Тафгай. Том 8
Шрифт:
— Точно, писец — делу венец, — хмыкнул я, въезжая в левый круг вбрасывания в нашей зоне защиты.
Кстати, тренер гостей Фреэд Шеро, как и наш наставник бросил в последний бой свои лучшие силы. Нападающие: Бобби Кларк, Билл Барбер, Гэри Дорнхефер, защитники: Том Бладон и Андре Дюпон, плюс шестой полевой игрок — Рик Маклиш. И именно Маклиш после небольшого совещания выдвинулся на точку вбрасывания.
— Хелло, Таф, как дела? — По борзому усмехнулся он.
— Я же тебе, Рик, зуб выбил, а не глаз. Смотри счёт на табло, — рыкнул я.
— Фак, — зло выругался Рик Маклиш, и неожиданно для меня,
— Разобрали своих, мать вашу! — Заголосил Васильев заняв пятак перед воротами Иржи Холечека, чтобы в случае чего самому броситься под дальний выстрел от синей линии.
Однако гости спешить не стали. Андре Дюпон перевёл шайбу на Тома Бладона, Бладон дал на наш правый край Дорнхеферу, который мгновенно перекинул на левый борт Биллу Барберу. И в этот же момент Бобби Кларк и Рик Маклиш ринулись на наш пятачок, где с ними вступили в неравный бой защитники Васильев и Тюрин. Барбер попытался пропихнуть шайбу в эту сутолоку перед воротами, но Боря Александров сыграл очень цепко. Во-первых, он не дал сделать опасную передачу, во-вторых, заставил филадельфийца вернуть шайбу обратно на синюю линию.
Я тут же рванул на защитника гостей Дюпона, который ложным замахом решил меня удивить и уложить на лёд. Но не на того напал, я чуть-чуть присел, подставляя под предполагаемый ураганный выстрел свой корпус, однако не упал. Поэтому Андре Дюпон немного заковырялся, запутался в собственных мыслях и уже не успевая как следует щёлкнуть, не менее мощно бросил с кистей. После чего шайба повела себя крайне недружелюбно. Она зацепила крюк моей клюшки, подлетела и со всего размаху устремилась в мой бедный левый глаз.
Как я успел среагировать и под твёрдую словно камень шайбу подставить бровь? Лично для меня осталось загадкой. Ведь в голове что-то громко бухнуло и сознание погрузилось в непроглядную тьму. На душе моментально стало так спокойно и легко, что обратно просыпаться уже как-то не хотелось. Где-то вдалеке прозвучал странная сирена, похожая на гудок паровоза. Затем раздались какие-то встревоженные голоса, наверное опоздавших к отбытию поезда пассажиров. И вдруг кто-то сунул под нос жуткую и вонючую дрянь и я, громко вскрикнув: «что за херня?», очнулся. Электрический свет больно ударил в мой открывшийся правый глаз, а сгусток боли около левой брови моментально вернул память на место.
— Живой, — усмехнулся Валерка Харламов и, показав два пальца правой руки, спросил, — сколько пальцев?
— Не больше пяти, — буркнул я, всё так же лёжа на льду. — Счёт какой? Отбились?
— Нормалёк — 6: 4, — ответил Боря Александров. — На тебя, кстати, записали ещё одну голевую передачу. Харлам забросил в пустые, а ты выходит глазом отдал голевой пас, ха-ха.
— Да уж, вот что значит — пруха, — крякнул Валера Васильев.
— Не тошнит? — Поинтересовался Джон Волков Смит, который и совал мне ватку с нашатырным спиртом или ещё с какой его лично изобретённой гадостью.
— Как твою бородёнку вижу, так сразу воротит, — заворчал я на шамана. — Лучше встать помогите. Простыну же на льду, ёкарный бабай.
— Если ругается, значит жить будет, — авторитетно высказался Харламов и парни дружно заржали.
В родной Принстон команда
— Спокойствие, товарищи девушки! — Крикнул я. — Это всё, что вы видите на наших лицах нужно, чтобы синяки и гематомы рассосались к завтрашнему утру. А гипс с ноги Виктора Сергеевича будет снят через четыре дня и уложен он в профилактических целях. То есть на всякий пожарный случай.
— Если матчи продолжаться в таком же духе, мы будем жаловаться в Москву! — Выкрикнула супруга Сергея Солодухина.
— Правильно, позвоним самому товарищу Брежневу! — Поддакнула ей жена Славы Солодухина. — Зарплаты задерживают, а на хоккее сплошные драки. Мы так не договаривались!
— Наверное трансляцию посмотрели, — шепнул Валера Харламов. — Может быть, на время запретить телевизор?
— Точно, перед выездом нужно пройти по хатам и все лампы выкрутить из теликов, — подсказал выход из щекотливого положения Валерий Васильев.
— Товарищи девушки! — Вновь крикнул я. — Ещё раз официально заявляю, что такого больше не повторится. Я когда год назад начинал играть в НХЛ, мне в каждом матче приходилось сбрасывать краги, чтобы решать проблемы на кулаках. Здесь всех новичков проверяют таким образом. Раз сломаешься, потом заклюют. А мы сегодня и матч выиграли, и дали отпор самой грубой команде лиги. Завтра вся Америка напишет про нашу отчаянную смелость и другие соперники быстро присмиреют.
— А деньги когда выплатят? — Спросила меня супруга Александра Рогулина.
— Хороший вопрос! — Гаркнул я, зааплодировав, и меня аплодисментами поддержали другие хоккеисты. — Только его правильные бы было адресовать начальнику Чу… кхе, начальнику команды товарищу Зимянину. Со своей стороны я обещаю выплачивать коммерческие премии за хорошие спортивные результаты. У нас уже три матча и три победы и это великолепно. Поэтому завтра, после обеда, готов каждому выписать по 200 настоящих американских долларов. А сейчас давайте расходится по домам. Давайте все успокоимся и отдохнём.
— Ответь честно, что у тебя с глазом? — Тихо спросила по-английски Лиза, приобняв меня, когда народ с автостоянки стал понемногу рассасываться. — Только давай без твоих вечных шуточек.
— Не поверишь, ячмень вскочил. Наверное кусочек грязного льда залетел за веко, вот глаз в перерыве и воспалился, — пробурчал я и, взяв баул с клюшками, пошагал к дому. — Шаманидзе в истерике орёт: «Иван, нужна срочная пересадка глаза! Нужно резать к чёртовой матери не дожидаясь перитонита».
— Ну хватит, — уже более суровым тоном произнесла она, — куда шайба угодила? Я всё по телевизору видела.