Та, что надо мной
Шрифт:
– Из-за того, что у нас нет чего-то подобного, слишком часто случаются поветрия, особенно в столице.
Мы остановились на ночлег, рассчитывая уже завтра ближе к полудню прибыть в Удел Ворона. На следующий день перед последним переходом я отдал Ханке свою старую куртку, поскольку монах стыдился того, как износился дорогой. Сам я надел парадную. Мне предстояло вручить Эркину послание от двух наших королей, вновь подтверждавшее дружеские отношение между Павией и народами йортунов. Когда-то с подобным посланием прибыл сюда Сейно Тэка - и вернулся с молодой женой. Народ, которым правил Эркин, жил осёдло на берегах озёр. Они принадлежали к тем немногим, кто сохранил часть традиций лучших времён и даже помнил старое йортунское письмо. Поэтому прочие вожди прислушивались к нему в делах, требующих общего
Уже издали мы увидели большое озеро, на берегу которого располагался Удел Ворона - дюжина крепких бревенчатых домов среди и несколько складов и навесов среди разросшихся деревьев и кустов. Обычно тут селились и размещали свои товары купцы. Йортуны других племён, приходившие сюда, поставили вокруг поселения свои шатры, по большей части из звериных шкур. Поодаль паслись их олени, радуясь изобильной траве. Нас встретили не слишком пышно, но дружелюбно и почтительно. Я порадовался тому, что успел заучить в столице йортунские церемониальные обращения, но саму их речь понимал пока плохо. По счастью, Эркин хорошо владел павийским. Он был невысок и темноволос, но взгляд его карих глаз напоминал мне Миро, хотя они были заметно более раскосыми. На прибывший караван пришли поглядеть изенийские купцы и йортуны, добравшиеся сюда из разных мест, часто с жёнами и детишками. Даже в Вилаголе мне не приходилось видеть разом столько людей самого различного облика - очень высоких и низеньких и плотных, курчавых и белокурых и с длинными прямыми волосами цвета смолы. Местные мальчишки и девчонки бегали у нас под ногами и глазели, не скрываясь, а некоторые пытались тайком потрогать - торги были для них редким и необычным развлечением. Больше всего их занимали я и Ханке. Из добравшихся сюда раньше нас павийцев пришли на встречу лишь несколько купцов со слугами. Их караван вышел из восточных провинций сразу после разгрома Кори, и некоторые из его сторонников сочли за лучшее наняться охранниками и отправиться в небезопасный путь, избежав кары за предательство. Здесь, в Уделе Ворона, раздоры были под запретом, да и людей в нашей охране было гораздо больше, так что я не слишком опасался стычек между бывшими врагами. Но сама вражда никуда не делась.
Эркин быстро и точно указал караванщикам, где они могут разместиться и разгрузить товары. Меня отвели во вторую половину дома, который занимал сам правитель с семьёй. По моей просьбе там же поселили и Ханке. Йортуны поклонялись духам, и иные из них опасались, что монах со своей проповедью разгневает тех, кто владеет этими местами. Я рассчитывал, что почёт, оказанный вождём озёрного народа, обеспечит безопасность Свидетелю творения.
Вечером, когда спускались сумерки, я был приглашён Эркином на ужин. Отбросив церемонии, мы сидели за столом, и я рассказывал правителю о произошедшем в Павии и о том, как был провозглашён королём его племянник. Вдруг за окном послышался шум. Я выбежал из дома и увидел, что на земле лежит Ханке. Из его спины, чуть ниже правой лопатки, торчала стрела, вошедшая почти по оперение. Косой выстрел был очень силён. Я застал последние мгновенья жизни моего друга. Повернув голову, он посмотрел на меня обычным кротким взглядом, закашлялся и умер. Линий крови его убийцы я заметить не успел - поблизости ходило много людей, а стрелявший, видимо, уже покинул своё укрытие.
Вдвоём с Эркином мы внесли тело в дом и спустили в подпол, где был ледник. Мы обменялись лишь несколькими короткими фразами. Мне было трудно говорить, поскольку я чувствовал себя виновным в этой смерти. Но вождь тоже долго не решался начать разговор. Наконец он произнёс:
– Мне стыдно говорить об этом гостю, преодолевшему трудный путь. Но торгов в этом году не будет. И виной тому кто-то из йортунов.
– Почему вы отменяете торги?
– Здесь волен дух Ворона. Он карает йортунов за убийства и другие бесчинства, совершённые в этом месте. Поэтому оно и было назначено для торгов. Теперь Ворон позволит провести новые лишь через год и только после очистительной жертвы. Иначе его гнев обойдётся нам куда дороже, чем непроданные шкуры и рыба.
Я задумался:
– А если убийца - не йортун?
– Преступник должен быть найден и казнён. Но торги могут состояться, поскольку земли Ворона осквернили кровью не его дети. Разумеется, очищение всё равно будет необходимо. Но к чему об этом говорить? Среди нас нашёлся глупец. Кто-то решил, что речи заезжего чудака оскорбят духов больше, чем убийство на священном месте. Выстрелить из нашего лука может только йортун. Многие павийцы покупали наше оружие и безуспешно пытались им овладеть. Но это следует делать с детства. Для того, чтобы натянуть тетиву, нужны мощные руки. А этот выстрел был очень силён.
– Я знаю, как пришедший из Павии мог приобрести большую силу. Чужую силу, ворованную. Выстрел был силён, но неточен, йортун постыдился бы такого. И, вдобавок, мог предназначаться не Ханке, поскольку был сделан поспешно. В поселении давно знали о нашем прибытии и о том, кто идёт с караваном. На пути сюда я заметил немало мест, где лучник мог бы укрыться, и исполнение задуманного отняло бы у него лишь одно утро. Ханке потерял свой монашеский плащ, но на нём была старая вязаная фуфайка, какие носят урготцы, и стрелку легко было бы отличить его от прочих. Однако лучник стрелял здесь, где повсюду ходят люди, и, по всей вероятности, очень торопился.
Я хорошо знал Ктиссу, и не раз убеждался, как трудно что-то прочесть по йортунским лицам. Но сейчас Эркин, бесспорно, был удивлён и озадачен.
– Почему? Может быть, он из тех, кто откочевал сюда лишь накануне? Я знаю несколько таких семей.
– Мои спутники не увидели бы притаившегося в засаде, но я сам понял бы, что в стороне от дороги кто-то есть. Злодей знал это, и подстроить убийство в поселении представлялось ему безопаснее. А об этом могли знать лишь в Павии, и то далеко не все.
Мне не хотелось пояснять эти слова, но, услышав их, Эркин задумчиво поглядел на меня.
– Вы и правда поняли бы это. Я вижу, какой дух привёл вас сюда. Но что же нам делать, чтобы найти убийцу?
– Хорошо, если все в поселении в этот же вечер узнают, что случилось, и кто убит. И если у вас есть ветки вьюна охотников, попросите жену заварить мне их на ночь.
Рядом с дверью на моей половине дома всё заросло низенькими, разросшимися как кустарник ивами и можжевельником. Это было помещение для почётных гостей, и им давно не пользовались, хотя и содержали в порядке. Чуть поодаль лежали несколько длинных брёвен, и было заметно свежее кострище. Похоже, тут часто коротали время пришедшие с караванами. Вино в Уделе Ворона было только привозное, но бражку многие ставили. Всё это я мог увидеть, лишь открыв дверь, поскольку окна были прорублены в стене напротив.
Настой вьюнка охотников позволяет долго не спать. Всю эту ночь я бодрствовал, выслеживая того, кто захочет подобраться к двери в одиночку. Таких не было, зато здесь побывали три компании, занимавшиеся выпивкой, игрой в кости и жеванием южного ореха. Первыми появились мои спутники. Они успели привязаться к монаху, и Слей предложил всем молча выпить в память о нём. За этот порыв я мог простить товарищам даже то, что они, как и все последующие, отходили отлить в кусты под моей дверью. Охранники первого павийского каравана ушли отсюда уже глубокой ночью. Им оказалось довольно приятельства Ханке со мной, чтобы чернить его в самых гнусных выражениях, даже ничего не зная о погибшем. И самым скверным было понимать, что среди поносивших убитого скорее всего находился его убийца. Меня терзали злые и мрачные мысли о том, что монах, уповая на Творца, преодолел безмерно тяжёлый и опасный путь - и всё это было напрасно.
Эркин поднялся рано. Я сразу же прошёл к нему, и мы отправились на мою половину, взяв длинный медный крюк, стоявший рядом с очагом. Встав в стороне от двери, я зацепил крюком её ручку и резко рванул на себя. Мимо нас просвистела стрела, войдя глубоко в бревно на противоположной стене. Большая, с ладонь, щепка, упала на пол. Стрела была из самострела, который настораживают на тропе крупного зверя, короткая и толстая. Пошарив в кустах, мы нашли и сам самострел, поставленный кем-то этой ночью. Бесполезно было спрашивать, откуда взялось это оружие. Их продавали охотникам во множестве, склады же не охранялись. Йортуны не воровали, а купцы на торгах быстро признали бы свой товар.