Та, что меня спасла
Шрифт:
– Я не за этим к вам приехал, – прерываю её разглагольствования. Что-то уж слишком она уверена, что Тая меня бросила. И недвусмысленно даёт понять, что знает, где моя жена, но не скажет такому уроду, как я. От её торжественного наслаждения на лице у меня портится настроение. Сразу же просыпаются демоны сомнения – все сразу, скопом. Ревностью сжимают сердце, и чтобы их прогнать, я стискиваю кулаки. До боли. Нужно прийти в себя и поговорить о вещах, которые меня волнуют. С остальным буду разбираться позже. Если честно, именно в этот миг у меня другое желание – встряхнуть старую перечницу и вытрясти из неё, что она знает и
– А зачем ты явился? – в глазах тётки мелькает интерес.
– Хочу узнать кое-что из её прошлого.
Тётка скучнеет на глазах. У неё лицо вытягивается, как у лошади.
– Ничего не знаю, – пытается меня отшить. – Тая, что ли, разболтала? Была у меня недавно. Спрашивала о родителях.
– И вы так ничего и не вспомнили? – давить не пытаюсь, но голосом всё же стараюсь нажать на нужные мысли.
– Да что тут вспоминать, – пожимает тётка плечами. – Не близки мы были с покойницей. Детство, юность – всё мимо. В разных городах жили, по-разному воспитывались. Мы – попроще, они – посложнее, если можно так выразиться. Разные веточки из одного дерева. Там папа – интеллигент в очках. А мой, хоть и Витольд, – коротко и как-то зло хохотнула тётка, – жмот был первостатейный и тиран. Не обижал, нет, но в кулаке всех держал, воспитывал, в рюмочку заглядывать любил. Аньке повезло – её любили. И родители, и тот, муж её. Тоже какой-то интеллигент из хорошей семьи. Только покруче. Анька как замуж шла – скандал был. То ли его родственники были против, то ли ещё что. Не знаю толком. А я так одинокая и осталась. Ни мужа, ни детей. А она: Тася, Тася… души в девчонке не чаяла.
– Тася? – у меня, кажется, голос сдал. Вроде и ждал этого разговора и… какой-то он далёкий получился. Словно призрак из прошлого. Слишком сильный, чтобы его побороть.
– Ага, – а тётка, кажется, разошлась. Откровенничать её потянуло. – Тася – всё время звала так. Смеялась, что дочь не может имя полностью выговорить. Вот, называют её так теперь. Уменьшительно. Это мы встречались с ней у бабушки. Последний раз. Счастливая Анька была – расцвела, похорошела. Летала на крыльях. Димочка, Тася – только и разговоров. Словно больше не о чём было поговорить.
– А Таю вы видели хоть раз?
– А как же! – с готовностью подтверждает тётка. – На фотках. Она с собой тогда пачку привезла. Всем тыкала, умилялась. Вживую уж потом… когда забирала. Волчонок, а не девочка. Жизнью битая. Я её отогрела, как могла. Полюбить как дочь не смогла – уж чего нет, того нет. Но она… единственное, что осталось от прошлого. Аня погибла. Бабушка умерла. Родители – тоже. Судьба у меня женская не сложилась.
Она вдруг становится мягче, взгляд её уплывает. Мечтательный. Видимо, вспомнила, что сейчас всё по-другому. И мне бы спросить её о Феде, что появился так внезапно. Но важнее другое.
– А фамилию мужа Анны так и не вспомнили?
– Нет, – возвращается с небес на землю тётка. – Вот как провал какой. Я ведь злилась тогда. Завидовала. Эх-х-х… Что уж теперь. А оно вон как: я живая, а её уже давно черви едят. – И фамилия такая – простая. Русская. Вон как Прохорова. Благозвучная. Я ещё удивилась, когда метрику Таину увидела. Ну, подумала: мало ли. Скандал. Семья. Взял и сменил, чтоб не доставали.
Она постукивает ногой по асфальту. А затем спохватывается:
– А что это вас на прошлое потянуло-то? Столько лет никого не интересовало,
Тётка подмигивает. И этот её закрытый глаз – как выстрел. Она снова даёт понять, что знает что-то о Тае.
– У меня в кои-веки мужчина появился. Заботливый. А Тайка ему по глазу ударила. Красивая, зараза. Её вон на мужиков постарше тянет. Взять хоть тебя. Могла бы помоложе да пожирнее отхватить, а не такого доходягу, как ты.
– Зачем пожирнее? – она в такой ступор меня ввела, что я не нашёл ничего лучшего, чем дурацкий вопрос задать.
Тётка смеётся заливисто. Ржёт, можно сказать. Каркает по-вороньи.
– Ну, в смысле, не телом, конечно, а в деньгах. Ты ж почти труп экономический – во.
И то, что какая-то тётя Аля из аптеки рассуждает об этом, ввергло меня в ещё большее оцепенение. Об этом судачат не только среди элиты, но и глубоко пониже?.. Или тётка настолько ушлая, что справки навела?.. Вопрос на вопросе, но я затолкал их подальше. Сейчас не это важно.
– Так что ваш Федя, вы говорите?
– Что, что… глаз на неё положил, говорю. Я такое сразу вижу. Нет ей хода ко мне. Утрясётся, забудется. Пусть уж извиняет. Век бабий короток. Хочу нагуляться всласть, пока часики тикают-то. А то «пусть приходит», «не гони», «обижаешь сироту». А он мужик видный. Хорошо там у вас или плохо – позарится ещё на моего Феденьку. Что уж. Красотой да молодостью мне с ней не тягаться.
– А как вы Таю нашли? Ведь не сразу её забрали.
– Как, как… – поджимает губы тётка. – Я и знать не знала, что там беда. Мы ж не общались почти. А тут барышня ко мне явилась. Говорит, я из опекунского совета. Не стыдно вам. Племянница при живой тётке сирота. А вам и деньги, и с квартирой помогут. Мол, как опекуну. Тяжко мне тогда было… В такой период подкатила… Я… ребёнка потеряла. Не смогла родить. А тут эта. Я и забрала Таю к себе. И правда. И деньги, и квартира. Всё, как и говорила. Не верила я. Но чудеса, оказывается, бывают.
Чудеса. Не верил я в эти чудеса. Что-то опять в этой истории не сходилось. Зазорчик был и не в одном месте.
– Если вдруг вспомните что, звоните, – сую я тётке визитку в руки.
– А как же, обязательно, – кивает она послушно. А глаза у неё – два червивых яблока. Гадкие. Не позвонит. Я это понял сразу. Ну и чёрт с ней. Всё равно узнаю. Есть над чем подумать.
А ещё я вернусь и убью её Федю. Напугаю до обоссанных штанов. Чтобы не пялил глаза свои бесстыжие на мою жену.
27. Тая
– Эдгар, – муж сразу же отвечает, как только я делаю звонок. – Я хочу к тёте Але съездить.
После прерванного на полуслове разговора у меня на душе неспокойно, а если точнее – целый отряд кошачьих когтями сердце рвут.
– Что ты опять придумала, беспокойная моя жена? – у Эдгара голос немного усталый и тёплый, как шерстяной свитер. Хочу надеть его на себя и не снимать. Плевать, что лето. – Всё у твоей тётки хорошо.
– Откуда знаешь? Ты и к ней пристроил соглядатаев? – вот эта подозрительность – ни к чему. Даже если Эдгар и следит за ней. Какая мне разница?