Таинственные перья
Шрифт:
Несколько вечеров ушло на то, чтобы приучить кота не бросаться в сторону при звуке голоса и съедать молоко при мне.
Однажды вечером я придвинул тарелку с молоком ближе к себе. Кот появился в сумерках и долго неподвижно сидел на том месте, где обычно раньше стояла тарелка. Его глаза горели, и он, поводя усами» смотрел то на меня, то на молоко. Кончик хвоста у него нервно вилял.
— Кис-кис-кис! — тихонько позвал я.
Но кот не двигался. Стало быстро темнеть. Наконец он не выдержал и, весь распластавшись, пополз к молоку с рёвом, совсем не похожим на кошачье мяуканье.
Ещё несколько вечеров я приучал кота, всё ближе подвигая к себе тарелку
Прошла ещё неделя, и кот вечерами лакал молоко около моих ног, но всё время не спускал с меня огромных глаз. Он вспомнил значение слов «кис-кис" и сразу появлялся из-за угла, как только вечером я начинал звать его.
Настало время, когда я медленно протянул руку и коснулся кота. Он дико закричал, сжался, но остался на месте, а затем вскочил и неожиданно начал тереться о мои ноги. В страстном порыве к человеку он в каком-то экстазе извивался, тёрся, опрокидывался на спину и так дико орал, что мой сосед по домику испуганно закричал:
— Что это у вас там происходит?
Конечно, своим криком он вспугнул кота. Но перелом был сделан. Доверие кота ко мне было завоёвано.
Прошла ещё неделя, и кота удалось совсем приручить. Он смело входил в комнату на зов с высоко поднятым хвостом, лакал молоко, ласкался, но всё время был подтянут и напряжён, держась начеку. Порог в мою комнату был разрушен, и кот свободно проходил между полом и низом двери, не касаясь её спиной. Сила кота и его собранность были так велики, что поднятым вверх хвостом он легко открывал дверь, проходя под ней.
Осенью мы переехали в Улумбель, и я увёз туда кота, возвращённого к жизни среди людей. Перед отъездом в город я подарил его местному ветеринарному врачу. И он живёт у него сейчас, большой, толстый и обленившийся, забыв свою дикую жизнь.
ПОЛКАН
Зима в этом году была снежная. Бураны в горах Тянь-Шаня шумели целыми сутками, забивая снегом ущелья толщиной в несколько метров. В ельниках стояла тишина до звона в ушах.
Молодой охотник Евгений Адрианов и старик лесник поднимались по хребту с ружьями за плечами, В поводу они вели за собой осёдланных лошадей. Две собаки на сворках тянули вперёд. С каждым шагом подъём становился круче, а склоны по обе стороны хребта всё отвесней.
Лошади начали упираться и ложиться. Дальше подниматься можно было только пешком. Охотники остановились. На снегу не было ни одного следа.
— Ты побудь здесь с лошадьми, паря, а я подымусь выше тех камней — нет ли там следьев? — сказал старик лесник, поправляя за плечами ружьё.
Адрианов молча кивнул и устало сел на камень. Его спутник стал медленно подниматься по хребту. Большие камни скрыли его.
Молодой охотник закурил. Лошади стояли опустив головы и тяжело поводили боками. Собаки улеглись у ног. Внизу чернели ельники, занесённые снегом. Далеко вниз уходили холмы предгорий и степь, едва различимая в дымке морозного дня.
Вдруг гулкий выстрел вверху за камнями прокатился по горам, замирая вдали. Ещё выстрел, ещё — и они загрохотали один за другим. Адрианов торопливо привязал лошадей за камень и бросился вверх. Пятнадцать выстрелов насчитал он, пока взбирался вверх. Это был весь запас патронов у лесника. Выстрелы смолкли.
«Неужели что случилось?» — думал Адрианов, торопливо взбираясь по камням и задыхаясь словно рыба, вытащенная из воды. Собаки рвались вперёд на сворках и тянули охотника, как на буксире, помогая
Лесник сидел на камне и смотрел на дно ущелья. По склону виднелись свежие следы кабанов. Все они уходили вниз.
— Впервое довелось видеть такое! — взволнованно сказал старик, когда Адрианов поднялся к нему на камень. — Гляди, свиньи-то под снег схоронились. Земля там, знать, талая, они и роются. А поверху ни единого следа!
— Кого же вы, дедушка, стреляли? — спросил Адрианов.
— Вершинки-то кустов над снегом вздрагивали, когда их внизу задевали свиньи. Я и лупил прямо под снег. Все патроны извёл. А свиньи так и ушли куда-то.
— Вон, вон они! — закричал Адрианов, показывая вниз по ущелью.
Далеко внизу, против привязанных лошадей, выныривали из снега кабаны, быстро взбирались по склону и скрывались по ту сторону хребта.
— Эх, зря ты, паря, ушёл, ишь куда под снегом упороли! — сокрушался лесник. — Пущай кобелей-то, может, я и остановил хоть единого.
Собаки бросились вниз и сразу яростно залаяли перед тёмным лазом под снег. Туда вели следы кабанов со всего склона. По этому лазу дикие свиньи проникли на дно ущелья, занесённого снегом.
— Кто-то там есть, однако, дай-ка патрон, — торопливо сказал лесник. — Айда туда, да проворней!
Охотники быстро спустились в ущелье.
Собаки лаяли, но близко к лазу не подходили. Когда же подбежали люди, они бросились вперёд. Вдруг снег взметнулся, из-под него вырвался огромный чёрный секач, как медведь из берлоги. Ухая на всё ущелье, он с поразительным проворством бросился на собак. Одна из них с визгом взлетела на воздух и кубарем покатилась по снегу, окрашивая его кровью. Сверкая белыми клыками, секач бросился обратно в лаз под снег, но Адрианов успел выстрелить. Кабан взвизгнул, молниеносно обернулся и стремительно кинулся прямо на охотников, громко стуча клыками и брызгая пеной. Адрианов испуганно бросил в снег разряжённое ружьё и стал вытаскивать из-за пояса топор, но тот зацепился за ватник. А кабан был уже рядом. Выручил его старый охотник. Он широко расставил ноги, вскинул ружьё и прицелился. Выстрел грянул, когда кабан был на расстоянии прыжка от Андрея. Пуля шлёпнула в голову зверя, точно между глаз. Кабан взвился на дыбы и рухнул на спину. Он был убит наповал. Лесник бросился к собаке. Она лежала с распоротым животом на снегу, ловя пастью воздух, и стекленеющими, невидящими глазами смотрела куда-то в сторону. Она доживала последние минуты. Десяток самых крупных кабанов не могли бы возместить старику потерю.
— Эх, Полкан, Полкан! Пошто так получилось? — не сказал, а простонал старый охотник.
Кончик хвоста собаки дрогнул — она хотела вильнуть им, но не могла. Лесник отвернулся: ему слишком тяжело было смотреть на умирающую собаку, с которой он столько лет вместе делил на охотах кусок хлеба и ночлег у костра…
Топором охотники разрубили тушу кабана повдоль на две части. Напрягая все силы, они стащили волоком половину кабаньей туши к месту, над которым вверху стояли привязанные лошади. Затем вернулись и притащили вторую половину кабана. Но «уговорить» лошадей спуститься по крутому склону оказалось невозможно. Они храпели, пятились, лягались, рвались в стороны, и охотники ничего не могли с ними поделать. Впрочем, бывалый старик всё же придумал, как спустить лошадей на дно ущелья. Каждой лошади он связал арканом все четыре ноги вместе и повалил на снег. Морды лошадей он притянул и привязал к передним ногам. Животные сделались совершенно беспомощными, испуганно моргали глазами и храпели.