Тафгай 6
Шрифт:
— Плановая проверка на дорогах, — буркнул инспектор.
С лицом полным скорби и печали, словно нас прямо сейчас отправят калымить на Колыму, шамандизе протянул свой паспорт. Я тоже, тяжело вздохнув, вытащил своё удостоверение сомнительной личности. Минуту, которая показалась мне пятиминуткой, Сидоренко в наших документах что-то выискивал. Рассматривал моё фото с усами и мои бутафорские усы.
— А вам хоккеист Иван Тафгаев родственником не приходится? — Спросил дотошный инспектор ГАИ.
— Брательник двоюродный, — так
— Что ж ваш родственник-то в Америку сбежал? Непорядок, — Гаишник, как бы нехотя одной рукой стал нащупывать что-то на поясе.
«Наверное, бывший военный, за пистолетом потянулся», — подумал я и тут же ляпнул первое, что пришло мне в голову:
— Обижаешь начальник. Брательник в США поехал по заданию партии, правительства и лично товарища Брежнева, чтобы перенимать хоккейный опыт. Его может быть, потом ещё наградят, посмертно.
— Секретное распоряжение, за номером две тысячи семьдесят восемь, чтобы наш советский человек выиграл Кубок Стали, то есть Стэнли, — поддакнул шаманидзе. — Он скоро на «Кубке Мира» в Колорадо за сборную Советского союза будет выступать.
— Даже так, — Сидоренко озадачено почесал затылок, сдвинув мотоциклетную каску на лоб. — То-то я смотрю в газетах про Тафгаева ничегошеньки. Засекретили, значит. Ну, правильно у нас в ЦК не дураки сидят. В космос мы первыми полетели, значит, теперь пора и кубок Стали взять. Ладно, я хоккей уважаю, особенно Валерия Харламова, проезжайте товарищи и будьте бдительны на дорогах.
И мы с шаманом Волковым, нарисовав на лице вымученные карикатурно радостные улыбки, медленно отъехали от въедливого инспектора ГАИ и тут же дали по газам.
— Я же говорю, засыплемся! — Горячо зашептал Волков. — И усы твои наклеенные не помогут.
— Не накаркай! — Отмахнулся я. — Сегодня вечером со Светкой поговорю, и завтра утром рванём назад за бугор. Сейчас, даже страшно представить какие слухи по стране поползут.
— Теперь в мою избушку соваться нельзя. Где спать будем, Иван?
— А мы заселимся в гостиницу «Волна», я знаю, кому там дать на лапу. Смотри на дорогу шаман веселей, нас ждут великие шаманские дела!
В четыре часа дня, слушая беспрестанное нытьё своего напарника и подельника, что я слишком много дал на лапу и что за нами с минуты на минуту приедут менты, мы уже в ресторане «Волна» лопали местные котлеты с макаронами. Только официант нас попросил отсесть за самый дальний столик, чтоб мы не отсвечивали в нашей походной одежде перед солидными гостями сего заведения. А гостей в этот пятничный день в зал набилось множество. Для полноценного праздника не хватало только ансамбля, который вот-вот должен был появиться.
— А хорошо дома, — блаженно откинулся я на спинку стула. — Дал четвертак и уже уважаемый человек. И номер, пожалуйста, двухместный и котлеты, пересоленные, с непроверенными макаронами
— Может хряпнем по маленькой, — зашептал Волков. — Что-то нервы у меня расшатались.
— Хряпнем, хряпнем и снова нальём, — пропел я. — Ты уже в Чикаго нахряпался, чуть в тюрягу не загремел. Вот компот, его и хряпай. Я на пять минут отойду, позвоню в Москву Михалычу. Всеволоду нашему свет Боброву 50 лет сегодня стукнуло, юбилей. Ты смотри у меня шаман не шали, я ведь тоже могу стучать в бубен. — Погрозил я пальцем и пошёл звонить в кабинет администратора гостиницы, ведь советских рублей для подкупа должностного лица в моих карманах было навалом.
К сожалению, трубку в квартире старшего тренера «Динамо» и сборной СССР никто не взял. Хотя я уже представлял, каким сюрпризом станет для Михалыча мой звонок. Но Бобров, наверное, в этот день заказал ресторан для многочисленных друзей и коллег, поэтому я решил позвонить ему завтра 2 декабря. И вдруг в фойе гостиницы я как вкопанный замер на месте, и чтобы на меня не обратили внимания двое очень знакомых людей, которых накладными усами не обмануть, резко присел на банкетку и закрылся журналом «Крестьянка» фиг знает за какое число.
— Я на тебя, мерзавца, потратила лучшие годы своей жизни! — Вскрикнула Яна Снегирёва, «принцесса» из конструкторского бюро.
— Почему же годы? — Робко возразил ей Василёк, мой бывший сосед по заводской общаге. — Мы женаты были всего четыре месяца.
— А тебе, гад, этого мало!? — Так же эмоционально продолжила Снегирёва или как у неё сейчас фамилия? Плотникова? — Я дура была, надо была за Ваню держаться. Сейчас бы жила в Америке!
— Тафгаев твой преступник, предатель Родины, — пробурчал Василёк. — И потом у него и без тебя баб полно было. Бабник он, ясно?
— Да заткнись ты, мы с тобой неделю как развелись, а ты всё за мной таскаешься? Потому что тебе не я была нужна, а связи моего папы! Но теперь всё, цех твой закрыли, перевели обратно в КБ, детальки разные перечерчивать. А, между прочим, цех этот был благодаря Ивану открыт, а ты всё взял и просрал!
— Да будь проклят твой Иван?! Где он? Нет его! Всё, кончился Тафгай! — Мой бывший сосед по комнате махнул рукой, и по виду его чувствовалось, что он ещё многое хочет высказать, однако испугавшись мести Янкиного отца, неблагодарный паренёк просто выбежал на улицу.
Снегирёва, которая наверно сегодня хотела с друзьями отметить свой развод, подошла к зеркалу и стала приводить растёкшийся макияж в порядок. Зачем я решил поздороваться в эту самую минуту, для самого осталось загадкой. Скорее всего, меня задели за живое слова Василька, что, дескать, кончился Тафгай, то есть я.
— Привет, я смотрю, ты всё хорошеешь? — Немного польстил я девушке, так как месяцы замужества сказались на внешности «принцессы» не лучшим образом, синяки под глазами виднелись даже сквозь тональный крем.