Тафгай. Том 8
Шрифт:
— Я между прочим, батюшку царя не застал, — обиделся шаманидзе. — И потом, мой препарат на советских колхозников действовал как полагается, без побочных эффектов.
— Так это, колхозникам особая реакция на картофельном поле и ни к чему, — ещё более посмурнел Коноваленко. — А мне-то чего сейчас делать?
— Скажу тренеру Элу, что у тебя недомогание, — ответил я. — Выпустим на ворота Холечека. Ну, эскулап, погоди! — Погрозил я кулаком шаману Волкову, входя в раздевалку, где между хоккеистами и начальником команды Зимяниным, судя по лицам, уже вёлся какой-то неприятный разговор.
— Аха, — натужно улыбнулся
— Короче, — небрежно бросил я, взяв с общего стола бутылку «Пепси-колы», — нам ещё игровой план на третий период обсудить надо.
— Ладно, тогда буду краток, — Зимянин изобразил на лице полностью фальшивое выражение неописуемой радости. — Через два дня товарищи Рагулин, братья Солодухины, а так же наши чехословацкие друзья Махач и Кохта возвращаются на Родину. И сегодня у них, можно сказать, прощальный матч.
На этих словах пауза, повисшая в раздевалке, напомнила чем-то немую сцену из бессмертной комедии «Ревизор», когда городничий и его друзья внезапно узнали, что Хлестаков — это совершенно посторонний человек и к ним едет настоящий ревизор.
— Палыч, ты, б…ть, чего? — Первым пробормотал Валерка Васильев.
— Александр Палыч, ну ладно братья едут спасать питерский СКА, ты-то куда спешишь? — Не выдержал я. — Огурцы с помидорами ещё не скоро на даче заколосятся. Пацанов тренировать, то же всегда успеется. У тебя супруга по местным магазинам бегает каждый день, охает и ахает, покупая сыры и колбасы, обратно в очереди за туалетной бумагой захотелось? Франтишек, скажи своим пару ласковых, а то у меня словарный запас ограничен! — Обратился я к защитнику Поспишилу.
— Я с предатель говорить не желаю, — пролепетал бывший капитан сборной Чехословакии.
— Ну, вот и поговорили, — удовлетворённо крякнул начальник Чукотки. — Больше не смею отвлекать. Готовьтесь на третий тайм. Хорошая игра сегодня. Пойду я, тут у вас что-то душно.
Зимянин, которого я готов был просверлить насквозь взглядом, чтобы отыскать в глубинах его организма хотя бы капельку совести, ещё раз нелепо усмехнулся и вышел из раздевалки.
— Иван, я что-то ничего не могу понять? Что случилось с Большим Рагом и другими парнями? — Спросил тренер Эл Арбор.
— Извини, коуч, я и сам пока в этом не разобрался, вроде раньше достойные были мужики, — буркнул я. — Но на третий период мы сейчас сделаем несколько перестановок иначе матч не вытащим.
— Они заболели? — Встревожился старший тренер.
— Точно, заболели, — кивнул я. — На ворота пусть готовится Холечек, у Сергеича ещё организм не пришёл в норму. Коля Свистухин пойдёшь в тройку нападения к Фарде и Недомански, выйдешь на фланг вместо Кохты. Йоахим встанешь в пару к Франтишеку Поспишилу, вместо Махача. Третью двадцатиминутку проведём в две пары защитников и в три тройки нападения.
— А мы? — Упрямо уставился на меня Александр Рагулин.
— Пей пепси-колу, Палыч, рябчиков жуй, — рыкнул я. — Набирайтесь сил перед дальней дорогой.
— Правильно, б…ть, и без вас сыграем, — высказался Валера Васильев и остальные парни одобрительно зашумели.
Третий
Затем на долгие десять минут наступил эмоциональный спад в игре. Мы старались не бежать большими силами в атаку и строже действовали в средней зоне. Соперник же после двух шайб, потерял уверенность в своих силах и так же сбавил обороты. Лишь ближе к финальному свистку старший тренер Детройта, который после неудачного старта команды в этом сезоне рисковал потерять своё тренерское место, заставил подопечных пойти на последний штурм наших ворот. Вообще преимущество в две шайбы за оставшиеся четыре минуты вполне можно было бы и отыграть. Но не сегодня и не против нас.
На 57-ой минуте, побежавшего большими силами вперёд соперника, я по просьбам трудящихся города Нью-Йорка и его окрестностей решил охладить парочкой убойных силовых приёмов. Сначала в средней зоне я выследил центрфорварда «Ред Уингз» Марселя Дионна. И когда на него пошёл пас от Гайя Чаррона, резко стартанул и двинул уроженца Канады плечом в плечо. Не знаю, что вспомнил Марсель, когда летел на лёд, но время подумать о превратностях судьбы у него определённо было.
— Еееее! — Взревела толпа на трибунах, которая стала уже немного дремать.
Но на одном Дионне я решил уже не останавливаться раз пошёл такой хоккей. Мгновенно представив, что на коньках в форме соперника сейчас мчится на наши ворота сам товарищ начальник Чукотки, мной был атакован правый нападающий Микки Редмонд. Бедняга Микки как раз в этот момент пытался протиснуться в нашу зону защиты по левому борту. На свою беду он чуть-чуть заковырялся и вдруг что-то большое и чёрное расплющило его об этот самый борт.
— Ба-бах! — Раздался громкий звук удара о деревянный борт.
— Еееее! — Опять заголосили болельщики и, требуя настоящей крови, принялись яростно колотить руками в заградительное стекло.
Я же дотянулся до шайбы и уже хотел было покатить в контратаку сам, но вдруг Редмонд, который к жёсткой силовой борьбе был привычен с детства, лёжа на льду, мстительно сунул мне клюшку между ног. Я ковырнул шайбу в направлении Бори Александрова и, подлетев на полтора метра, громко матерясь, приземлился на четвереньки.
А тем временем Борис «Кулинар», здорово разогнавшись, улетел от преследовавшего его игрока гостей, и свободно вкатился по левому флангу в зону атаки. Я увидел перед ним защитника «Красных крыльев» и параллельным курсом справа катящего Валерия Харламова. Ситуация для хоккея с шайбой типическая и что называется классическая. Боря переложил шайбу с неудобной стороны крюка на удобную, но вместо броска резко отпасовал на легенду №17. И Валерий в касание буквально расстрелял открытый угол ворот Детройта, сделав окончательный счёт — 7: 4.