Таинственная река
Шрифт:
Рана на правой руке причиняла Дэйву смертные муки. Суставы, распухнув, стали в два раза толще, а кости в области запястья, казалось, вот-вот проткнут кожу. Ему надо было чем-то отвлечься, например, поучить Майкла принимать не крученые мячи. Он попробовал, но скоро оставил эту затею. Если мальчик не может отбить даже простой мяч, то что говорить о мячах, летящих вдвое быстрее, направленных ударом биты, которая в десять раз тяжелее.
Для своих семи лет его сын выглядел маленьким и был слишком доверчивым по теперешним временам. Это становилось понятным при первом же взгляде на его открытое лицо и голубые глаза, глядящие
Дэйв наблюдал, с каким вниманием Майкл слушал его наставления, как сосредоточенно он поправлял бейсболку, следил, чтобы бита для замаха поднималась строго на высоту плеча. Он всегда расслаблял колени, а потому его тело слегка раскачивалось — Дэйв постоянно отучал его от этой привычки, но она то и дело снова давала о себе знать, появляясь в стойке Майкла, как тик на лице нервнобольного. Дэйв быстро подбросил мяч, рассчитывая воспользоваться расслабленной стойкой Майкла, и, пока мяч был в воздухе, замахнулся битой, вытянув руку на всю длину; при этом боль прошила его ладонь словно раскаленной иглой.
Как только Дэйв начал свой маневр, Майкл со всей быстротой, на которую был способен, придал своей стойке устойчивость и твердость и, когда мяч закрутился в воздухе, а потом упал на площадку рядом с ним, наклонился и, размахнувшись битой как дубиной, ударил по мячу. Дэйв успел заметить мимолетную довольную улыбку, мелькнувшую на лице Майкла и сменившуюся изумлением — неужто он так здорово ударил? Дэйв чуть не пропустил мяч, но все же сумел отбить его, направив вниз, на землю, и чувствуя, как от улыбки, мелькнувшей на лице сына, внутри у него что-то оборвалось.
— Ну и ну, — воскликнул Дэйв, намереваясь показать сыну, как сильно обрадовал его удачный удар, — вот это да, отличный замах и прекрасный удар, ей-богу!
Но лицо Майкла снова стало хмурым.
— Но ведь ты же смог его отбить? Как это получилось?
Дэйв поднял мяч из травы.
— Не знаю. Может, это потому, что я намного выше мальчиков из детской команды?
Майкл сдержанно улыбнулся, чувствуя, что его торжество может оказаться недолгим.
— Да, поэтому?
— Скажи, ты знаешь кого-нибудь из школьников второй ступени, чей рост пять футов десять дюймов?
— Нет.
— А я могу подпрыгнуть на такую высоту.
— Понятно.
— Тогда тренируйся на мне, бей так, как будто твой противник ростом пять футов десять дюймов.
Майкл снова засмеялся; засмеялся раскатистым смехом, так, как смеется Селеста.
— Ну хорошо…
— Но стойка у тебя была не твердая, да — не твердая.
— Я знаю, знаю.
— Сынок, как только ты встал в стойку и сосредоточился, не двигайся, застынь.
— А Норман…
— Все, что касается Нормана, я знаю, и про Дерека Джетера тоже. Они твои кумиры, согласен. Вот когда ты будешь получать десять миллионов за сезон, тогда, пожалуйста, хоть танцуй на месте. А до того?
Майкл пожал плечами, пнул ногой траву.
— Майкл. А до того?
— А до того, — отвечал Майкл со вздохом, — я должен «досконально изучить основы».
Дэйв улыбнулся, подбросил мяч вверх над собой и поймал его не глядя.
— И все-таки это был отличный удар.
— Правда?
— Сынок, это был удар, нацеленный на Округ. Нацеленный на верхний город. На то, чтобы стать таким, как те, кто в нем живет.
— Нацеленный на верхний город, — повторил Майкл и снова рассмеялся раскатистым смехом своей матери.
— Кто это нацелен на верхний город?
Отец с сыном разом оглянулись и увидели Селесту, стоявшую на заднем крыльце, босую, с закинутыми назад волосами, на ней была рубашка Дэйва, надетая навыпуск поверх выцветших джинсов.
— Привет, ма.
— Привет, мой родной. Ты собираешься вместе с папой в верхний город?
Майкл посмотрел на Дэйва. Это была их шутка, понятная только им, поэтому мальчик негромко захихикал.
— Да нет, ма.
— Дэйв?
— Это мы о мяче, который он только что подал, дорогая. Мяч полетел в сторону верхнего города.
— А-а-а. Мяч.
— Ма, не слушай его. Папа отбил этот мяч, потому что он такой высокий.
Дэйв чувствовал, что она наблюдает за ним, даже когда смотрит на Майкла. Наблюдает, выжидает и намеревается спросить его кое о чем. Ее хриплый голос до сих пор звучит в его ушах после того, как минувшей ночью на кухне она, приподняв над полом свое тело, обхватила руками его шею и, почти прильнув губами к уху, произнесла:
— Теперь я — это ты. Ты — это я.
Дэйв так и не понял, что, черт побери, она имела в виду, но ему понравилось то, как она произнесла эти слова, а хрипота в ее голосе подействовала на него возбуждающе и приблизила кульминационный момент их неожиданной близости.
Однако теперь он понимал, что это была всего лишь очередная попытка Селесты проникнуть в его сознание, вызнать все, а это его бесило. Ведь они оба попали в ситуацию, которая при ближайшем рассмотрении им не понравилась, и они решили из нее выскочить.
— Ты что-то хотела, моя милая?
— Да, ничего. — Она обхватила себя руками, хотя на улице было тепло и день обещал быть жарким, и спросила: — Майк, ты уже поел?
— Еще нет.
Селеста, нахмурившись, посмотрела на Дэйва, как будто то, что Майкл несколько раз ударил по мячу, прежде чем получить необходимый запас сахара, съев приготовленные для него малиновые хлопья, является как минимум преступлением века.
— Миска с хлопьями и молоко на столе.
— Отлично. Я жутко проголодался. — Майкл бросил биту, и в том, как он это сделал и поспешил к лестнице, Дэйв почувствовал, что сын его предал. Ты жутко проголодался? А я что, заткнул тебе кляпом рот и ты не мог сказать мне об этом? Черт знает что.
Майкл трусил вслед за матерью и вдруг понесся по ступенькам лестницы, ведущей на третий этаж, с такой скоростью, как будто они, эти ступеньки, могли потащить его вниз, если бы он не бежал по ним вверх изо всех сил.