Таблеточку, Ваше Темнейшество?
Шрифт:
Шорсейн смотрел на меня, я смотрела на Шорсейна и улыбалась. Улыбаться, когда происходящее выходит за рамки ожиданий, — полезное качество, что не единожды спасало меня при работе в аптеке. Ну, и тут пригодилось.
— А-а-а! Вы в-в-все слышали, д-д-да? — Шорсейн сообразил, что произошло, и запаниковал еще больше, чем раньше.
И куда больше Рэйвена. Последний же стоял спокойно, разглядывая меня некоторым сомнением, будто не до конца осознавал, что я тут стою.
— Что ты слышала? — спросил Рэйвен.
— Все, — честно созналась я. — От создания
Последнее я выпалила для подстраховки. Проблемы я кое-какие видела, но не настолько критичные, чтобы заострять на них внимание. Особенно, когда меня поймали на бесцеремонном подслушивании.
— Вот и отлично! Понятия не имел, как рассказать тебе обо всем, чтобы ты не надумала чего лишнего. А так ты точно знаешь всю ситуацию без прикрас. И, если я правильно услышал, то все в порядке?
— Абсолютно, — подтвердила я, понимая, на что Рэйвен намекает.
— Все сложилось так идеально, что даже удивительно, — сделал Рэйвен свой вывод.
— Да, я тоже так думаю, — кивнула я.
— Вы! Вы! Я тут один, что ли, переживал за всю ситуацию и за ваши еще не завязавшиеся отношения больше, чем за недоеденные валерьяновые пирожные? — прошептал Шорсейн, но его вопрос мы с Рэйвеном оставили без ответа.
Глава 14
Первый откровенный разговор с Рэйвеном состоялся на следующее утро. И совсем не потому, что Рэйвен не хотел поболтать со мной предыдущим вечером, когда я так удачно все подслушала. Хотел, наверное. Вот только я — нет: полученную информацию надо было взвесить, разложить по полочкам и понять, как использовать для себя и детей наилучшим образом. И при этом не обидеть одно Темнейшество, которому я нравилась.
Почему не обидеть? Ну, грех обижать мужчину с такими стальными нервами, с такими разнообразными навыками, положительными качества характера, да еще и с хорошим вкусом. Если я нравлюсь мужчине, то априори плохого вкуса у него быть не может. По крайней мере, так утверждали мои родители, близкие родственники, друзья и даже бабульки, которым я продавала двадцать препаратов по одной пластинке* и улыбалась, слушая, сколько, чего и от чего они пьют. А не верить их словам у меня не было ни единой причины.
В общем, вечером под шумок, создаваемый Шорсейном, я удрала, успешно избежав разговора. Спасибо эмоциональному котяре, который был в шоке от нашего поведения, а потом долго-долго утверждал, что нельзя же так с хрупкими женщинами — правду-матку прямо в лоб, без вообще каких-либо пиететов! Это Рэйвену со мной повезло, а другая бы туфлей в лоб зарядила. Чем Рэйвен заслужил подобный акт насилия? Этого не поняла ни я, ни сам Рэйвен. Оставалось предполагать, что у оборотня явно был не самый удачный опыт общения с противоположным полом.
На вопрос, а как надо было, Шорсейн, кстати, тоже ответил. Надо нежно, предварительно извинившись. За что? Да какая разница! Лучше извиниться и сказать, что не прав, а потом уже найдется за что.
И вот после того, как я все обдумала, сладко поспала (ну, два часа на сон, оставшиеся после моих размышлений, попросту не могли быть несладкими), плотно поела вместе с бодрыми детишками, даже попробовала местный аналог кофе — спасибо словоохотливой блондиночке, имя которой я так и не запомнила, за совет — я-таки дошла до кабинета Рэйвена. Точнее, меня туда привела та же самая служанка, что и подавала завтрак. Видимо, кто-то вчера впечатлился моей способностью ориентироваться в пространстве.
Я вошла в кабинет, даже не пытаясь скрыть любопытство. Что ж, ничего удивительного, что я перепутала его с кабинетом Шорсейна, ведь помещения выглядели как близнецы. Тот же стол почти в центре комнаты, те же шкафы с книгами и свитками, несколько стульев и кресел, маленький передвижной столик с кувшином и стаканами. Разве что у Рэйвена комната казалась более строгой и аскетичной: никаких украшений, ваз с цветами или картин на стене, если не считать таковыми прибитые гвоздями (обычными строительными!) чертежи странных объектов, листки с химическими формулами и математические расчеты.
Рэйвен кивком предложил мне присесть в кресло напротив его рабочего места:
— Лерия, извини, пожалуйста, срочная работа. Надо решить с горящими проектами — давать одобрение или не давать, а то... некоторые уже извелись, ожидая разрешение приступить к работе.
— Чудесная работоспособность! — поддакнул Шорсейн и протянул Рэйвену приличную кипу бумаг.
— Жаль, что не направленная в нужное русло, — пробормотал Рэйвен, после чего взвесил листы в руке и сделал выводы: — Так, десять минут — и готово.
Шорсейн вежливо покхекал, после чего доложил еще три таких же кипы:
— Ваше Темнейшество, проекты для одобрения.
— М-м-м, несколько десятков минут, — со вздохом заключил Рэйвен, после чего пояснил для меня: — Если не разберу, то они такого начудят, а мне потом ломай голову, зачем мы это сделали, куда использовать и есть ли предел той степени стыда, которую я способен ощутить. И самое важное — куда утек наш бюджет. И искать каждый раз именно мне.
— То есть, меня вы уже не считаете, да? Я так тут... для украшения стоял... — обиженно сказал Шорсейн.
— Тебя хватает на десять минут, а после начинается! То валерьяновые пирожные трущишь, то обивку на кресле портишь, а в последний раз вообще в окно за птичкой сиганул! Так что да, ты тут исключительно для украшения и десятиминутной моральной поддержки, — отрезал Рэйвен, начиная просматривать бумаги и сортировать их на три стопки.
— Иначе с ума сойти можно! И обивка — это нервное. А птица — это предел всему, отчаяние. Нельзя такое на трезвую голову и целые лапы проверять, — вздохнул Шорсейн, после чего выхватил стопку и тоже стал сортировать.