Таинственное убийство Линды Валлин
Шрифт:
29
В четверг после утренней встречи довольный собой Бекстрём вернулся к себе в кабинет, чтобы в спокойной обстановке оценить ситуацию.
Она выглядела крайне многообещающей. Деятельность по сбору проб ДНК в Векшё и его окрестностях продолжала развиваться лучше всяких ожиданий. Число прошедших процедуру приближалось к трем сотням, и уже удалось отсеять половину из них. Не менее успешно продвигалось и расследование в отношении одноклассника Линды по полицейской школе Эрика Рональдо Лёфгрена. Адольфссон уже позвонил Бекстрёму и сообщил, что у него и его коллеги фон Эссена есть определенные результаты, о чем они собирались доложить в течение дня. Даже Кнолль и Тотт, похоже, не стояли на месте.
— Относительно футбольного матча мы, по-моему, до конца разобрались, — сказал Кнутссон.
— Надеюсь, без помощи кого-либо в этом здании? — поинтересовался Бекстрём.
— Само собой. — Торен выглядел немного ошарашенным.
— Естественно. Мы обратились в наш собственный разведотдел, — объяснил Кнутссон. — К коллеге, которого оба знаем и которому доверяем.
Но данным сотрудника собственной разведслужбы Государственной криминальной полиции, живая легенда Рональдо, как обычно, с честью провел субботу 17 мая, когда он и его товарищи по мадридскому «Реалу» играли в чемпионате Испании против своего заклятого врага «Барселоны». Правда, никаких трех мячей бразилец не забил, а только один и сделал одну результативную передачу, а после игры международная телевизионная публика, как и во многих случаях ранее, выбрала его лучшим игроком матча.
— Хотя все равно не в этом суть, — сказал Кнутссон.
— Он имеет в виду заблуждение местных коллег относительного того, что он якобы забил три гола, — уточнил Торен.
— А в чем же тогда суть? — спросил Бекстрём.
По мнению аналитика разведотдела, изучившего запись в дневнике, скорее всего, тот, кто написал фразу «Магическое имя?», во-первых, задавался вопросом, но этот вопрос, во-вторых, вероятно, для него носил чисто риторический характер.
— И что, черт побери, подобное означает на обычном шведском? — поинтересовался Бекстрём.
— Вопрос, где ответ подразумевается сам собой, — объяснил Кнутссон.
— Можно привести такой вот старый известный классический пример, Бекстрём, — сказал Торен. — Относительно понтифика. У папы римского странная шапка?
— Да, я понимаю, — сказал Бекстрём.
«Или еще пример. Кнолль и Тотт — идиоты?» — подумал он.
Данный риторический вопрос подразумевал не только определенного индивидуума, каким был Рональдо для всего мира, или по крайней мере для помешанной на футболе его части, а группу лиц с таким прозвищем.
— И кто имеется в виду тогда? — спросил Бекстрём, разведя руки в стороны.
— По меньшей мере двое, кого зовут Рональдо, — объяснил Кнутссон. — Футболист, который участвовал в матче, и какой-то другой Рональдо, совершивший поступок соответствующего качества, вдобавок каким-то образом связанный с указанным матчем.
— Да, тогда я все точно понимаю, — проговорил Бекстрём. — Почему вы не сказали это напрямую? Линда сидела и смотрела по телевизору игру с настоящим Рональдо, любимцем всех чертовых футбольных фанатов, тогда как ее личный Рональдо овладел ею на диване, где они сидели. И почему-то мне приходит в голову, что он сделал это три раза.
— Пожалуй, так тоже можно выразить суть дела, — признал Торен без особого энтузиазма.
— По словам аналитика, с которым мы разговаривали, этот вариант толкования выглядит наиболее правдоподобным, — объяснил Кнутссон. — Даже если он не сформулировал все именно таким образом.
— Надо отправить этого придурка на курсы, чтобы он научился нормально разговаривать, — огрызнулся Бекстрём. — Кстати, как идут дела с отслеживанием разговоров по мобильному?
— Неплохо, — сказал Торен. — Все движется.
— Хотя подобная работа всегда требует времени, — пояснил Кнутссон.
— Когда закончите? — спросил Бекстрём.
— В выходные, — ответил Торен.
— В лучшем случае завтра, в худшем — только в воскресенье, — уточнил Кнутссон.
— Созвонимся, — сказал Бекстрём и показал на дверь.
Бекстрём обедал в столовой для персонала, когда к нему подошла коллега Сандберг и спросила, может ли она расположиться рядом.
— Конечно, — сказал Бекстрём и кивнул в сторону свободного стула.
«Скоро она будет выглядеть такой же затюканной, как и все другие бабы», — подумал он.
— Могу я говорить прямо? — спросила Сандберг и посмотрела на него.
— Я всегда говорю прямо, — ответил Бекстрём и пожал плечами.
— Хорошо, — сказала Сандберг с таким видом, словно собиралась с духом.
— Я весь обратился в слух, — констатировал Бекстрём. — Но пока ничего не слышу.
— Я не верю, что из затеи взять пробу ДНК у многих коллег будет какой-то толк, — сказала Сандберг.
— А по-моему, все идет хорошо как раз сейчас. Оба молодца, которых мы позаимствовали у службы правопорядка, работают невероятно эффективно, — возразил Бекстрём.
— Я не думала, что такие уроды бывают в наших рядах, пока сама не стала полицейским. Надеялась, во всяком случае. Сейчас я знаю, что, к сожалению, ошибалась. — Сандберг серьезно посмотрела на Бекстрёма. — Для меня…
— Полицейскими не становятся, — перебил ее Бекстрём. — Это уже заложено в природе человека. Адольфссон и этот Эссен — полицейские. Все просто. Ты беспокоишься за какого-то конкретного коллегу? — предположил он. «Забавная получается ситуация», — промелькнуло у него в голове.
— Всех коллег, чью ДНК мы получили, удалось отсеять, — констатировала Сандберг.
— Ну, остается только радоваться за них, — ухмыльнулся Бекстрём.
— Я действительно не могу прийти к коллеге Клаессону и попросить его добровольно сдать пробу ДНК. Во всяком случае, после того, через что он прошел, и при мысли о том, как он себя чувствует. — Сандберг покачала головой и серьезно посмотрела на Бекстрёма.
— У тебя есть еще что-то? — спросил Бекстрём и демонстративно бросил взгляд на свои часы.