Таблетки
Шрифт:
Ему столь же энергично отвечали, но голос собеседника было не разобрать.
— Коля, йоп! — надрывался бас. — Стой! Стойбль!!! Куда ты, сцука, в канаву!!!! Сдай назад! Назад сдай, я бревно подложу!!! Дави!!!!
На время голос утонул в реве мотора и визге буксующих шин, а вдогонку понесся лай пса.
— Пипец, сел на пуп… Коля, йоп! Уди! Уди на, я сказал, дай я газану!!! Держи бревно ногой!!!
Снова послышался рев мотора, и вдруг забор словно взорвался: во все стороны полетели металлические щиты, сбоку опять раздался истошный лай, и сквозь пролом в заборе въехал кузов самосвала, доверху груженный бычьими костями с лохмотьями мяса.
— Коля, йоп! — раздался истошный крик. — Ручник! Где у тебя ручник?! А, вот…
Самосвал снова взревел, окутавшись клубами дыма и рванул прямо на Митю. Тот отпрыгнул от окна, и вовремя — в окно ударило, вся стенка смялась пополам и рухнула внутрь, чудом не придавив его. А с потолка сорвалась доска с гвоздями и ударила по плечу. Прямо перед собой Митя увидел кузов с горой костей в почерневших лохмотьях гниющего мяса. В лицо ударил дикий запах, затем вагончик наполнился удушливыми клубами черного дыма и КАМАЗ все-таки отъехал обратно к забору — теперь вместо стены с окном зияло пустое пространство. Вдруг кузов начал опрокидываться, вываливая кости. За окном послышался торжествующий лай, а к нему добавился визг и многоголосые погавкивания: в дыру забора на пир толпой валили окрестные собаки — казалось, их тут десятки, может, даже сотни. И Митя был абсолютно уверен, что все они — сучки. И строго в его вкусе. Псу в этом корейском поселке сегодня везло по полной. А завтра? «Сегодня ты ешь пуговицы, а завтра едят тебя…» — подумал Митя. Впрочем, размышлять о собаках времени не было — теперь у Мити был обломок доски с гвоздем. Настоящим, почти даже не ржавым гвоздем! Которым распороть скотч на запястьях, а затем на ногах оказалось сущим пустяком.
Через минуту он был свободен — схватил мобильник, рванул из вагончика через пролом в заборе и понесся через лес, отчаянно петляя. И вовремя — за спиной слышался многоголосый лай, мат, крики на корейском, а сам вагончик, где он только что был заперт, под своим весом складывался и трещал досками.
Но Митя этого уже не слышал — он несся через чащу, изо всех сил сопя и пытаясь на ходу отодрать со рта скотч.
* * *
Олеся выглядела неважно: осунувшееся лицо, темные круги под заплаканными глазами. И пальцы ее слегка дрожали. Она не глядя брала из вазочки зубочистку, очищала от бумаги, ломала на мелкие кусочки, складывала перед собой и брала следующую. Гора обломков росла.
— Прекрати, пожалуйста! — не выдержал Митя. — Мы же все-таки в кафе, люди кругом!
— Что прекратить? — удивилась Олеся.
Митя кивнул на гору обломков перед ней.
— Мне бы твои проблемы, — огрызнулась Олеся, но ломать зубочистки перестала. — Как нам жить-то теперь?
— Не знаю, — честно ответил Митя. — Может быть, сдаться и рассказать?
— Кому?
— Следователю моему.
Олеся фыркнула.
— А флешку можно в интернет выложить, — предложил Митя. — Тогда вся эта драная корейская разведка скачает формулу синтеза, или что там, и наконец отстанет от меня.
Олеся снова потянулась за зубочисткой.
— Интересно, зачем они за этой гадостью охотятся? — поморщилась она. — Ведь понятно уже, что везения от нее не прибавляется.
— Может, им непонятно, — пожал плечами Митя. — А может… — Он вдруг замер и перешел на шепот: — А может, им как раз это и нужно! В качестве оружия! Представляешь, на Саммите ты в чай подбросил пуговицу президенту какой-нибудь этой твоей Сомали, где у тебя родственник умер с наследством… И кранты президенту Сомали! Рейтинги до небес, он небывалый герой, отец нации, икона стиля и гений экономики. А наутро — кризис, гражданская война, все его предали, и родные сыновья ведут отца сомалийского народа на эшафот… Чисто сработано! Слушай, брось эти зубочистки, бесит…
Олеся недовольно отложила недоломанную зубочистку, а горку мусора перед собой прикрыла салфеткой.
— Бесит… — передразнила она. — Меня вот бесит, что я в розыске Интерпола со вчерашнего дня. И что мастерскую отца сожгли. Вот это бесит.
— Я, знаешь ли, тоже в розыске! — напомнил Митя.
— Ты не по линии Интерпола! И даже не в федеральном! — парировала Олеся. — Ты всего лишь мелкий жулик. Стал заместителем директора прогорающей сети сотовых ларьков, подписал липовый контракт и вывел все активы в офшор. Жулик!
— Ничего себе мелкий! — обиделся Митя. — Восемь миллионов долларов как-никак!
— Дурилка картонная, — вздохнула Олеся. — О чем ты вообще думал, когда тебе предложили на один день стать замдиректора и по-быстрому подписать какую-то бумажку?
— Думал, мне повезло. Он так красиво объяснял: мол, ты такой толковый честный продавец, я настаиваю, чтобы только ты ставил подпись на нашем контракте.
— Ага, и небось перемигивались при этом, — желчно добавила Олеся.
— Не знаю, не видел, перемигивались или нет… А ты сама-то хороша! Что дедушка в Сомали, что Министерство театра, что поездка в Голливуд!
— Да уж лучше мой Голливуд, чем твой Байконур!
— Министерство театра и балета! — с чувством повторил Митя. — Это ж надо было на такое купиться! А епархия? Это же вообще катастрофа! Возраст — двадцать два, пол — девочка, опыт работы — шоу двойников в кабаке! Какой из тебя, к черту, митрополит Кемеровский и Архангельский?! Женщин вообще не берут в митрополиты!
— Да откуда я знала? — огрызнулась Олеся. — Мало ли куда сейчас женщин берут. Вот Тараскина еще вполне молодая тетка, а мэр целого нашего города!
— Да какая молодая, ей за сорок уже! А хоть бы и молода: одно дело мэр, совсем другое — митрополит… Ты б хоть для начала в Википедии прочла…
— Хватит!!! — Олеся так раздраженно стукнула ладонью по столу, что чашка с остатками кофе подпрыгнула и опрокинулась ей на платье.
Олеся закрыла лицо руками и заплакала.
— Не могу! Не могу больше! — всхлипывала она.
— Прости! — Митя торопливо помог ей разложить салфетки по залитой юбке, а затем обнял ее за плечи и начал ласково гладить. — Видишь, оно потихонечку отходит, уже на мелкие гадости перешло…
— Да мы с большими не знаем, что делать! — глухо прорыдала Олеся.
— Так надо работать! Биться! Решать проблемы по одной! А не жрать горстями чертовы пуговицы! Вот я же с наследством бабкиным всё уладил? И твое министерство балета я привел в норму: им теперь не до тебя с этими грантами…
— Еще не факт! — возразила Олеся.
— Почти факт! — уверил Митя. — И с мобильной сетью что-нибудь придумаю!
— Что ты придумаешь? — горько усмехнулась Олеся. — Тут юрист хороший нужен, а где нам его взять… — Она вдруг задумалась и принялась рыться в мобильнике: — Слушай, у меня где-то был один знакомый адвокат. Все ко мне клеился, а я его все отшивала. Надо найти его телефон и позвонить, вдруг по старой дружбе поможет?