Та сторона, где ветер
Шрифт:
– Да! – со слезами сказал Илька. – А что делать, если он прет на мель, а там балки!
– Кто прет?
– Пароход, а не «кто». В тумане. Прямо на меня.
– И ты сделал из лодки маяк? – спросил устало Генка.
Конечно, все одно к одному. Если уж начались несчастья, скоро не отвяжутся. Он не отводил фонарика от Илькиного лица, а Илька не прятал глаз от света. Глаза были темные и упрямые. Как у Владьки.
– Дубина, – увесисто произнес Генка. – Откуда возьмется пароход?
Илькины брови задрожали, а рот приоткрылся и сделался похож на аккуратную букву «О». И таким беспомощным стало Илькино лицо, что Генка испугался. Он сказал примирительно и торопливо:
– Ну ладно. Ты точно знаешь, что это был пароход?
– Может, твоя прабабушка? – огрызнулся Илька. Но как-то неуверенно огрызнулся.
Генка выключил фонарик. В темноте удобнее было врать. Он пробормотал, словно для себя, а не для Ильки:
– Значит, это тот сумасшедший танкер…
– Что? – откликнулся Илька.
– Я говорю: танкер. Я его сейчас видел. Мотается от берега к берегу, почти без огней.
– Что ты врешь! – возмутился Илька. – Что ты видел в таком туманище!
– Козел! – сказал Генка с почти настоящей злостью. – Ниже по течению никакого тумана нет. Сбегай проверь, если не веришь.
– Ты же не по берегу шел…
– Я везде шел. Я к реке еще за тем поворотом вышел. Понял?
Илька тихо спросил:
– Большой танкер?
– Средний… Борта высокие. Видно, порожний…
– Значит, все зря?
– Что – зря?
– Все… Я думал, пассажирский… А танкер, пустой, ткнулся бы в мель, ничего бы не было…
– Ничего, – подтвердил Генка. – Ни танкера, ни тебя. От удара где-нибудь искра проскочила бы – и привет. Знаешь, как взрываются в пустых баках бензиновые пары?
У Генки были спички. На старых углях он развел костер, отдал Ильке свои брюки и куртку, поставил над огнем рогатины с перекладиной.
– Выжимай свои манатки, суши.
Илька был послушный и сонный. Генка пошел к реке: набрать в чайник воды и посмотреть, что осталось от лодки.
Огонь изглодал корму и борта. Мачта перегорела внизу и упала на нос. Нос пострадал меньше. На нем даже уцелела Владькина куртка. Пламя уже погасло, но тлеющее дерево еще светилось пунцовыми угольками и сочилось едким дымом. Генка ударил по обугленному борту. Борт проломился, и шипящие угольки посыпались в воду…
Когда Генка вернулся, Илька, скорчившись, сидел у огня и палкой ворошил горящие ветки.
– Что с лодкой? – спросил он, не подняв головы.
– «С лодкой»… То, что осталось, уже не лодка.
Генка повесил чайник над огнем и сел рядом с Илькой. Плечи накрыл Владькиной курткой.
– Я
Генка промолчал. Теперь, когда кончились все другие тревоги, тревога за Владика стала расти и превратилась в самое главное. Было даже непонятно, как он мог хоть на минуту забыть об этом главном.
– Долго их нет, – сказал Генка.
– Долго, – согласился Илька.
Вскипел чайник. Его поставили на траву. Он остыл. Его вскипятили снова.
Ни Генка, ни Илька не знали, сколько времени прошло. Иногда казалось, что близко утро.
И вот от берега донесся голос. Вернее, два голоса: Владькин и его отца. Они кричали озорно и громко:
– Эй, люди! Живы?
– Живы!– взвился Илька.
Генка сказал:
– Сиди.
Он прихватил фонарик и пошел им навстречу.
Они вынырнули из тумана. Владька, как маленький, сидел у отца на плечах.
– Все в порядке, – сообщил он с высоты. – Вправили, бинтом замотали. Вывих был. А папа еще добавил. Меня сперва не хотели из больницы отпускать, да мы уговорили.
Как хорошо, что он сказал обо всем, не ожидая вопроса.
Иван Сергеевич опустил его на землю.
– Хватит, накатался, наездник. Ищи себе клюку и ковыляй сам.
– Мне нельзя ковылять, – дурачась, заспорил Владик. – Что фельдшер говорил, а? Только сидеть можно и лежать… Знаешь, Гена, они нас до того поворота на больничном «газике» довезли. Хотели прямо в город, а мы сказали, что на лодке доберемся.
– Илька сжег лодку, – сказал Генка.
В свете фонарика он увидел их лица. У Владьки губы вытянулись в трубочку. Иван Сергеевич нахмурился.
– Как это – сжег?
– Вы его не ругайте, – попросил Генка. – Он не нарочно.
– Еще не хватало, чтобы нарочно, – сухо усмехнулся Иван Сергеевич. – Сам-то он цел?
– Цел.
– Где этот герой?
Негромко, но яростно Генка сказал:
– Танкер в тумане шел на мель. Что было делать? Что?
Они помолчали, и он повторил:
– Порожний танкер. Ясно?
– Да, – спокойно сказал Владик.
– Ясно, – сказал Иван Сергеевич. – Значит, танкер.
И они зашагали к костру.
Чайник согрели еще раз. Надо было думать об ужине. Только сейчас вспомнили, что по-настоящему не ели с самого утра.
Илька лениво дожевывал половину бутерброда.
– Ешь, – сказал Иван Сергеевич.
– Не хочу.
– Мало ли, что не хочешь. Ешь.
– Я о лодке думаю, – шепотом сказал Илька.
– Да, тогда не до еды, конечно, – согласился Иван Сергеевич.
Видимо, именно сейчас Илька понял наконец, какая случилась непоправимая беда. Фрегат «Африка» погиб. Плаваний не будет.