Шрифт:
День первый.
Дневники, и им подобное, обычно пишутся в назидание для чего-либо, особенно когда это касается мемуаров. Я то, чья жизнь даже и не думала подходить к концу, вроде бы, подобное писать не должно.
В конце концов, я не автор полусотни прекрасных романов, а то и полутысячи, верно же?
Да и в науке у меня заметных успехов нет, как и в людской психологии.
Наверное, из принципа, буду писать этот дневник на русском. Если он окажется в чьих-то руках, хоть прочесть ему сложно будет. Такая вот гадость, хе-хе. Хотя если вы из России, можете воспользоваться моим дневником, как руководством по этому миру.
Итак, любая истории, начинается, собственно, с какого-либо происшествия. Правильно же?
Происшествием для меня стала ранняя побудка. Первый день каникул, я вернулся из родного колледжа, да и славный пригород Детройта, меня как-то уже не радовал, как пять-шесть лет назад.
Честно, с тех пор как Рейган стал президентом, всё полетело к чертям собачьим - то чёрные бунтуют, будто люди, то друзей по мотоклубу отстреливать стали.
Ну да, мы толкали наркотики, но какой здравомыслящий MС будет отказываться от торговли наркотиками, нелегальными мигрантами, и оружием? Вы вообще в своём уме, от халявных денег отказываться?
Так вот, живём мы в пригороде Детройта, тогда это было ещё не зазорным, "тогда" это где-то в конце шестидесятых. Даже точней скажу - дело произошло первого июня в одна тысяча, девятьсот шестьдесят девятом году. Знаковая во всех отношениях дата.
Моя любимая мотоциклетная компания пала под натиском быстрых и лёгких европеек, а те в свою очередь, пали под натиском надёжных и быстрых, более быстрых, японцев.
Но я по-прежнему ездил на WLA, который мы вместе с отцом сделали. Для меня это сравнительно быстрый и надёжный байк, на котором ещё мой отец ездил, пока маменька мною беременна была.
Да. В той жизни, которую я описываю, меня звали Билли Хогбин, а в байкерской тусовке я получил прозвище Хоббит.
Зачем Хоббит? Почему Хогбин?
Вообще, по отцу, я однофамилец Сталина, Джугашвили то есть. И хотя Сталина уже как больше пятнадцати лет не было, на момент моего рождения, он вполне жил, и здравствовал.
Так что решение было фамилию - поменять. На какую?
Хогбен - это слишком прямо, отец же Каттнера и вообще фантастов любил, Гаррисонами они быть не хотели. Фамилия Гари? Тоже нет. Затем отцу пришла в голову идея, назваться Хогбинами - он любил харлей, и любил всякую фантастику, да и чего говорить, всякие новые штучки, которые делают в различных научных институтах.
Так что он просто объединил "Кабана", как прозвали Харлей у нас в америке, Хог, и Бинарный код, то есть и получил - Хогбин.
Так, за это пояснил. Почему Билли? Потому что первого сына отец нарёкся звать Билли. Первую дочку - Кондом, слово ему, видите ли, понравилось, он тогда ещё английского не знал, как и маменька. Сами понимаете, как мне повезло родиться мальчиком.
Так вот, возвращаясь к прозвищу - я низкий, кряжистый, но гибкий, как и Хоббит Толкина. Да и читать люблю.
Ну и как же забыть то, как я орудую своим армейским ножом, это же просто песня, хотя у меня он в руках выглядит как очень короткий меч. В общем, хоббит-хоббитом.
Итак, возвращаемся в Детройт.
Проклятые ниггеры облюбовали ранее престижные белые районы, и всё начало накрываться тазиком. Большим, малым, медным - в общем, пошло оно всё к Ноа.
Или к чёрту, к лешему, что у вас там в базе по мифологии прописано.
Вечером, к слову, я "отрихтовал" японскую машину соседа, и с самого утра слышал ор под окном. Сползая с кровати, одел джинсы, да натянул свою безрукавку, с цветами клуба. Прошлёпав босыми ногами к двери, я посмотрел на отражение в зеркале. Да, помесь грузина, и арийки, можно сказать, на "морду лица". Может, из-за этого я всё ещё мембер?
– Билли!
– Завопил не своим голосом отец откуда-то снизу.
– Чего?!
– Мы только что заплатили за тебя штраф, вытащили из тюрьмы, и что ты наделал?! Почему у Джеймсона машина вся разбита!?
– Не прекращал изображать из себя сирену мой отец.
– Эй, Билли, могу дать тебе подушку, поудобней в тюрьме спать будет.
– Бросил мне младшой, проходя мимо моей комнаты.
– Иди в задницу Фил. Ради вас же старался!
– Взмахнув руками, я решил выйти вниз. Мама, уставшая уже домохозяйка, потерявшая свою американскую мечту, сейчас приготовила всем утренние блинчики, и как всегда, выглядела устало:
– Как дела в институте?
– На двести баксов в день мам, на двести. Так вы с отцом сможете уйти с работы. Приятного аппетита!
– Я с радостью отхватил едва ли не половину приготовленных блинов, и только после этого, сунул матери вышеозначенную сумму, но в её глазах вместо радости, появились слёзы:
– Я н-не могу их брать... они ни чем не от... не отличаются от тех денег...
– Иди ко мне. Ну, мама.
– Я обнял её, поднявшись из стола, пока мелкие крысы, какому-то недоразумению называемые моими братьями и сёстрами, растащили половину от того, что я взял себе.
Не желая ругаться при матери, я просто одними губами пожелал им скорейшей смерти в страшных муках, на что они мне дружно показали язык, а Молли даже запустила мне в глаз куском масла.
– Молли! Нельзя так, он же старший брат!
– Взвизгнула мама, подавая мне салфетку.
– А Фил говорит что Билли какашка.
– Молли уплетала уже свой второй блинчик. Обожаю эту засранку.
– Фил просто маленький говноед, и дерьма ослиного он заработает на жизнь.
– Я пригрозил мелкому гаду пальцем, а потом просто сел доедать оставшиеся блины. Ммм, с кленовым сиропом!
– Билли! Это вообще что такое!?
– ворвался в кухню отец. Широкий, кряжистый, пузатый, но такой же низкий, как и я. Вообще тут в штатах все довольно низкие, со слов отца, в России народ почти на четыре дюйма повыше будет, со слов отца же, так что мы скорей нормальные.
– Эм... завтрак?
– С квадратными от удивления глазами, предположил я.
– Ты зачем разбил машину Джеймсона!? Два дня из салона, сиденья в плёнке, новая модель, 1969-й год!
– Рвал и метал отец, конечно, только потому, что этого требовала мама. Разделив поровну остаток блинов, и даже немного накинув мне, он чмокнул жену свою в щёчку, и, сев за стол, стал аккуратно орудовать вилкой и ножом.