Тафгай 4
Шрифт:
— А чего горланить-то? — Спросил я. — Сезон ещё не закончен. Уже в апреле, через полтора месяца чемпионат мира в Праге. Там посложнее будет победить, чем на Олимпиаде. Да и потом турнир без обыгранных канадцев — это как брачная ночь без невесты.
— Ну, ты не очень-то?! — Забычил Смирнов. — Не порть людям праздник. Не хочешь пить, не пей. Чего выступать-то?
— И ещё, «Торпедо» Горький! — Рыкнул я, не обращая внимания на чиновника. — 17-го, то есть через три дня у нас уже «дружеский праздничный ужин» с ЦСКА. Призовые взяли и за мной. Чемпионат выиграем, я вам сам ящик
— Занёсся ты слишком высоко, Тафгай, как бы крылья не обломал, — прошипел Виталий Смирнов.
— Дохусим Виталий Георгиевич, дохусим, — усмехнулся я.
***
После обеда в олимпийской деревне в номере наших вратарей Виктора Коноваленко и Володи Минеева среди хоккеистов, которые представляли горьковское «Торпедо», коих было десять человек, устроили небольшое собрание.
— Тафгай, ты не прав, — обиженно пробубнил Володя Астафьев. — Смирнов нам выставил выпивон от всей души. Чё мы откалываться-то от коллектива должны?
— Я тоже считаю, что нужно хоть немного с мужиками отметить, — поддержал товарища Саша Федотов.
— Объясняю ещё раз. — Я стал загибать пальцы. — Сегодня 13-ое февраля. 17-го числа у нас ЦСКА. 20-го — «Локомотив». 23-го — Питерский СКА, то есть пока Ленинградский. 26-го и 27-го спаренная игра с «Трактором» из Челябинска. За десять дней пять игр. Если сейчас здесь нажраться от души, — я кинул недобрый взгляд на Астафьева и Федотова, — добавьте к этому смену часовых поясов, то мы неделю будем в себя приходить. Тогда про чемпионство можно забыть навсегда.
— А чё ты командуешь? — Завозмущался Александр Федотов. — У нас есть старший тренер Всеволод Михалыч Бобров. Пусть он и руководит.
— Саша, ты что слепоглухонемой? — Я как бы ненароком пощёлкал костяшками кулаков. — Боброва хотя от сборной отстранить. Ты видел он после награждения сразу же в номер ушёл. Всеволода Михалыча сейчас я никому беспокоить не дам. И давайте заседание верховного совета СССР заканчивать. Кто сегодня вечером собирается нажраться, прошу поднять руки?
— Как выиграем чемпионат с тебя два ящика «Пшеничной», — пробубнил Володя Астафьев.
— Вот и прекрасно, сухой закон до середины марта, продано! — Наконец я выдавил из себя улыбку и посмотрел в зеркало.
«Ну и рожа у тебя Тафгаев, — подумал я, рассматривая здоровенный синяк над правым глазом, который обязательно скоро спустится вниз и будет переливаться всеми цветами радуги. — Красавец, мать твою».
***
В Москве в аэропорте «Шереметьево» 14 февраля вечером нас встреча толпа народа, болельщики, журналисты, телевизионщики и таксисты. Кстати из тех, кто приземлился, в самолёте были лишь фигуристы, мужчины лыжники и наша хоккейная дружина. Остальных продуманные чиновники отправили на Родину гораздо раньше, чтобы спортсмены случайно не поддались тлетворному влиянию запада, то есть японского востока.
После беглого осмотра на таможне, наше акционерное общество «Купи-продай» «изъяло» коробки с магнитофонами у каждого члена сборной СССР, кроме Володи Викулова, который наотрез отказался «вписываться» в нашу мутную авантюру. Поэтому за него магнитофон перенёс через «бдительных» работников таможни врач команды Олег Белаковский.
— Складывай сюда! — Потребовал я от коллег по хоккею, указывая на небольшой свободный пятачок перед дверями внутри аэровокзала. — Куда попёр Мальцев общественную собственность? Поворачивай обратно! Мародёр.
— В следующий раз магнитофоны в «загранке» купим мы, а вы по одному их перетащите, — обиделся Саша Мальцев, возвращая коробку с японской дефицитной техникой на законное место.
— Договоримся, — кивнул я.
— Как дальше? — Засуетился «Малыш» видя склад из двадцати десятикилограммовых коробок. — Надо же это всё как-то в аэропорт «Домодедово» перевезти. Нас там самолёт из Горького через два часа ожидать уже будет.
— Да, как всё это потащим? — Спросили меня почти хором Куликов, Фёдоров, Минеев и Скворцов.
Я посмотрел на нас со стороны и чуть не расхохотался. Ну, вылитые челноки из девяностых. Клетчатые сумки с заграничным барахлом, с джинсами, японскими пуховиками, нейлоновыми чулками, майками и футболками красивых импортных расцветок. В довесок ко всему баулы с формой и клюшки.
— Я помогу, — остановился рядом Коля Свистухин.
— Ты, Николай, мужиков горьковских лучше сюда всех собери, сейчас полетим на «ковре самолёте» вместе с коробками. — Сказал я. — Да шучу я. Сейчас автобус придёт за нами. У меня всё договорено. Вон, наш транспорт. — Я заметил за стёклами аэровокзала знакомый автобус, на котором уже ездил вместе с ансамблем «Лейся песня». — Где Коноваленко, Афанасьев, Федотов? Где тренерский штаб? Ни на секунду никого оставить нельзя! Взяли по коробке и весело понесли в автобус! — Скомандовал я.
— А ты? — Бросил на меня вопросительный взгляд Боря Александров.
— Мне нельзя, я руковожу, — хмыкнул я. — Булочками двигаем, батонами нарезными «нарезаем», с улыбочкой как на тренировке! Сюда бы Тарасова вы бы у него за секунду всё сносили. Эх, распустились!
В автобусе к японским коробкам проявил необычайную заинтересованность продюсер Миша Плоткин, который зачем-то сам приехал встретить меня в аэропорту.
— Что там? — Задал он простой и логичный вопрос.
— Японские видеомагнитофоны, — засмеялся «Малыш». — Штука такая подключаешь её к телевизору и смотришь, — Боря покосился на второго тренера сборной страны и нашего «Торпедо» Игоря Борисовича Чистовского, прокашлялся и продолжил, — на красивых женщин, фильмы ужасов про ходячих мертвецов из капиталистических стран и боевики про ковбойцев и индейцев.
— Как на кинопроекторе, только по телевизору? — Догадался Плоткин. — Интересно.
— Лучше, — вошёл в раж юный гений прорыва. — Можно любое кино, которое идёт по телевизору записать на кассету и пересматривать когда захочется! Вот до чего технический прогресс дошёл. Скоро придумают такую штуку, что носишь её с собой в кармане, захотелось кино посмотреть, пока в автобусе толкаешься, достал этот экранчик и зыришь. О как!
— Враньё! — Сдал друга Коля Свистухин. — Никаких таких экранчиков никогда не будет. Да и это кассетные японские магнитофоны, чтобы Моцарта и Сальери слушать в оригинале. То есть я хотел сказать как на концерте.