Та сторона, где ветер
Шрифт:
– Лучше уж Иван Сергеевич, – сказал Илька, простодушно глядя на Владькиного отца. – У нас есть сосед дядя Ваня. Пьяница ужасный. Жена каждую субботу его из канавы домой на тачке возит. А он только мычит.
Генка довольно крепко хлопнул Ильку между лопаток. Илька смутился и стал разглядывать свое колено, смазанное зеленкой.
Иван Сергеевич и Владик захохотали. Владька даже ногами заколотил по дверце шкафа – он сидел на гардеробе, что-то искал там.
Генка смотрел на Владькиного отца виновато, словно извинялся за Ильку: что возьмешь с малыша.
– Папа, – отсмеявшись, начал Владик, – а здесь тоже нет клея…
– А я при чем?
– Ну ты же убирал.
– Убирай сам. Сколько раз говорил: ставь на место.
– А на том месте твои лампы лежали.
– Отодвинул бы.
– Ну да! Начну отодвигать и шандарахну об пол.
– Я вот тебе тогда шандарахну!.. Что ты там дрыгаешься? Сам сейчас на пол слетишь.
– Конечно, – сказал Владик. – Потому что клей – вот он. Отойдите! – И он с грохотом прыгнул со шкафа. – Илька, забирай бумагу!
С Илькой он разговаривал так, будто они всю жизнь были знакомы. Илька, видно, тоже никакой неловкости не чувствовал. И Генка успокоился.
– Мы на крыльце будем клеить, – сказал Владик. – Папа, а ты ниток дашь?
– Куда вас денешь…
Владик с бутылкой клея шагнул к двери. Илька и Генка двинулись за ним.
– Гена! – окликнул Иван Сергеевич. – Подожди секунду. Помоги-ка шкаф отодвинуть. Владька за него мои чертежи завалил. Достать надо.
– Я завалил?! – возмутился Владик. – Они там целую неделю валяются! Дай я сам отодвину.
– Иди, иди…
Генка и Владькин отец остались вдвоем. Они легко отодвинули скрипучий гардероб от стены: видно, он не был набит имуществом до отказа. Иван Сергеевич отряхнул пыль с трубок ватманской бумаги. Потом повернулся к Генке и, глядя без обычной усмешки в глазах, спросил:
– Ну как?
– Что? – насторожился Генка.
– Ну, вообще… – сказал Иван Сергеевич. – Как дела у вас?… Как мой Владик?
– А что?… – стесненно сказал Генка. – Все в порядке. Обыкновенно.
– Не хуже других?
– Чем он хуже… – глядя в сторону, сказал Генка. – Он даже… Вон он какого змея построил! У нас такой никто не может. И вообще он…
В этом «вообще» заключалось очень много, но говорить о таких вещах Генка не умел.
– Знаешь, Гена, – заговорил Иван Сергеевич, – эти дни он ходит такой, будто подарок получил. Хотя нет, он подаркам не очень радуется. Тут другое… Будто он чего-то хорошего ждет. Про тебя рассказывал.
– А чего про меня рассказывать… – смущенно пробормотал Генка.
– Да так… Худо ведь ему одному. А тут ты появился. Сегодня вот еще Илюшку привел. Для него это радость такая, для Владьки… Боится только.
– Чего? – удивился Генка.
– Боится. Думает, что походишь ты и бросишь.
– Что я, дорогу забуду? – грубовато сказал Генка и сам испугался своей резкости.
Но Иван Сергеевич ничего не заметил.
– Как-то не везло ему на друзей, – продолжал он. – Ребят, конечно, много было. И в школе, и у соседей. Только сторонились они его как-то, стеснялись, что ли. И жалели. Ты его не жалей.
– Его пожалеешь! – сказал Генка.
– Он этого не любит. – Иван Сергеевич забыл про чертежи. Он стоял рядом с Генкой, придерживал его за плечо. Генка не видел его лица, он не решался поднять глаза. Иван Сергеевич помолчал и повторил: – Не любит. Мы оба жалости не любим. Живем вот вдвоем, ничего… Ты его о матери не спрашивал?
– Я ни о чем не спрашивал, – быстро сказал Генка. – Он сам рассказывает, если что надо.
– Ну и ладно. Ты с ним про это не говори.
– Она умерла? – напрямик спросил Генка, чтобы наконец решить этот вопрос.
Иван Сергеевич отпустил Генкино плечо, поднял с пола и бросил на шкаф ворох ватманских трубок.
– Разные бывают люди, Гена, – глуховато сказал он. – Ушла от нас она. Еще до того, как эта беда случилась с Владькой.
– Разве… – вырвалось у Генки. – Разве Владик… не всегда так?…
– Думаешь, он слепой родился? Нет. Это случай. Такая глупая история вышла. На берегу были бревна свалены кучей, и забрался под них котенок. Вот ребята и полезли выручать. И Владька. Три года было, а туда же… Ну, раскатились бревна. Кому руки-ноги поломало, а он упал и затылком о бревно… Так вот и получилось. Пока надежда была, пока по врачам его таскали, по больницам, я молчал. Потом написал ей. Она сперва письма посылала: вернусь, приеду скоро. Потом перестала. Может быть, я это зря тебе говорю. Ну ладно, это так уж… Чтобы знал. Владька об этом не скажет… Давай придвинем.
Они придвинули к стене шкаф. Иван Сергеевич отошел к окну. Генке показалось, что в его движениях сквозит умело скрытая, но большая усталость.
Генка не знал, может ли уйти. И спросить не мог: он боялся, что Владькин отец обидится.
Иван Сергеевич словно очнулся:
– Ну беги. Сооружайте свой космолет… Здесь хорошо, вот в Воронеже этим делом плохо было заниматься: дом большой – на крышу нельзя. А у вас простор.
– Вы теперь всегда в нашем городе будете жить? – спросил Генка.
– Пока будем. А вообще кто знает, у меня работа такая: приходится ездить. Да ты ведь знаешь. Твой папка тоже…
– Да, – сказал Генка. – Только он один ездит.
– Ну, это понятно. У вас тут дом. Хозяйство большое, наверно.
– Да нет, – сказал Генка. – Дом что… Развалюха. Бабушка тут. Куда ей по тайге мотаться. И одну не оставишь.
Вообще, все, конечно, было сложнее. Генка помнил один разговор. Отец тогда предлагал: «Поедем». Он говорил, что есть новый поселок, что скоро, может быть, дадут квартиру.