Та сторона, где ветер
Шрифт:
Песчаная полоса невдалеке от утеса разбивалась и терялась в нагромождении рухнувших пластов глины и камней. Там, на широком уступе, был ровный травянистый пятачок. Очень удобное место, чтобы сидеть, смотреть на катера, загорать и бездельничать. Генка знал его еще с прошлого года. Но чтобы попасть туда, нужно было переправиться через ручей. Он выбивался из-под берега и сбегал в реку. Сам ручеек – в ладонь шириной, но глины размесил вокруг себя, словно землесосный снаряд.
Илька разбежался, прыгнул. И не долетел до
Владик разбегаться не стал. Просто разулся и перешел глиняное месиво.
Вдвоем с Илькой они ускакали далеко вперед, пока Генка, чертыхаясь, расшнуровывал кеды и подворачивал джинсы.
Он еще не перебрался через ручей, когда услышал, как Илька и Владик зовут его отчаянными голосами:
– Скорее!
Он рванулся, прыгая через камни.
– Во чего мы нашли! – радостно сообщил Илька.
– Я думал, скала на вас упала, – хмуро сказал Генка.
На твердой площадке у самой воды лежала вверх днищем лодка. Темная и грузная. Похожая на припавшего к земле угрюмого зверя. Один борт был проломлен, а в носовой части днища чернела неровная дыра. Такая большая, что голову можно просунуть.
– Ее наводнением вынесло, – сказал Илька.
– В самом деле? – отозвался Генка. – А я думал, что ее пираты забыли.
Илька не обиделся.
– Ее починить можно…
– Можно, Гена? – спросил Владик.
– Чем вы такую дыру забьете?
– Фанеркой, – предложил Илька.
Генка вздохнул.
– И бок проломан, – сказал Владик.
– Бок-то чепуха, – заметил Генка. Нагнулся и отковырнул щепку. – Тут вообще одна гниль. Эта посудина и до половодья была утилем.
Владик тоже колупнул днище.
– Жалко, верно? А то бы сделали себе кораблик. Парус бы поставили. Покатались бы.
Генка промолчал. Зачем говорить зря? А покататься они, пожалуй, смогут. Здесь же, у самого берега, приткнулись пять связанных бревен – обрывок большого плота. Река, огибая мыс, закручивала здесь свое течение, чтобы спрятать за скалой добычу покрупнее.
– Вот корабль! – Генка прыгнул к плоту. – Не потонет, не перевернется. – Он шагнул на бревна. Они вразнобой заходили под ногами. – Ничего, выдержат. Можно на них к нашей тропинке спуститься. Хоть через ручей снова не полезем. Идет?
Владик не ответил. Осторожно сошел к плотику. Потом сказал:
– Не хочется, Гена.
– Я тоже не поеду. Мне мама не разрешает, – с вызовом заявил Илька.
– Не разрешает – не надо, – миролюбиво откликнулся Генка. Соскочил на берег, поднатужился и оттолкнул плот. – Пусть без нас плавает. Будет кому-нибудь находка. Дров – на целый месяц.
Они забрались на травянистую площадку.
– Желтый день… – вдруг сказал Владик.
Генка понял. Шла у берега неспокойная желтая вода, и солнце, уходя к западу, тоже рассеяло в небе янтарный свет.
– Скорее, не день, а вечер, – заметил Генка.
– Гена… – тихонько сказал Владик. Он сидел с опущенным лицом и сцарапывал с ноги светлую корочку подсохшей глины. – Знаешь что… Ты, может быть, думаешь, что я трус. Из-за плота… Ну, я правда боюсь. Я просто видеть не могу мокрые бревна. Скользкие… Знаешь, сразу кажется, что опять затылком грохнусь…
– Да брось ты, ничего я не думаю, – поспешно сказал Генка.
Но говорил он почти машинально. Ему стало не по себе, как при близкой опасности. Словно перехлестнулся в него Владькин страх. Ведь в самом деле: поскользнешься, ударишься – вдруг снова беда?
Он сказал сбивчиво и хмуро:
– А ты… не скачи зря-то… Ты на Ильку не гляди. Пусть он прыгает, если голова дырявая.
Илька презрительно промолчал.
Генка вдруг встревожился: опять что-то получилось не так.
Илька неожиданно спросил, будто о пустяке:
– Владик, а больно, когда операция?
«Вот балда!» – подумал Генка. Он увидел, как шевельнулось и напряженно застыло Владькино плечо.
– Что, Илька? – сказал Владик.
– Наверно, больнее, чем нога, когда ее дергают, – сердито вмешался Генка.
Владик поспешно спросил:
– Какая нога?
– Да зимой этот козел ногу подвернул. Сел и ревет. Хорошо, что твой отец мимо проходил. А то мы с Яшкой хотели «Скорую помощь» звать.
Так было сказано о Яшке. Впервые за весь день. Мимоходом.
Но сразу они замолчали и, повернувшись, посмотрели на верхнюю кромку мыса. Илька и Генка. И Владик, который знал о Яшкиной гибели из Илькиного письма.
– Его где похоронили? – вполголоса спросил Владик.
– Похоронили? – удивился Илька.
– Его даже не нашли, – сказал Генка. – Его, наверно, сразу затянуло под лед. А потом такой разлив… Знаешь, какая вода была? Другого берега не видно, как на море.
«Как на море», – сказал он, и тогда Илька понял, что пора спросить Владика о главном. Он не хотел говорить об этом раньше, на ходу, среди суеты и шума. А сейчас, когда сидят они серьезные и немного печальные, Владик, наверно, расскажет…
– Владик, расскажи про море, – попросил Илька. И строго взглянул на Генку: не вздумай опять ехидничать.
Генка ногтями отщипывал от какой-то щепки волосяные лучинки.
– Я ведь почти не видел моря, – огорченно сказал Владик. – Так глупо все получилось. Меня раньше времени выписали. Из больницы до последнего дня не выпускали. А у папы всего один день свободный был.
– Целый же день! – обиженно возразил Илька.
– Целый… А с утра холод и туман. Такой туман… Как молоко. Говорят, такие туманы осенью бывают, а тут вдруг летом. И моря совсем не видать. Ну, как стена из ваты. Только слышно, как пароходы в порту трубят. Будто мамонты заблудились.