Таинства Церкви
Шрифт:
К IV в. распространенной практикой стало совершение Божественной литургии в связи с заключением брака. Тогда же начали складываться и церковные чины бракосочетания, различающиеся в разных регионах христианского мира. Основу этих чинов составили собственно христианские элементы — в первую очередь Евхаристия и священническое благословение, но вошли в них и обряды, унаследованные от ветхозаветных и античных времен (вручение невесте брачных даров, соединение правых рук жениха и невесты, ношение невестой особых одежд или покрывала, надевание на жениха и невесту венков, брачный пир, шествие новобрачных в их дом, пение гимнов во время шествия и по прибытии в дом). Так, надевание венков при бракосочетании упоминается уже у Тертуллиана, который, однако, осуждает этот обряд как заимствованный у язычников (De Corona. 13. 4, 14. 2). Послания свт. Григория Богослова содержат ироничные высказывания по поводу брачных венцов (Ep. 231, ad Euseb.); святитель упоминает и некоторые др. моменты брачной церемонии (явно восходящие к античной традиции) — украшение чертога молодых цветами, собрание множества людей (в том числе — епископов), соединение правых рук, празднество, пение эпиталамы (свт. Григорий предлагает взамен «свою эпиталаму»: стихи Пс 127. 5-6), подарки новобрачным — и противопоставляет им молитвы о молодых (Ep. 193, 194, 231, 232). Из слов святителя следует, что соединение рук молодоженов совершал епископ, таким образом, занявший к IV в. место римской женщины– pronuba; изображения Христа, соединяющего руки новобрачных, встречаются на византийских монетах и иных предметах V-XII вв. [536]
536
Walter Ch. Art and Ritual of the Byzantine Church. L., 1982. P. 121-125.
К V
Именно такое понимание брака видно из тех молитв, которые, как известно [537] , составляют основу чинов обручения и венчания в православной традиции — первой и второй молитвы чина обручения и третьей, четвертой и пятой молитв чина венчания соответственно [538] . В первой из этих молитв о браке говорится как о созданном Самим Богом единстве и неразрушимом союзе любви (эти темы, как было показано выше, составляют центральную часть библейского учения о браке), а также упоминается благословение Богом Исаака и Ревекки. Почему из многочисленных библейских историй о браке была выбрана именно эта? Очевидно, потому, что эта молитва была изначально предназначена для чина обручения, т. е. церковного освящения церемонии заключения брачного договора и передачи брачных даров [539] — история женитьбы Исаака и Ревекки является самым ярким ветхозаветным примером заключения такого договора. Вторая молитва начинается со ссылки на то, что Господь «предобручил» Себе чистую Деву — Церковь из язычников — очевидно, Своей Крестной Жертвой. Образ договора и брачного дара использован здесь, чтобы указать на таинство Нового Завета — совершенное Господом Иисусом Христом домостроительство нашего спасения. Тем самым, две молитвы образуют пару по принципу: Ветхий Завет—Новый Завет. Такую же пару образуют и две древнейшие молитвы чина венчания (современные третья и четвертая, разделенные обрядом венчания и прибавленными к XV в. чтениями): в одной в качестве основания молитвы о молодых приводится пересказ ветхозаветного повествования о сотворении человека (второго из двух), а в другой — приход (, «пришествие») Господа Иисуса Христа на брак в Кану Галилейскую, который был частью Его домостроительства спасения ( , «во спасительномъ твоемъ смотренш»). Молитва же над общей чашей не входит в эту схему «Ветий Завет—Новый Завет», так как изначально она относилась не к венчанию, а к началу брачного пира — еще в VI веке в константинопольском чине венчания его церковная часть заканчивалась Причащением Св. Таин, тогда как общая чаша открывала собой уже брачный пир [540] ; первоначальную ясную схему молитв обручения и венчания нарушают и другие молитвы этих чинов — третья обручения (которая представляет собой контаминацию как минимум трех молитв) и первая и вторая венчания, которые вошли в константинопольские чины из иных традиций — иерусалимской и проч.
537
См., напр., статью А. М. Пентковского в настоящем сборнике. См. также: Желтов М. С. Брак: Чинопоследование благословения брака // ПЭ. 2003. Т. 6. С. 166-178; Khoulap V. Coniugalia Festa: Eine Untersuchung zu Liturgie und Theologie der christlichen EheschlieEungsfeier in der romisch-katholischen und byzantinisch-orthodoxen Kirche mit besonderer Berucksichtigung der byzantinischen Euchologien. Wurzburg, 2003. (Das ostliche Christentum; NF. 52).
538
Помимо молитв, чины обручения и венчания в их древнейшей византийской форме, как она сложилась к кон. VIII в. (более ранние рукописи Евхология, к сожалению, не сохранились), содержали особую ектению (только в чине венчания, или же в обоих чинах), а также собственно священнодействия: обручение в чине обручения; обряд dextrarum iunctio в обоих чинах или только в чине венчания; наконец, венчание, Причащение Св. Таин и вкушение общей чаши (отдельное от Причащения!) — в чине венчания. Все прочие элементы чинопоследования обручения и венчания по современному Требнику являются позднейшими дополнениями.
539
Символизируемых брачными кольцами, которые на практике обычно меняет между молодыми священник, хотя Требник предписывает делать это не ему, а «восприемнику», то есть свидетелю (а в рукописях чина обручения обычно говорится о том, что кольцами обмениваются попросту сами жених и невеста). Поскольку главным был дар стороне невесты со стороны жениха, кольцо, которое жених отдает невесте, должно быть ценнее — соответствующие рубрики доныне сохранились в Требнике: «Перстни ихъ два, златый и сребряный... вземъ священникъ перстни, даетъ первое мужу златый, таже сребряный жен®. таже изм®няетъ [т. е. меняет местами — д. М. Ж.] перстни новонев®стныхъ восприемникъ» (в древних рукописях обычно говорилось о золотом или серебряном перстне для жены и железном — для мужа).
540
Так, подробное описание состоявшейся в 582 г. церемонии бракосочетания императора Маврикия дает Феофилакт Симокатта (Hist. I 10). Церемония проходила во дворце Дафна (часть Большого дворца в Константинополе) и началась с того, что патриарх провел торжественное богослужение (вероятно, в дворцовой церкви св. Стефана), во время которого соединил руки новобрачных, повенчал их и причастил Св. Таин. Далее праздник продолжился в одной из зал дворца, где император снял перед всеми покров с лица супруги и была воспета брачная песнь . Невестоводитель подал новобрачным общую чашу с вином, и начался пир. Во время пира, как отмечает Феофилакт, на молодоженов «не возлагались венки, так как новобрачные, не будучи простолюдинами» были уже повенчаны заранее (из чего, в частности, следует, что в VI в. среди простых людей обряд венчания еще мог быть связан не с церковным чином, а с праздничной трапезой).
Итак, анализ церковного чинопоследования таинства Брака позволяет сделать вывод о том, что православное осмысление брака — по крайней мере, в том виде, в каком оно выражено в литургических текстах — совпадает с библейским: оно принимает то учение о браке, которое содержится в Ветхом Завете (разумеется, за исключением таких его аспектов, как левират или лояльность к полигамии), но говорит и о возведении его во Христе на новую высоту.
Священник Димитрий Пашков (ПСТГУ). К вопросу канонического обсуживания церковного брака
Как гласит классическое определение, «Супружество есть союз мужчины и женщины, единая участь на всю жизнь, общность божественного и человеческого права» [541] . Общение супругов в «божественном и человеческом праве» ставит брак в тесную связь с областью гражданских и общественных отношений. В связи с этим, Церковь всегда была вынуждена добиваться от государства усвоения церковно-юридических норм, регулирующих брак во всех его сторонах [542] . В «Константиновский» период церковной истории, как в Византии, так и в Российской империи, имперское и церковное законодательство успешно дополняли друг друга. С одной стороны, «царские законы» не медлили следовать учению Церкви. Чего стоят две статьи, 106 и 107-я, из Свода законов гражданских о взаимных обязанностях супругов: «Муж обязан любить свою жену, как собственное свое тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять её недостатки и облегчать её немощи. Он обязан доставлять жене пропитание и содержание по состоянию и возможности своей. — Жена обязана повиноваться мужу своему, как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и в неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность, как хозяйка дома».
541
Кормчая, гл. 49. Издание: Книга Кормчая [по оригиналу печатной Кормчей патриарха Иосифа]. М., 1913.
542
Карфагенского Собора правило 102 (115): «Постановлено, да. ни оставленный женою, ни отпущенная мужемъ, не сочетаваются съ другимъ лицомъ, но или тако да пребываютъ, или да примирятся между собой; аще пренебрегутъ с1е, да будутъ понуждены къ покаяшю. Потребно есть просити, да будетъ изданъ о семъ дплп Царскш законъ».
И наоборот, — Церковь активно усваивала, за редким исключением, императорское брачное законодательство. Так, св. император Юстиниан в своей CXVII Новелле (542 г.) установил твердо ряд известных причин, по которым законный брак может быть расторгнут, а именно: государственная измена супруга; прелюбодеяние; покушение на жизнь супруга; для жены специально — участие в пире или мытье в бане с посторонними мужчинами, пребывание вне дома без ведома мужа; для мужа специально — сожительство мужа с посторонней женщиной, покушение на жизнь жены, понуждение мужем жены на прелюбодеяние, недоказанное обвинение жены в прелюбодеянии. К этим причинам, связанным с «виной» одного из супругов, Юстиниан присоединил несколько причин развода «без вины»: физическая неспособность мужа к половому акту, длительное безвестное отсутствие супруга, и наконец, пострижение одного из супругов в монашество. Эта норма чисто императорского законодательства была сразу усвоена Церковью через включение ее в Номоканон XIV титулов (первая его редакция появилась до 642 г.) [543] . Строгость евангельского запрета расторгать брак «кроме вины любодеяния» (Мф 5. 32) здесь претерпела очевидное смягчение, или «икономию», причем по инициативе императора. Несмотря на это, Церковь усваивает эту норму. Правильность использования принципа икономии, расширяющей предписание Божественного права, обосновывалась тем, что перечни «благословных причин» для расторжения брака, рассматривались в качестве эквивалентов моральной смерти (поступки, гипотетически предполагающие неверность) либо смерти физической (серьезные преступления или безвестное отсутствие) «виновного» супруга [544] .
543
. N. . , 1999. . 144.
544
См. Соколов И. И. О поводах к разводу в Византии IX-XIV вв. СПб., 2005.
К сожалению, как показывает даже самое поверхностное сравнение подходов к браку права светского, выраженного в действующем Семейном кодексе РФ (далее — СК РФ) [545] , и традиционно-церковного, гражданское законодательство на сей день отказалось регулировать условия заключения брака и ограничивать поводы к разводу. Действующий Семейный кодекс не содержит даже внятного определения брака и вносит тем самым опасный теоретический релятивизм, приводя его разработчиков к опасным выводам, подобным следующему: «высказывается предположение, что в будущем лица, вступающие в брак, получат право с помощью договора выработать для себя ту модель брака, которая для них наиболее приемлема, а государство будет лишь регистрировать их выбор» [546] . В самом деле, к чему ломать голову над определением брака, если «в будущем» оно будет зависеть от фантазии и свободы творчества всякой пары «лиц»!
545
Нами использовался официальный текст по состоянию на 15 марта 2002 года.
546
Антокольская М. В. Семейное право. Учебник. М., 1999. С. 107.
Таким образом, «потребность просить» не царя уже, а какие ни есть светские власти о приведении семейного права к традиционным нормам исторической России становится весьма злободневной задачей. Согласование, хотя бы неполное, светских и церковных представлений о юридической сущности брака, делается целью первоочередной важности, несмотря даже на всю кажущуюся ее недостижимость.
В приведенной ниже таблице показано соотношение бракоопределений в различные эпохи, начиная с позднеримской и заканчивая новейшей «российской» [547] . Особенно интересно сопоставить два последних столбца. Оказывается, современного церковного законодателя в лице Архиерейского Собора 2000-го года, принявшего известные «Основы социальной концепции» (далее — ОСК) [548] , вполне удовлетворяет старое, но не устаревшее на деле определение Модестина (кон. III в.). Современного же гражданского законодателя не интересует проблема формулирования бракоопределения вовсе.
547
Следует сразу оговориться, что нижеследующие таблицы выполняют лишь иллюстративную функцию и не претендуют на исчерпывающую полноту представления материала.
548
Стоит отметить, что «Основы социальной концепции», хотя и содержат особый раздел «Вопросы личной, семейной и общественной нравственности», однако не ставят себе цель последовательно переформулировать канонические представления о браке. Тем не менее, более пространно о браке не сказано ни в одном новейшем официальном церковном документе, поэтому мы пользуемся им в нашем простейшем анализе.
| Византия | Досинодальный период | Российская Империя | ОСК | СК РФ 1995 г. |
| « , , ». Номоканон свт. ФОТИЯ (, . . T. I. . 271. Это — определение словами МОДЕСТИНА (Digestae XXIII, 2. 1): «Nuptiae sunt coniunctio maris et feminae, consortium omnis vitae, divini et humani iuris communicatio». (Брак — это союз мужчины и женщины, единая <для обоих> участь на всю жизнь, общность божественного и человеческого права). | «Брак есть мужеви и жене сочетание, сбытие во всей жизни, божественныя и человеческия правды общение» (Кормчая. Гл. 49. л. С. 931). Этот перевод вошел в славянскую Кормчую через Прохирон (тит. IV, гл. 1), составивший ее 49-ю главу. | Свод Законов гражданских не содержит определения брака. Кормчая остается сводом действительного церковного права, а значит, сохраняется и ее определение брака. В светских курсах гражданского права дается определение брака, близкое к Модестину. Например: «б. есть союз мужчины и женщины с целью сожительства, основанный на взаимном соглашении и заключенный в установленной форме» (Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. — М., 1995. С. 408). | Цитируется Модестин (ОСК гл. X ст. 10.2) и широко дополняется; как такового, собственного определения нет. | Определения брака и семьи не содержит. |
Подобные расхождения не единичны; можно привести еще ряд примеров. Так, Церковь «Константиновской эпохи» всегда окружала момент заключения брака рядом условий, гарантирующих его действительность. Свод законов гражданских содержал на начало XX века (1908 г.) шестнадцать действующих статей, излагавших условия вступления в брак [549] . Современный Семейный кодекс перечисляет всего шесть условий. Ниже мы приведем некоторые резкие контрасты, располагая материал для сравнения, ради большей наглядности, опять-таки в табличной форме. Первые три столбца представляют нормы, обсуживающие те или иные моменты брака в «эталонную» для канониста «константиновскую» эпоху, а два последних — современное законодательство (церковное - через ОСК и гражданское — СК РФ).
549
Свод законов гражданских. С. 1-4.
СЗГ нами цитируется по изданию: Свод Законов. Т. 10 Ч. 1. Изд. 1900 г. по Прод. 1906 и 1908 гг. СПб., Издание Юридического книжного магазина И. И. Зубкова под фирмою «Законоведение», 1911.