Табула Раса
Шрифт:
– Как ты думаешь, что такое с этой машиной? – Спросил Санька почему-то шёпотом.
– Не знаю, может она взорвалась, – тоже шёпотом ответил Валерка, – ну тот «бух», который мы почувствовали.
– Странно она как-то взорвалась. Никаких обломков, и стекла все целы.
– Ой, Санька, смотри, там же люди. Их же вытащить надо.
– Нет, надо сначала в ГИБДД позвонить, и в Скорую, – возразил Санёк.
– Ага, а они сразу Форд твоего отца увидят. Расспросы всякие начнутся. Отца твоего оштрафуют за то, что он тебе одному позволил на машине ездить.
– Может, и не оштрафуют. Мы же благородное дело сделаем. Ладно, ты давай звони, а я пока нашу машину быстренько отгоню обратно в посёлок. За воротами поставлю. Никто и не догадается, почему она там стоит.
Но «быстренько» не получилось. Санька уселся в Форд, краем сознания отметив, что машина будто бы стала ниже, завёл мотор. Но автомобиль даже не тронулся с места. Санька газанул, мотор взревел, и тотчас заглох. Мальчишка аж вспотел от страха. Объяснение с представителями ГИБДД и все последующие неприятности надвигались неотвратимо.
– Слышь, Санька, – крикнул Валерка, наблюдавший за действиями друга, – а она не поедет. У неё колёса в пыль провалились.
– В какую пыль? Откуда здесь столько пыли? – Удивился Санька и открыл дверцу.
К его удивлению, сделать это ему удалось не без труда. Дверца с трудом проскреблась по плотной пыли, в которой несчастный фордик увязал прямо на глазах.
– Отец убьёт, – мрачно буркнул Санька и вылез из машины, в которую через открытую дверь тут же хлынул всё расширяющийся ручеёк пыли.
– Полный абзац, – констатировал Санька и, обернувшись, к Валерке спросил:
– Ты уже позвонил?
– Сань, тут такое дело, у меня телефон не работает.
Эта новость так удивила Саньку, что он даже забыл на минуту о своих неприятностях. Дело в том, что у Валерки недавно был день рождения, и по этому поводу парень сумел выпросить у родителей дорогущий Айфон. С момента получения роскошного подарка не прошло и месяца. Да, Валерка тоже, кажется, попал.
А неприятности всё продолжали прибывать. Следующая явилась мальчишкам в виде Санькиной младшей сестры.
– Ой, что будет, что будет! Ну, Санька, держись! С тебя за эту бэху папка шкуру спустит, – раздался из красноватой мглы звонкий девчачий голос.
Свою девятилетнюю сестру Санька в принципе любил. Только не когда она вредничала, разумеется. Вот сейчас, он её точно не любил, заразу мелкую. Вмазать бы ей как следует, так ведь жаловаться побежит.
– Причём тут бэха? Что ты мелешь? – Проворчал он сердитым шёпотом, надеясь, что и Танька сбавит децибелы. Ведь сейчас весь посёлок поднимет вреднюга.
Но Танька верещала ещё громче.
– А то я не вижу. Машину взяли без спросу, и сразу в аварию попали. Уделали бэху в хлам. Ой, что будет, что будет!
Интересно, все младшие сёстры такие вредные, или это ему, Саньке так особенно повезло?
Валерка, которому Танькины вопли тоже радости не доставляли, попытался урезонить девчонку.
– Тань, это не мы, честное слово. И не кричи, пожалуйста, так.
После Валеркиной просьбы, Танька прибавила звук.
– Ага, не вы. А кто же её тогда разбил-то? – надрывалась противная девчонка.
И дооралась-таки.
– Что, машину разбили?! Ну, Санька, тебе не жить! – громовым голосом рявкнул Алексей Раскольников, выходя из ворот посёлка.
Ну, всё. Это конец. Санька обхватил голову руками и уселся в траву на обочине. Он даже не представлял, что и как теперь говорить. Вся его тринадцати-с-половиной-летняя жизнь кончилась в этот момент.
– Лёша, подожди, не шуми. Давай сначала выясним, что с ребятами, – сказал Барминцев, придержав Алексея за локоть.
– Да живы мы, живы, – Валерка осторожно приблизился к разгневанному Алексею, – и машину мы не разбили, дядя Лёша, честное слово! Мы её, это, ну, утопили случайно.
– Час от часу не легче! – взвыл Раскольников.
– Лёша, успокойся, сам знаешь, что летом в Бобровке не только машину – самокат не утопишь, – одёрнул его Виктор, и, обернувшись к перепуганному Валерке, спросил – Вы где машину утопили? В Бобровке что ли? Зачем вас туда-то понесло? А где Санька? В машине?
– Да нет. Вон он сидит. А машину мы вовсе и не в Бобровке утопили, а в пыли. Вот же она.
Мужчины, наконец, разглядели в мутноватом красном свете Форд.
– Упс. Точно. Лёша, смотри. Интересно, откуда эта пылюка здесь взялась. Машина по самые стёкла в ней завязла.
– Да, хорошо, что мальчишки успели выскочить. А фордок крепенько завяз. Теперь целый день откапывать придётся, – вздохнул Раскольников.
– Ладно, откопаем. Вычистим. Главное, что все живы.
– Да уж, как представлю, что ребята замешкались бы… Санька, ты, где там? Ладно, не сержусь, я же понимаю, что это не ты напылил. Топай сюда. Цел? Нигде ничего не болит? Что тут у вас случилось-то?
Санька как-то боком по-крабьи приблизился к отцу, вжался лицом ему в грудь и сбивчиво забормотал:
– Мы на дорогу выехали, а там машина странная такая. Мы чуть не врезались. Хотели гаишников вызвать, но я побоялся, вдруг оштрафуют. Хотел нашу машину отогнать, а она завязла.
Валерка деликатно отвернулся. Он бы, наверно, тоже заревел бы, хотя в тринадцать лет мужчины не плачут.
Вдруг раздался разрывающий уши визг.
Танька, поняв, что скандала не будет, решила развлечь себя осмотром окрестностей, и почти наткнулась на разрезанный БМВ. Машина за последние пятнадцать минут каким-то непонятным образом наклонилась вперёд ещё сильнее, и лица водителя и пассажира оказались прижатыми к ветровому стеклу. Никогда в жизни девочка не видела таких жутких лиц. Мужчины бросились к ней.