Та сторона, где ветер
Шрифт:
– Хорошо бы…
– Владька! – вдруг вспоминает Генка. – Ты почему не пошел с Илькой, когда он звал «Аэлиту» дальше слушать?
Владькины лопатки вздрагивают.
– Ну? – хмуро спрашивает Генка.
– Занят был.
– А что делал?
– Ну… не помню.
– Врешь, – говорит Генка. – Даже Илька догадался, что ты врешь. Ты сидел и ничего не делал.
Владик резко шагает вперед, и Генка, потеряв опору, чуть не валится навзничь.
– Ну вру! – звонко говорит Владик. – А вы… Вы же нарочно собираетесь и читаете. Только для меня.
– Дурак! – с удовольствием произносит Генка. Он шагает спиной вперед и снова прислоняется к Владику. – Нет, в самом деле. Читали. А нам второй раз тоже интересно. Мы вчера и без тебя читали, все равно. Двадцать три страницы. Теперь будешь дальше слушать и не поймешь ничего. Сам виноват.
Владик вздыхает. Генке кажется, что вздыхает он с облегчением.
– А помнишь, как Илька все спрашивал: «Это по правде было?» Забавно, – говорит Владик.
Генка считает в небе «конверты». Один, два… пять… девять… Ого, вон еще два: «Сатурн» и «Битанго».
– Одиннадцать змеев, – говорит Генка. – Здорово сегодня! А «Фрегат» все равно выше всех.
Владик скромно молчит. Но, конечно, он рад.
– Стоп, внимание! – командует Генка. – Сигналы… Это Воробей с нами здоровается. Три белые «телеграммы» – это тебе. Две зеленые и белая – мне. Какой вежливый стал Воробей!
– Ответим?
– Бумаги нет. Для его позывных желтая бумага нужна… Давай просто качнем.
Они несколько раз коротко дергают нитки, и «Фрегат» с «Кондором» снисходительно кивают Яшкиному «Шмелю». Неуклюжий «Шмель», не ожидавший такой чести, начинает кивать в ответ, радостно дергается, мотает хвостом и, не удержавшись на высоте, начинает круто падать к дальним крышам.
– Допрыгался, – мрачно говорит Генка. – Закувыркался.
– Упал?
– Как железный.
– Надо выручать… – вздыхает Владик.
– Не надо: без нас подберут… Вон «Битанго» сигналит, что подберет. Антошка Калинов.
– «Битанго»… – повторяет Владик.
– Непонятное имя какое-то, – говорит Генка. – Антон всегда выдумывает.
– Непонятно? – переспрашивает Владик. – Это испанское слово. Это и значит – «воздушный змей».
– Ты учил? – удивляется Генка. – Испанский?
Владик качает головой, и волосы его опять щекочут Генкину шею.
– Да нет… Я не учил. Мы с папой немного пробовали, когда у него отпуск был. Немного слова учили, слов по десять на каждую букву. Только времени не было, до буквы «Б» дошли и бросили. Ну, вот попалось это слово… Ты в школе английский учишь?
– Английский, – бормочет Генка и настороженно замолкает.
Владик ничего не знает о его школьных неудачах. Он спросил однажды Генку: «Ты в каком классе?» – «В пятом», – невнятно сказал Генка. Это можно было понимать как хочешь: и «учился в пятом», и «перешел в пятый». Владик больше не спрашивал. Может быть, почувствовал, что Генке не хочется отвечать.
– Мне через год тоже английский учить придется, – говорит Владик. – Ничего, папа учил когда-то, он поможет. В пятом классе толстый учебник?
– Тонкий…
Генка
Успокоив себя, Генка прогоняет мысль об английском. Небо голубое, и облака наполнены солнцем. Басовито гудит у пристани теплоход.
– Слышишь? Прощается, – говорит Владик.
– Это «Рахманинов», – говорит Генка.
Гена…
– А?
Владик нерешительно молчит. Генка ждет.
– Послушай… – начинает Владик. – Я рассказать хочу… Вот ночью иногда так бывает. Я не сплю, а они гудят. Разные голоса: тонкие, густые, тихие, громкие… Знаешь, я думаю иногда, что за окном не огород теткин, а море. Будто порт большой и корабли у причала. Маленькие, большие. Уходят, приходят. И огни кругом в воде отражаются… Смешно, верно?
Он всегда так спрашивает, когда совсем не смешно. И Генка теряется.
– Побывать бы на море! – тихо говорит Владик. – Ты бывал?
– Бывал. Один раз в Одессе. У нас там дядя живет, мамин брат. У самого моря.
– Синее?
– Синее, – говорит Генка, хотя море разное. Если штормовое, то совсем не синее. Но объяснить, какое оно, море, Генка все равно не сумел бы.
– Побывать бы! – повторяет Владик. – Мы все равно побываем, я папу уговорю, чтобы в следующий отпуск поехать.
– Поедете, – говорит Генка.
Он знает: Владька упрямый и все равно добьется, если задумал. Маленький, а упрямый. Генка вспоминает, как Иван Сергеевич недавно рассказывал: «Хотел его в интернат для слепых устроить. А он ни за что! Я ему говорю, что там и жить веселее, и учиться легче. Учебники там специальные и вообще все приспособлено. А он в слезы… Ну, я переждал, а потом говорю: „Все равно поедешь“. А он сел за стол, кулаками щеки подпер и так спокойно уже: „Все равно не поеду“. – „Поедешь!“ – „Нет, хоть убивай“. – „Убивать не буду, а поедешь!“ – „Без тебя никуда не поеду“… Ну, вот так и живем»…
– Гена, облака большие? – спрашивает Владик.
– Не очень.
– Белые?
– Желтые от солнца. Светло-желтые.
– Я их во сне часто вижу, – говорит Владик. – Белые, розовые. И грозовые. Они такие темно-синие, когда грозовые, да?
– Да, – почти шепотом отвечает Генка. Ему трудно разговаривать об этом с Владиком.
– Я помню… – говорит Владик.
Генка долго не решается сказать одну вещь. Но очень хочется помочь Владику, и он побеждает неловкость:
– В газетах пишут, что такие люди есть, которые пальцами видят. Цвет могут определять, книжки читают. И свет чувствуют. Только тренироваться надо.