Табу на любовь
Шрифт:
— Нет! — слишком громко и резко ответил Звонов.
Я же испытывала истинное удовольствие от того, что лицо Львовского становится мрачным, а Звонов — бледнеет еще больше.
— Убью! — пророкотал Львовский.
— Нет! Стойте! Я женат! — тараторил Звонов.
— Не везет мне. Кругом одни женатики! — вздохнула я.
Но мои слова потонули в грохоте звуков падающего стула, стона Звонова и громкой нецензурной брани Львовского.
Охрана сработала четко. Олега утащили сразу же после двух ударов Романа по лицу противника. Я планировала улизнуть, пока администрация
Я сидела в просторном салоне шикарного автомобиля. Нервничала. Тряслась. И думала, почему же я просто не ушла тихонько, пока была возможность. Почему подставила Звонова? Почему спровоцировала драку?
А потом сама же и ответила. Женское коварство, да, оно родненькое. Жаль, что другой возможности отомстить у меня не окажется. Да и не тот у меня характер. Совсем не стервозный.
Львовский появился на крыльце. Широким шагом подошел к машине. Роман рывком распахнул дверцу автомобиля, влез в салон и сел рядом.
Я невольно скосила взгляд на мужские руки. На белоснежном бинте проступили пятна крови. Швы разошлись? И он полез в драку? Нет, этот мужчина определенно идиот!
— Хлипкий он какой-то, — пробормотал Львовский, не глядя на меня.
— Что поделать, на мужчин мне не везет, — пожала я плечом.
— Ты ведь с ним… Ратти, пожалуйста, скажи, что ты с ним… Что не могла с ним! — потребовал Рома, чуть наклоняясь вперед и сцепив ладони в замок.
Я видела, как он склонил голову, будто пытался сдержать волну ярости и агрессии. А еще я боялась поверить в то, что ему может быть больно от мысли о моей близости с другим.
— Я свободная женщина, Роман Дмитриевич! — твердо проговорила я. — И могу трахаться с кем угодно. Чем он хуже тебя, а? Женат. Вот-вот отцом станет или уже стал. Все по законам жанра!
— Да что же ты творишь?! — взревел Львовский, стремительно выбрасывая руку вперед и обхватывая меня за плечи.
Одним рывком Рома впечатал меня в свое тело, заставляя сесть на него.
По моему телу заскользили разряды электрического тока. Я бы хотела вырваться из крепких мужских рук, но мои конечности дрожали, а душа — замерла в ожидании.
— Разве не видишь? Не понимаешь? — хрипел он, фиксируя мою голову руками.
Взгляд у Ромы был дикий, жуткий, безумный. Но во мне не было ни капли страха. Будто накрыло плотным покрывалом, которое отсекло весь мир от нас со Львовским. Клянусь, я устала повторять себе, что он — женат, что Дашка — беременна от него, что я — разлучница.
Устала.
— Всю душу вымотала! Не могу я больше! Не знаю, как! — хрипел он, удерживая меня и заставляя смотреть в его глаза.
Я не могла опустить веки. Он словно приворожил меня, окутал гипнотическим туманом и выворачивал все чувства наизнанку.
— Разломала все! Похерила! Меня, млять, корежит от одного твоего имени! — почти кричал этот мужчина, жадно хватая воздух.
Мои ладони упирались в его грудь. Мышцы бугрились под моими пальцами. И мне казалось, будто жар перетекает ко мне через
— Верни мне меня прежнего, Ратти! — выдохнул он, окутывая своим теплом, и тут же резко, надрывно: — Нет! Не возвращай! Пусть так! Да, так лучше!
Его голос стал хриплым. Руки ослабили хватку. Пальцы незабинтованной ладони скользнули к затылку, запутались в волосах.
— Не возвращай, слышишь?! — прошептал он, а я судорожно вздохнула, всхлипнула.
Что он творит, боже?! Зачем он это делает?! Зачем говорит так, будто я что-то значу для него? Зачем держит так крепко, что уже нет сил, чтобы выпутаться из его рук?
Зачем…
— Потому что нужна! — выдохнул он в мои губы.
Поняла, что произнесла этот вопрос вслух. Но всего на долю секунды. А дальше — полная контузия головного мозга.
Мой рот плавился от поцелуя этого мужчины. Пальцы судорожно цеплялись за лацканы пиджака, за широкие плечи, покрытые тонкой тканью рубашки. И уже не отталкивали этого мужчину, а, скорее, наоборот — тянули жадно и неистово.
Я хватала ртом воздух, когда Рома на секунду отстранился от меня. А потом вновь захлебнулась эмоциями, чувствами, ощущениями.
Львовский крепко держал меня, а его жадный рот прижался к моей шее. Руки забрались под куртку. И я уже не понимала, где начинается сладкий сон, а где заканчивается суровая реальность. Все грани размылись, стерлись.
— Черт! Ну что ты творишь, девочка?! — хрипел он, удерживая меня на своих руках.
Я поняла, что мой мозг закоротило настолько, что сама же и вскарабкалась верхом на этого мужчину.
— Боже мой! — пропищала я стыдливо, собираясь вернуться на место, а лучше — умчаться на край света.
— Нет! Не пущу! — пророкотал Рома и заставил меня теснее прижаться к нему.
Плотные, совсем неромантичные и несексуальные, утепленные колготки прочно защищали меня от всяческих посягательств Львовского. Однако мое простенькое трикотажное платье задралось до талии, и я прекрасно чувствовала все, на чем сидела.
Вернее, на ком.
Львовский вжимался в меня. И никакая одежда не мешала ощутить его возбуждение.
Я судорожно сглотнула. Даже сквозь дикий гул в ушах я слышала грохот мужского сердца. Взгляд его красивых глаз плавил меня, а кровь заставлял дико и безумно мчаться по венам.
— Не отпустишь? — тихо, позабыв о гордости, прошептала я.
Я боялась услышать ответ. Боялась поверить словам. Боялась того, что слова — всего лишь слова, пустой звук, ничто.
— Не смогу, — горько усмехнулся он.