Тафгай 6
Шрифт:
— Иван? — Вздрогнула Яна. — Ты здесь? Как? Зачем?
— По заданию ЦК и лично товарища Брежнева, — хмыкнул я. — По секретному распоряжению под номером две тысячи семьдесят восемь.
К пятиэтажке Светки Самсоновой я подъехал на мотоцикле примерно около семи часов вечера. Яну Снегирёву, двух её подружек и шамана Волкова пришлось оставить на даче «принцессы» с тяжёлым сердцем, так как шумная компания набрала столько водки, вина и коньяка, что им хватило бы этого на три дня безудержного веселья. С одной стороны пьянство я не приветствовал, но с другой оставаться в гостинице и ресторане «Волна» теперь было крайне опасно. Ведь пьяная барышня своему языку не хозяйка. Так Снегирёва прямо в ресторане при всех дважды попыталась поднять тост за «Чикаго Блэкхокс» и город Чикаго, откуда я приехал специально на её праздник дня развода. Поэтому я сам предложил всей компании перебраться на дачу, где посторонних ушей будет минимум.
К Самсоновым на третий этаж я уже поднялся спокойно, не таясь, и позвонил в дверь. С тем фактом, что завтра в субботу к вечеру весь Горький будет трезвонить, что к ним в город пожаловал из США Иван Тафгаев дорогой, я уже смирился. Всё равно раньше понедельника этими мало проверенными сведениями органы правопорядка не заинтересуются, а в понедельник я и шаман уже будем за тысячу километров в Финляндии.
На мою удачу на пороге меня встретила сама Света. Она тут же выскочила в коридор и захлопнула за собой дверь.
— Ты с ума сошёл? Тебя же ищут! — Зашептала девушка, от испуга широко раскрыв глаза.
— Для того чтобы меня искали, нужно завести уголовное дело, а его нет. И вообще я летом вернусь обратно в Союз. Не выходи замуж, подожди ещё полгода и тогда всё будет хорошо.
— Я тебе не верю. — Упрямо заявила Светка, опустив глаза. — Я тебя разлюбила. Поздно ты приехал, Ваня. И ты не огорчайся за тебя любая пойдёт.
— Ясно. Диалог Маши и Дубровского на современный лад. — Криво усмехнулся я. — Она честная барышня, а он тоже честный, но опальный беглый хоккеист. Все страдают, все друг друга любят и опять все несчастны. Хорошо. Сберкнижку от меня передали? Тебе сейчас деньги лишними не будут. — Я кивнул на заметно округлившийся живот Светланы.
— Так это от тебя? — Светка опять посмотрела на меня своими огромными глазами. — А папа сказал, что сберегательную книжку подарил дальний родственник из Таганрога.
— Передавай папе привет от родственника из Таганрога. Ладно, трагедии делать не надо, как в народе говорят, стерпится-слюбится, — пробурчал я на прощанье.
И первым желанием, когда я выскочил из подъезда — было психануть и напиться. Однако, усевшись за руль мотоцикла, появилось желание номер два — съездить на хоккей, посмотреть, как гоняют шайбу любители или просто детишки. Меня вообще хоккейное зрелище в те минуты, когда не нужно было ни за кого болеть, успокаивало, настраивало на конструктивный лад, и давало новые идеи и заряд для дальнейшей жизни. А в хоккей в это время могли играть только на открытом автозаводском стадионе «Торпедо». Вот туда я и подался, тем более тут и ехать-то было всего метров шестьсот.
Двери на стадион, на месте которого построят в будущем Дворец спорта имении Коноваленко, были открыты. Над самой ледяной площадкой ярко горели низковисящие на стальных тросах фонари, на трибунах подбадривали хоккеистов редкие зрители. А на самом льду шла бескомпромиссная борьба добра со злом, шутка, бегали мужики, одетые кто во что горазд. Как они разбирались, кто за какую команду играет, понять для стороннего наблюдателя было невозможно. Я, поднявшись повыше, сначала скромно сел на центральной трибуне, где был возведён козырёк с часами и ручным хоккейным табло. Но затем, приглядевшись, я заметил знакомую печально-сгорбленную фигуру, Вити Коноваленко.
«Ну, сегодня прямо день встреч», — ухмыльнулся я и, перешагивая через ряды скамеек, подошёл к легендарному горьковскому голкиперу.
— Мужики, дайте спокойно хоккей посмотреть, — пробурчал недовольно, не оборачиваясь, Виктор Сергеевич. — Я же сказал — пить не буду.
— А пепси-колу из Чикаго от Ваньки Тафгаева будешь? — Шепнул я и в очередной раз увидел изумлённое лицо человека, словно тот встретил восставшего из могилы мертвеца.
— Иван? — Так же тихо прошептал Коноваленко. — Тебя же ищут?
— Ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы в нашей столице, ищут давно, но не могут найти парня какого-то лет двадцати. — Улыбнулся я. — Рассказывай, что с тобой приключилось? Почему не играешь?
— Пойдём ко мне, а то тут спокойно поговорить не дадут, — сказал Виктор Сергеевич, тревожно поозиравшись по сторонам.
Примерно через полчаса мы сидел на кухне легендарного голкипера, и я думал, чем в данной ситуации могу помочь. Надрыв связок коленного сустава вещь не приятная, но излечимая и играть после неё можно. Неплохо было бы Сергеича показать американским врачам, пройти курс лечения заграничными препаратами, чтобы обойтись без хирургического вмешательства. Однако для этого нужны были доллары и общественный резонанс. Иначе Коноваленко наши спортивные чиновники просто не выпустили бы из страны.
— Приседал я со штангой, ну и дёрнул колено, — в очередной раз пророкотал Виктор Сергеевич, продемонстрировав сильно окающий акцент, от которого я уже отвык. — Не послушал тебя, что со штангой заниматься нельзя, вот и результат. И вообще без тебя всё как-то затихло и заглохло. Музыки теперь на хоккее нет, девчонки с флагами в перерыве не катаются. Цех, где шлемы вратарские делали закрыли.
— Знаю про цех, — хмыкнул я, подумав, что река времени если её не бередить, неумолимо вернётся в свои берега и все мои изменения растворит в небытие.
— Заканчивать уже с хоккеем пора, — всплеснула руками его супруга Валентина Дмитриевна. — На заводе должность хорошую дают, жить можно.
— Без любимого дела жить нельзя, — возразил я. — 34 года для хоккейного вратаря вообще не возраст. Сергеич добыл победу над профессионалами, и сейчас, спустя пару месяцев, из-за того, что в него потеряли веру торпедовские тренеры ему пацанов тренировать? Так не пойдёт.
— И что ты предлагаешь? — Посмотрел на меня исподлобья Коноваленко.
— Деньги на поездку в США, на проживание там, желательно с семьёй, на лечение я соберу. — Я встал с табурета, так как на меня напала жажда деятельности. — Дам большое интервью для местных газет, счёт в банке открою для сбора пожертвований. А после выздоровления Сергеич отыграет за моих «Чёрных ястребов» пару показательных товарищеских матчей с местными любителями. Кстати, мы в Чикаго провели два таких шоу, собрали очень приличную кассу.
— Я сыграю в НХЛ? — От самой этой мысли у Виктора Сергеевича заблестели глаза.
— Ты сыграешь с хоккеистами из НХЛ, — улыбнулся я. — Хотя твой уровень ничуть не ниже, чем у лучших вратарей лиги. В конце декабря пройдёт «Кубок Мира» в Колорадо. Я ещё на нём нашим советским журналистам об этом скажу. Так что, не унывай Сергеич, не побухивай, в январе поедешь лечиться в Штаты.
— Да не употребляю я, — обиделся прославленный вратарь.
— Вот и ладушки. — Подмигнул я ему.