему на голову сестринскую шапочку.
— Волосы коротковаты, — озабоченно заметила она, — но сейчас многие девушки стригутся еще короче, так что сойдет.
Смит не очень понял услышанное; он попытался отрастить себе волосы подлиннее, но быстро понял, что за несколько секунд этого не сделаешь.
— А теперь, — сказала Джилл, — слушай внимательно. Что бы там ни произошло — молчи. Даже рта не открывай. Ты меня понимаешь?
— Молчать. Я буду молчать.
— Просто иди, куда я веду и все. Я буду держать тебя за руку. А если знаешь какие-нибудь молитвы — молись.
— Молись?
— Ладно, проехало. Главное — иди за мной и не разговаривай.
Она открыла дверь, взглянула направо, налево и вывела новоявленную медсестру в коридор.
Изобилие странных, непонятных структур повергло Смита в полное замешательство, он не мог разглядеть их отчетливо и безвольно шагал вслед за Джилл, почти отключив зрение и остальные чувства, чтобы спасти себя от неожиданно разверзшегося хаоса.
В конце коридора Джилл встала на движущуюся в поперечном направлении дорожку; Смит шагнул, споткнулся и наверняка упал бы, не поддержи его Джилл. Заметив удивленный взгляд какой-то санитарки, она сквозь зубы выругалась, а затем, сходя с дорожки, постаралась помочь своему спутнику по возможности незаметно.
На крышу они поднялись лифтом, Джилл была уверена, что не сумеет управлять Смитом в подъемной трубе.
И вот тут они нарвались на неожиданную неприятность, хотя Смит, естественно, даже и не подозревал об этом. Последний раз он видел небо еще на Марсе, перед отлетом «Чемпиона», и сейчас испытал острый восторг. Небо было яркое, многоцветное и радостное (типичный для Вашингтона хмурый пасмурный день). Джилл в отчаянии озиралась по сторонам. Как она и надеялась, на крыше никого не было — сестры, окончившие смену вместе с ней, уже разошлись по домам, послеобеденный час для посетителей тоже давно закончился. Но не было и такси, ни одного, а садиться в аэробус — об этом она и думать не могла.
Джилл совсем уже собралась сделать телефонный вызов, когда заметила машину, идущую на посадку.
— Джек, — окликнула она смотрителя стоянки, — это такси по заказу?
— Да, я вызвал его для доктора Фиппса.
— Жалость-то какая! Джек, попробуй, пожалуйста, вызвать и для меня, только поскорее. Познакомься, это моя двоюродная сестренка Мадж. Она в южном крыле работает, у нее ларингит и ей нельзя долго на таком ветре.
— Ну… — задумчиво почесал голову смотритель, — разве только для вас, мисс Бордман. Забирайте эту машину, а доктору Фиппсу я закажу другую.
— Ой, Джек, какой же ты лапочка! А ты, Мадж, молчи, я сама его поблагодарю. У Мадж совсем голос пропал, но ничего, прополощу ей горло горячим ромом, и все пройдет.
— Должно помочь, обязательно должно. Старые средства — самые надежные, моя мама всегда так говорила.
Джек открыл дверцу, по памяти набрал на автомате адрес Джилл, а затем попытался помочь сестричкам сесть в машину. Джилл пришлось заслонить собой Смита, чтобы скрыть его незнакомство с галантными церемониями.
— Спасибо, Джек, огромное спасибо.
Машина поднялась в воздух, и Джилл шумно, с облегчением вздохнула.
— Ну, теперь можешь говорить.
— А что я должен говорить?
— Как? Да все, что хочешь.
Смит задумался. Столь масштабное предложение требовало масштабного же и ответа — ответа, достойного общения двух братьев. Многие варианты приходилось — с сожалением — отбросить по полной их непереводимости. В конце концов он остановился на фразе, которая, даже на этом чужом, бесцветном языке, хотя бы отчасти передавала теплое чувство братского взращивания близости.
— Пусть наши яйца разделят одно гнездо.
— Что? — ошарашенно повернулась Джилл. — Как ты сказал?
Совершенно ясно, что ответ получился неудачным; Смит не знал, куда деться от отчаяния. Раз за разом все его попытки достичь с этими странными существами единения только дополнительно их возбуждают. Внимательно перебрав весь свой небогатый еще словарь, он попытался выразить основную мысль иначе:
— Мое гнездо — твое, а твое гнездо — мое.
На этот раз Джилл улыбнулась.
— Как мило сказано! Знаешь, дорогуша, я, конечно, не очень тебя понимаю, но это самое очаровательное предложение, какое я когда-нибудь получала. Только вот в настоящий момент мы вляпались по самые уши, так что не будем торопиться, ладно?
Смит понял Джилл не лучше, чем она его, но уловил, что брат по воде доволен и просит подождать. Ожидание не представляло никаких проблем, удовлетворенный тем, что отношения с братом наладились, он откинулся на спинку сидения и предался созерцанию. Со всех сторон, куда ни кинь взгляд, — потрясающее изобилие новых, еще не огроканных вещей. Смит впервые видел земной пейзаж и, почти против своей воли, вспомнил, что средства передвижения, используемые дома, не дают возможности видеть то, что расположено между начальными и конечными пунктами. Он почти уже сделал сравнение, неблагоприятное для марсианских методов, но в испуге отшатнулся от такого еретического посягательства на авторитет Стариков.