Та, которой не стало
Шрифт:
– Хотя бы потому, что твой отец – белый.
– Я никогда не скрывал, что я – не чистокровный индеец. – Он мрачно усмехнулся. – Ты когда-нибудь видела краснокожего с голубыми глазами?
– Слушай, чего ты кипятишься?! Уж и спросить нельзя!
– Спрашивать можно, а вот вынюхивать…
– Я не вынюхиваю! – оскорбилась она. – Я просто хочу знать…
– Что?
– Почему ты его недолюбливаешь.
– Зачем это тебе?
– Затем, что… – Она не нашла что ответить и сменила тему: – Съешь чипсов?
– Что-что?
– Чипсов. Картофельных. – Она вскрыла пакет, расправила и протянула ему. Харт запустил в него руку, достал пригоршню хрустящей картошки и отправил ее в рот. С тех пор, когда он купил в дорожной закусочной чизбургер (который так и не доел), прошло уже много времени, и Харт успел порядком проголодаться. Мелина тоже ела чипсы, закусывая их собачьими галетами.
– Ничего себе, меню, – заметил Харт, ненадолго отвлекшись от рычагов управления.
– Я хочу есть. Очень.
– Я не против. Только если тебе снова вздумается… В общем, если тебя опять укачает, остановиться и высадить тебя я не смогу.
– Ты не захватил с собой гигиенических пакетов?
– Это рейс по сниженному тарифу.
Они улыбнулись друг другу, потом он ткнул пальцем в ее подбородок.
– У тебя крошка, – сказал он, и ее язычок соблазнительно скользнул по губам.
– С другой стороны.
Она снова облизнулась, и это ее движение неожиданно показалось Харту бесконечно эротичным.
Он поспешно отвернулся и стал с преувеличенным вниманием вглядываться в приборы на панели. Потом сосредоточился на линии горизонта, но и там не было ничего, что могло бы отвлечь Харта от мыслей о ней.
– Что еще у нас найдется поесть? – спросил он наконец, по-прежнему не отрывая взгляда от лобового стекла кабины.
– Сейчас поглядим… Попкорн. Целых три пакета. Специальный ароматизированный попкорн с чесноком.
– Боже правый!..
– Ты против?
– Космический рацион – и тот лучше. От него, во всяком случае, у меня никогда не было изжоги.
– А я думала, у астронавтов должны быть луженые желудки. – Она снова заглянула в пакет. – «Читос»… Ну, это даже я есть не стану. Шоколадные батончики. Все бы хорошо, только они успели поседеть от старости. Кукурузные чипсы с беконом. Насколько я знаю, бекон там и рядом не лежал, даже когда кукуруза была кукурузой, а бекон – свиньей. Вот И все… Больше ничего нет.
– Верю. Дай-ка мне пару собачьих галет.
Она протянула ему всю пачку. Харт повернулся, чтобы взять галеты, и их взгляды снова встретились.
– Что же все-таки такого сделал твой отец, что ты так его не любишь?
– Кто тебе сказал, что я его не люблю?
– А-а, должно быть, мне показалось!
– Быть может, он был просто не особенно нам рад. В конце концов, мы явились без приглашения, ночью…
Мелина ничего не сказала. Она не задала ни одного вопроса, однако в том, как она ждала ответа, было что-то такое, на что Харт не смог не отозваться. Правда, проделал он это без особой охоты, но все же она своего добилась.
– Пакс служил в летной части в Холломане, – нехотя начал Харт. – Моя мать была гражданской служащей базы ВВС. Она была очень хороша собой – изящная, стройная, черноглазая… Думаю, для Пакса это было внове – молодая, красивая, умная индианка. Через несколько месяцев после первой встречи они поженились, а через год родился я. Насколько я помню, в первые годы мы были очень счастливой семьей.
Самое первое мое воспоминание – это воздушный парад, который проходил там же, на базе. Отец хвастался мною перед друзьями, и кто-то из них угостил меня жевательной резинкой – первой в моей жизни. Это была обычная «подушечка» в твердой глазури, какие можно найти в любом торговом автомате, даже если он выключен. У этого человека было несколько «подушечек» разного цвета, и он предложил мне выбрать любую на мой вкус, Потом отец повел меня к самолетам, и про каждый он рассказывал мне, как высоко он может подняться, как далеко лететь. Мне помнится, я тогда подумал – мой папа самый умный в мире, раз знает такие вещи.
Я сидел у него на плечах и мог видеть все, что происходило вокруг. Народа собралось так много, что сначала я испугался, но отец крепко держал меня за ноги, и я ухватился руками за его волосы. У него была короткая стрижка, а я крепко в него вцепился, наверное, ему было больно, но отец не жаловался. И вскоре я понял: что бы ни случилось, он ни за что меня не уронит, потому что любит меня. Меня и мою маму…
Тут Харт опомнился и замолчал. Он не любил выставлять себя слабаком, как не любил возвращаться в прошлое, изменить которое все равно был не в силах. Каким-то образом Мелина заставила его вызвать в памяти события, которые он столько времени пытался забыть.
И это ему удалось или почти удалось. Его работа – суровые будни военного летчика и астронавта – просто не оставляла места для сентиментальности. На протяжении нескольких лет Харта специально учили реагировать на любые непредвиденные ситуации механически, рефлекторно, и он незаметно для себя перенес эту практику в личную жизнь. На все внешние раздражители он реагировал строго рационально, не позволяя чувствам влиять на его решение.
Жить, доверяясь исключительно рассудку, оказалось довольно удобно и просто, и Харт начинал испытывать затруднения, только когда дело касалось эмоциональной сферы. И это злило его, поскольку Харт всю жизнь считал, что все эти «охи и вздохи» – для девчонок и слюнтяев.
– Есть там что-нибудь попить? – сердито проворчал он, и она протянула ему открытую банку «Горной росы».
– И что же заставило тебя изменить мнение? Ну, насчет того, что Пакс любит тебя…
– А-а, и ты туда же… Я думал – ты другая.
– Куда – «туда же» и какая именно «другая»? – с холодком в голосе осведомилась Мелина.
– Не такая, как все женщины. Женщины любят разговаривать, обсуждать, анализировать, обобщать. Я думаю, им нравится знать, что заставляет других людей поступать тем или иным образом. В особенности – мужчин.
– Это потому, что вы, мужчины, такие непонятные и… удивительные.
– Благодарю, мэм… – протянул Харт насмешливо.
– Спокойно, ковбой. Я имела в виду не тебя, а мужчин вообще. Как биологический вид. За вами очень любопытно наблюдать – пытаться понять, как вы думаете, как реагируете. Мужские реакции, как правило, совершенно не такие, как женские.
– Значит, мы, мужчины, тебе нравимся? Как вид?
– Да. Очень.
– Вот как? – Он повернулся к ней. – В таком случае ответь мне на один вопрос: в котором часу тебе больше всего нравится заниматься сексом?