Тагу. Рассказы и повести
Шрифт:
— Отец все делает, о чем я ни попрошу.
— Вот и попроси его!
— Такого отца, как у меня, ни у кого нет, — Тайя с трудом сдержала слезы.
Как только Джамлет ступал ногой в Кулеви, он забывал обо всем на свете, кроме своей мести. Кто встретится ему сегодня, кто станет его жертвой?
Тайя не отводила глаз от Джамлета. «Не может сказать отцу!» Ей казалось, что это кричат ей все дети. А рука Джамлета любовно покоилась на плече высокого, красивого мальчика. «Мне бы такого сына…» Мальчик горделиво шествовал: на его плече лежала рука знаменитого охотника. Как завидовала Тайя этому мальчику, с какой
Вдруг что-то словно ударило Тайю по глазам: перед ней открылось море. Ярко-синее, чистое, оно тихо колыхалось. Тайя впервые видела море и не знала, что это такое. Она хотела было спросить у детей, но те отстали, привлеченные каким-то новым зрелищем.
— Отец!
Джамлет был погружен в свои мысли и не отозвался.
Море казалось Тайе как бы вторым небом. Но на море стояли дома, над домами высились белые и цветные полотнища, целый лес полотнищ. В этих домах толпился народ. То были корабли разных стран. Между кораблями хлопотливо сновали лодки, шлюпки, плоты.
Прежде чем направиться в духан Кици Цоцория, Джамлет обычно заходил в порт, приглядывался к турецким судам. Отсюда он шел на базар. Прохожие уступали ему дорогу, глядели ему вслед. Мрачный, рослый, весь из жил и мышц, с мешком за спиной, с живой косулей на плечах, он внушал всем какое-то невольное почтение. Люди долго не отводили глаз от его широкого и длинного кинжала, доходившего ему до колен, от ножа с роговой рукояткой, висевшего у него на поясе в кожаных ножнах, от его высоких ноговиц, от опоясывающей его веревки, этой неразлучной спутницы жителя Одиши.
А Тайя все смотрела на стоявшие у берега корабли. Только теперь поняла она, что это были вовсе не дома, что море было водой, несметным количеством воды. Одни корабли грузились какими-то товарами, другие разгружались. Грузчиков торопили, ругали, били нагайками по голому телу. Среди грузчиков Тайя заметила черных, как уголь, людей. Она испугалась, они показались ей злыми духами. Именно их больше всего ругали, били, пинали ногами.
Среди кораблей выделялся один большой турецкий корабль, стоявший у самого берега. Тут же, на берегу, на подушках и мутаках, скрестив ноги, восседал хозяин корабля. Позади него полукругом стояли вооруженные с ног до головы турецкие моряки, высоченные, нескладные, а напротив расположились продавцы рабов в ожидании своей очереди. Невольники со связанными руками — женщины, мужчины, дети — были полуголыми, чтобы покупатель мог лучше оценить их.
Тут и остановился Джамлет. Перед хозяином корабля стояла сейчас совсем юная девушка и ее продавец, грузинский князь с лицом, изрытым оспой. Волосы девушки закрывали ее лицо. Князь взял ее за подбородок и откинул голову, отбросив волосы назад. Открылись глаза, полные страха и слез, прекрасное бледное лицо.
Владелец корабля сделал знак своим людям снять грузинское платье с девушки. Турецкие моряки тотчас же сорвали с нее платье и облачили в турецкое, с чадрой. И для нее навсегда померкло солнце ее родины.
Подошел молла, возложил ей руку на голову.
— Как тебя звать, дочка?
— Нино, — ответил за нее князь.
— Подыми руку, Нино, вытяни указательный палец и отрекись от своей веры! — сказал ей молла.
Один из моряков насильно поднял ей
Джамлет глядел на это зрелище и не знал, что ему делать. Он чувствовал, что не сдержится, рука его невольно тянулась к рукоятке кинжала. Он повернулся и быстрыми шагами удалился от берега. Тайя с трудом поспевала за ним. Только дойдя до базара, Джамлет оглянулся: идет ли за ним дочь.
Базар буквально кишел людьми. Чем здесь только не торговали! Товары валялись на земле, были выставлены на лотках и в лавках.
Тут продавались иранские и турецкие ковры, греческое железо и сталь, латунь, болгарская посуда, глиняная и деревянная, французская и итальянская парча, ткани и атлас, пшеница и рожь, вино и мед, воск, шерсть, крупный и мелкий рогатый скот, соль, сахар, лекарственные снадобья…
На каких только языках не говорили здесь, какие только деньги не обращались… Греческие драхмы, итальянские цехины, иранские абазы, испанские реалы, всевозможные золотые, серебряные и медные деньги. Впрочем, деньги не имели здесь большого хождения, вещи обменивались одна на другую, оптом и в розницу, кто как хотел, кому как удавалось.
Если покупатели и продавцы не разумели друг друга, они объяснялись жестами. Разговор шел громкий, крикливый, продавцы на все лады зазывали покупателей, расхваливали свои товары, пели, играли на разных инструментах, плясали, ели и пили, заставляли играть медведей, обезьян, попугаев, фокусники опоясывали свое тело змеями, изрыгали изо рта огонь, протыкали себя мечом, грызли и глотали стекло. Колдуны и знахари назойливо сзывали к себе женщин и мужчин, хватали проходивших за руки.
Ничто не привлекло внимания Джамлета — ни скоморохи, ни дрессировщики львов, ни иноземное оружие. Перед его глазами неотступно стоял хозяин корабля, покупавший рабов, ничего другого он не видел и видеть не хотел. Словно барс, прокладывал он себе сейчас дорогу к духану Кици Цоцория, чтобы поскорее присесть к столику, напиться, подготовиться…
Хотя Тайя спешила за ним следом, глаза ее загорались при виде пестрой парчи, украшенных драгоценными камнями и золотом туфель, зеркал и гребней, платков и чулок, но она не замедляла шага, боясь отстать от отца, затеряться в гуще народа.
Из мастерских, из духанов, из ларьков Джамлета громко приветствовали портные, ювелиры, столяры, кожевники, седельщики, кузнецы. Он отвечал еле приметным кивком и какой-то похожей на гримасу болезненной улыбкой. Вот и духан Кици Цоцория…
…Отвыкшая от людей, одичавшая девочка чуралась не только посетителей духана, но и тех, кто работал в нем, не поднимала глаз ни на повара, ни на хозяина, Кици Цоцория. Лишь только она вымоет посуду, подметет кухню, нарубит дров, как тут же убегает под навес позади духана и прячется там, пока ее не окликнут.
Однажды она приметила среди посетителей тех черных злых духов, которых видела на кораблях, и некоторое время боялась глядеть в их сторону. Однако человек привыкает ко всему, и постепенно пугливая лесная девочка перестала избегать не только духанщика, но и посетителей, с интересом разглядывала злых духов, смело глядела им в глаза, без страха входила в самый духан, выносила посуду, вытирала столы, подметала пол, с нескрываемым любопытством приглядывалась к разным чужестранцам, усваивала греческие, турецкие, болгарские слова.