Та, что надо мной
Шрифт:
Торги открылись на следующий день и начались с очистительных жертв. Все приехавшие собрались на холме в центре поселения. Бальтца принесли сюда же, и молодой йортун, резким движением повернув ему голову, сломал шею. Убийца умер мгновенно. Потом пригнали предназначенных в жертву оленей, которых Эркин купил у кочевников, и перерезали им горло. У оленных йортунов уже были наготове котелки и, набрав крови, они отпили каждый по глотку. Оставшееся тут же поставили кипятить с мукой. Туши немедленно разделали, отделив части, полагающиеся воронам. Из прочего в ход пошло почти всё - что-то ещё сырым, а что-то отправили вариться. Желудки, набитые травой, опустили в кровяную похлёбку. По обычаям йортунов
Огромный ворон начал снижать круги над холмом. Не обращая внимания на туши, он спустился к телу Бальтца и, поглядев на него, улетел. Вскоре он вернулся с целой стаей, которая расселась кормиться на кусках оленьего мяса. Вожак сел на голову убийцы и стал выклёвывать у него глаза.
Было мало удивительного в том, что вороны держатся возле места, где часто закалывают оленей и надеются поживиться остатками человеческой трапезы. Но я не сомневался, что вижу сейчас хозяина этих мест. Наши оборотни уже рассказывали мне, что, превращаясь здесь в птиц, они чувствуют на себе чей-то пристальный взгляд. Ворон-вожак, между тем, расхаживал по трупу, повернув голову в мою сторону, и временами мне казалось, что у него не две, а три лапы. Могущественные и опасные силы правили этой землёй, и я вдруг понял, как другие народы глядят на нас. Не будь я уже близко знаком с йортунами, я боялся бы их.
Теперь нам предстояло похоронить моего друга. Старший сын Ханке умер совсем молодым во время поветрия, младший - погиб на войне. Так что мне следовало как можно более позаботиться о его посмертной памяти. Я знал кое-что про обряды Свидетелей Творения и даже смог вспомнить молитву, которой научил меня Колен. Небольшому кладбищу возле поселения исполнилось уже лет двести. Уже на локоть вниз земля была совсем промёрзшей и гробы стояли полузакопанными. Я боялся, что кто-то из оскорбившихся за своих духов йортунов потревожит последний покой монаха. Поэтому я в кратких словах рассказал собравшимся, как Ханке добирался сюда через горы Хаймура, и какие твёрдость и мужество проявил. Во время моей речи несколько йортунов отошли прочь, направившись куда-то. Я опасался, что они вернутся, приведя других недовольных. Но закончив свой рассказ, я увидел, что йортуны подходят к могиле с цветами. Цветы были гораздо крупнее здешних гвоздик и астр и больше всего походили на купальницу, которую выращивают у нас в парках, только были не жёлтыми, а оранжевыми.
– Мы не будем отказываться от своих духов, - шепнул мне Эркин - но умеем уважать отвагу. Твоего друга вёл великий дух. Теперь его собратья смогут прийти к нам без опаски.
К полудню не только йортуны, но и караванщики наелись и отяжелели, от свежей оленины их развезло едва ли не как от крепкого вина. Торги шли вяло.
Но на следующий день в поселение пришло множество охотников, привлечённых слухами об изобилии товаров. Я пожалел, что не могу толком поговорить с ним. Их лица и взгляд выдавали людей независимых, смелых и не привыкших, как наши крестьяне, прикидываться тупицами перед чужаком. Ллос уже успел выучить сотни две йортунских слов и сговаривался сейчас с одним из охотников. Тот приехал на лошади из южных земель, и страстно желал отправиться на ловлю с беркутом, как когда-то делали его предки. Похоже было, что если я оставлю парня здесь, он не пропадёт.
Перед каждым из наших купцов уже лежала куча шкурок, и они придирчиво оглаживали мех и проверяли, цела ли мездра. Торговцы хорошо знали своё дело, и мне достаточно было не мешать им. Поэтому я решил съездить в поселение на Длинных озёрах, где жил народ Эркина. Сейчас там оставался за главного его старший сын, Нуолан, который тоже неплохо владел павийским.
До поселения Балыктах было меньше суток дороги, и я мог позволить себе погостить там дня три-четыре. Заодно я мог бы без помех собрать там растения, которые хороши для лечения разных недугов, но не растут у нас в Павии. На торгах я уже купил всё, что было мне нужно. Озеро и впрямь оказалось длинным - если противоположный его берег я различал, то слева и справа по направлению взгляда была лишь вода. На мелководье я с изумлением заметил куликов - едва ли не тех же самых, которые останавливались весной для отдыха у нас на Лактруит. Я не знаю, над горами они пролетели сюда или через пустыню, однако в любом случае это было поистине удивительно.
Моего появления здесь не ждали, но, похоже, были ему искренне рады. Здесь вообще радуются гостям. Поселения в стране йортунов расположены далеко друг от друга, и любой путник - единственная возможность узнать новости. Меня тут же посадили за низенький стол, и после ужина я ещё долго раздумывал, что вкуснее - варёная оленина или свежая печёная рыба. В дороге мы успели отвыкнуть от обильной и сытной еды.
Нуолан переводил для соплеменников мой рассказ, и они старались не удивляться слишком бурно, чтобы это не было принято за недоверие. Одного вечера мне не хватило, и меня слушали и на следующий. Особенно всех поразило возвышение Миро, поскольку Ктиссу многие помнили, а также история Ханке, преодолевшего путь через горы в одиночку.
Один из дней, проведённый мной в Балыктахе, выдался солнечным и жарким. Вода рядом с берегом прогрелась, и я даже рискнул искупаться в озере. Я выстирал старую смену одежды и сидел на бревне, ожидая, пока она высохнет. Справа от меня рыбаки на лодках уже закинули на глубоководье сеть и растянули её. Две огромные чёрные собаки ухватились за сеть зубами с обоих концов и, плывя, потащили её к берегу. Я уже знал, что сегодняшний улов скорее всего пойдёт в засолку или сразу на стол. Весной и осенью йортуны вялят рыбу без соли, поскольку на холоду она не портится. Тогда её достаточно размочить, чтобы она стала как свежая. А поскольку здешняя рыба очень вкусна, благородные побогаче готовы отдать за неё большие деньги и в Павии, и в Изене.
Рядом со мной на мелководье плескались йортунские ребятишки лет трёх-четырёх. На песке разлеглась чёрная лохматая сука той же рыбацкой породы. Всем своим видом она изображала, как сегодня невыносимо жарко, и как лень ей что-то делать. Однако когда один из мальчишек забрёл, по её мнению, слишком глубоко, она быстро вошла в воду и преградила ему путь. Тот захныкал, но скоро утешился и поплыл, держась за её хвост. Наплававшись, он присоединился к товарищам, а собака вернулась на берег и застыла в прежней позе.
'Молодец', - сказал я, не утерпев. Сука встряхнулась так, что брызги полетели шагов на пятнадцать, неторопливо подошла ко мне и положила на колени огромную голову. В уставившихся на меня тёмных глазах не было ни капли подобострастия. В них читалось только: 'Ну, почеши же мне за ухом. И мне, и тебе будет хорошо'. Я погладил её, слушая глубокий вздох.
Один из рыбаков подошёл к нам и крикнул: 'Сайна! Не докучай гостю!'. Собака чуть приподняла брови и поглядела на него с немым укором: 'Ты что, не видишь? Мы тут отлично проводим время'. Вышколена она была куда хуже наших охотничьих, но я полагаю, что в этом и не было большой нужды.
Я мог попросить у здешних йортунов щенка, и знал, что эта порода достаточно вынослива, чтобы пережить дорогу через горы. Но в столицу я собирался вернуться только поздней осенью, и поэтому с грустью отказался от мысли завести собаку. Мег должна была родить примерно луну спустя, и я всё равно не успевал к этому сроку. Хорошо, что я оставил ей достаточно денег и присоветовал опытную повитуху.
Глава 19
Вторая и третья луна лета, первая луна осени, 505 год от обряда Единения