Та, что меня спасла
Шрифт:
Оля пожала плечами.
– А о чём говорить?
– Да, конечно, – ответил он после долгой паузы. – Столько лет не виделись. Оказывается, и рассказать не о чем.
Она бы поговорила, наверное, но страшилась услышать в ответ рассказ о его жизни. О другой женщине, которая ему жена. А вдруг бы он её похвалил? Произнёс чужое имя с любовью? Нет, лучше оставить как есть и жить в неведении. Так спокойнее для души и её сердца.
Игорь рядом. Это хуже вина. Весь вечер – в тумане.
Очнулась, когда с Игорем в машине остались
– Ты живёшь всё там же? – первый вопрос после короткого разговора в ресторане. Игорь ловит её взгляд в зеркале.
– Да. С матерью.
Он не знал. Она поняла по напряжённым плечам и сумрачному взгляду, что снова поймала в зеркале. Большое заднее сиденье. И она, такая маленькая на нём. Неуютно, холодно, задница к кожаной обшивке прилипает. Не в прямом смысле, конечно, но ощущение такое. Оля пожалела, что откинула подол платья, чтобы не измять. Её сейчас раздражало всё: и этот наряд, подобранный Линой: юбка-полусонце, вырез, подчёркивающий грудь, голые руки. Постоянно хочется себя обнять, но Оля крепится: ни к чему Игорь видеть её слабость.
– Спасибо, – говорит она, как только Игорь подгоняет машину под подъезд.
– Я провожу тебя, – открывает он дверцу.
– Не стоит, – замирает сусликом Ольга, намертво вцепившись в ручку и не решаясь выходить. Ей не хочется, чтобы Игорь провожал.
– И всё же я провожу, – возражает Не Её Король таким голосом, что она вылетает пулей, не дождавшись, пока Игорь дверцу откроет.
Они поднимаются по ступеням молча. Игорь задевает Олю плечом – и кожа тут же отвечает на прикосновение: волна жара прокатывается по телу и оседает тягучим комком в месте, о котором лучше не думать.
– Спасибо, что проводил, – бормочет она скороговоркой и намеренно не достаёт ключ. – Дальше я сама.
За старой дверью она слышит голоса. Наверное, их слышит и Игорь.
– Открой дверь, – он командует невыносимо, хочется сопротивляться этой атаке, но силы не равны, Ольга знает. Оттягивая время, долго роется в сумочке. Игорь терпеливо ждёт.
Два долгих поворота ключа. С порога в нос бьёт запах табачного дыма и алкогольного угара. Игорь входит первым. Уверенно шагает в сторону кухни. Там мать и двое её собутыльников.
– Какие люди! И без охраны! – пьяно хихикает мать, ничуть не удивившись его появлению. Она уже в той стадии, когда море по колено.
Игорь смотрит на всё, прищурившись. Взглядом обводит неопрятную кухню, стены, давно требующие ремонта – здесь теперь ничего не ценится: мать живёт одним днём. Ольга прикрывает глаза. Стыдно. Неловко. Хочется извиниться за грязь и вонь. Завтра она уберёт – станет сносно. А пока… уже ничего не изменить.
– Пошли отсюда, – резко и без возможности возразить: Игорь берёт её за руку и уводит.
– Куда же вы? – несётся вслед голос матери. – Посидели бы, поговорили. Что, дочь, стыдишься матери? Брезгуешь, дрянь неблагодарная!
Ольга стыдилась. И брезговала, конечно. В последнее время стало сложнее: мать перестала походить на порхающую бабочку. Всё чаще в ней вспыхивала агрессия. Она даже пыталась пару раз руки к ней протягивать – оплеуху отвесить или пнуть.
– Пойдём! – Игорь почти рычал и тянул за собой, как плюшевую игрушку, что не может ответить, а болтается в сильных руках безвольно.
Он усадил её на переднее сиденье. На шее билась частым пульсом жила. Стиснутые челюсти делали лицо Игоря слишком суровым, но Оля не боялась его. Никогда не боялась. Король. Как жаль, что не её.
Он сидел, оцепеневший, наверное, с минуту. Затем ударил руками в руль, словно принял какое-то решение, и завёл мотор. Ольге было всё равно, куда он её везёт. Так бы и ехала, и ехала… Долго-долго, пока длится ночь. Но всё когда-то заканчивается.
– Переночуешь сегодня у меня. А завтра что-нибудь придумаю.
У него? А как же жена?.. Впрочем, Ольге было всё равно. Игорь знает, что делает. Возражать не тянуло. Накатила усталость и слабость. Хотелось вымыться и заснуть. Не помнить стыда, но пьяное лицо матери так и стояло перед глазами.
Это была другая квартира. Не та, что она помнила. Побольше, красивее, светлее. Нестандартный ремонт, окна во всю стену. Много воздуха. Очень высокий этаж. Оля не рассматривала детали, а фотографировала всё целиком.
Ей никогда так не жить. Даже королевства у неё не осталось с тех пор, как вернулась мать. Осквернила, разрушила, убила всё, что можно. Неожиданно мелькает шальная мысль: почему, собственно, она сдалась? Ведь любой замок можно отстроить, порядок навести, укрепить стены, посадить кусты роз… Королевство – лицо королевы, что правит. К сожалению, королева Ольга испытаний не вынесла, сдалась.
Всё похоже до мелочей, как тогда. Они молча пьют чай на кухне. Крепкий, вяжущий чай. Ольга не рискует попросить ложечку сахара, чтобы сделать его не таким терпким. За это можно разозлиться на саму себя: она вечно под кого-то подстраивается, молчит, даже если ей неудобно, никогда не качает права, любыми способами стремится избежать конфликтов.
Ногами лишь топтать себя не разрешает – защищается, как может. Защищается, а не даёт сдачи. Может, поэтому мать так осмелела в последнее время.
Не понятно, почему именно сейчас в голову лезут подобные мысли. Ей хорошо под тяжёлым взглядом Игоря. Он как удобный рюкзак: нигде не жмёт и не трёт, в самую пору, равномерно ложится на плечи. С ним можно идти вечно. Растворяться в этих глазах и не чувствовать ничего, кроме удовольствия.
– Помоешься? – голос у него завораживающий, словно звук тотемных барабанов. За ним хоть в пропасть.
– Да, – и смело в глаза. Долго и дерзко. Больше ни с кем Оля не позволяла себе вести себя так.