Таинственная любовница
Шрифт:
Теренс шел с фонарем впереди, Адриан — тоже с фонарем, замыкал шествие. Теодосия крепко вцепилась в руку мужа, ступая робко и осторожно. Конечно, после жаркого вечера на свежем воздухе, в подземелье было холодно, но Теренс предупредил нас о необходимости взять с собой плащи и накидки.
Теренс, высоко подняв фонарь, указал на настенную роспись — изображения богов и фараонов. Я узнала Амон Ра с бараньей головой, ястреба-Гора, — или это опять Амон Ра? Он ведь был одновременно и бараном, и ястребом. Тут был Анубис
— Эта гробница принадлежала не очень важному сановнику, — сообщил Теренс. — Рисунки на стенах вырезаны не так тщательно, как мы видели в других местах — например в нашем дворце. Очевидно, это — место успокоения вельможи средней руки, хотя, несомненно, богатого человека, потому что даже такая гробница должна была стоить огромных денег. Возможно, здесь захоронены сразу несколько человек.
— Они составили нечто вроде синдиката, чтобы оплатить строительство гробницы? — поинтересовался Леопольд Хардинг.
— Но разве они не умерли к моменту постройки? — спросила Теодосия, и мы все с радостью заметили неподдельный интерес в ее голосе.
— Нет, — ответил Теренс. — Работы по постройке гробницы начинались задолго до смерти. В случае, если гробница предназначалась фараону, она строилась долгие годы, и работы прекращалась только с его смертью.
— Когда гробница была полностью готова, — добавил Адриан. — Поэтому, чем дольше он жил, тем величественней была гробница. Это кажется довольно несправедливым в отношении тех, кто умирал молодым. Лишиться в одночасье и жизни, и роскошной гробницы!
Мы осторожно продвигались по узким проходам. Теренс шел впереди. Потом проход вывел нас к камере.
— Это не погребальная камера, — сообщил Теренс, — она расположена немного дальше. В этой яме, которую вы видите перед собой, должно быть, хранилось что-то важное, и это унесли, когда разграбили могилу. Трудно сказать наверняка. Эти деревянные мостки построены тут специально для нас, когда нам нужно было перебраться через яму, чтобы попасть в проход вон там, дальше. Но сначала взгляните на эту настенную живопись…
Он поднял фонарь повыше, и Теодосия, как я полагаю, решив продемонстрировать Эвану освобождение от давних страхов, ступила на деревянный мостик, собираясь его перейти.
То, что произошло в следующее мгновение, потрясло всех нас. Мост рухнул, Теодосию подбросило вверх, а потом она упала на дно ямы. Повисла ужасная тишина, которая, казалось, длилась вечность, хотя на самом деле она продолжалась не дольше мгновения. Потом я услышала, как Адриан закричал: «Боже всемогущий!» Я видела, как Эван быстро спускается на дно ямы. Это было не так просто, потому что расстояние до дна было не менее двенадцати футов.
Теренс был единственным, кто сохранил присутствие духа.
— Хардинг, найдите где-нибудь носилки! Кто-нибудь, пошлите за врачом! Возьмите фонарь, — он сунул мне в руку фонарь. — Я спущусь вниз.
Он спустился и стал на колени рядом с Эваном у распростертой на дне ямы Теодосии.
Это был какой-то кошмар: мрачная могила, жуткая тишина, лежащая без сознания Теодосия и потрясенный Эван.
Это тянулось, наверное, целую вечность.
Затем мы наспех соорудили носилки и вытащили Теодосию из ямы. Это было нелегким делом, как и потом вынести ее по узкому проходу. В ту ночь Теренс показал себя настоящим лидером, а Табита была ему под стать — холодная и решительная. Я делала все, что могла, чтобы утешить Эвана.
— Это я виноват, — повторял он, — не нужно было позволять ей приходить сюда!
Доставив Теодосию во дворец, мы уложили ее в кровать. В ту ночь она родила мертвого ребенка — пятимесячную девочку. Но мы более всего беспокоились о самой Теодосии.
Она была без сознания, и Табита, у которой был некоторый опыт сиделки, оставалась рядом с ней, пока я находилась в соседней комнате, безуспешно пытаясь утешить Эвана.
— Все будет хорошо, — повторяла я. — Вы потеряли ребенка, но у вас еще будут дети.
— Если она это переживет, — проговорил Эван, — я никогда больше не увезу ее далеко от дома. Она была так сильно напугана! Вы знаете, как она боялась. Она предчувствовала несчастье. Это я во всем виноват!
— Глупости! — возразила я. — Это вовсе не ваша вина. Да, она приехала с вами, но ведь вы же ее муж!
— Она хотела вернуться, а я держал ее здесь. Она старалась приспособиться, о, как она старалась… изо всех сил… О Боже! Ну почему я не уехал с ней домой?!
— Вы не могли, — мягко заметила я. — У вас же здесь работа.
— Я ведь говорил с Тибальтом. Но он не мог так легко обойтись без меня… Надо было бы искать мне замену.
К двери подошла Табита. Эван вскочил. Табита жестом пригласила нас следовать за ней.
Мертвенно-бледное лицо Теодосии на подушке. Оно было влажное от пота. Я едва узнавала ее.
Меня охватило отчаяние. Теодосия — моя сестра, и я знала, что она умирает.
Эван опустился на колени перед кроватью, по его лицу катились слезы. Теодосия открыла глаза.
— Эван… — позвала она.
— Любовь моя, — отозвался он, — моя бесценная любовь!
— Все хорошо, Эван, я… я не боюсь…
Она заметила меня.
— Джудит…
— Я здесь, Теодосия.
— Моя… сестра…
— Да, — ответила я.
— Она сейчас надо мной, Джудит… Большая черная летучая мышь…
— О, Теодосия!
— Я не боюсь, Эван, я не…
Я услышала, как Эван прошептал: «О Боже!»
Табита положила мне руку на плечо.