Таинственные перья
Шрифт:
В вязаной мягкой рукавице я принёс снегиря домой. Не оставлять же его на верную гибель?
У себя в комнате я выпустил снегиря на пол. Электрический свет для него, вероятно, показался ярким солнечным днём. Птичка запрыгала по полу, вороша толстым клювиком всё, что ей попадалось. Снегирю хотелось поесть. Одним духом я слетал на четвёртый этаж к старичку, который держал щеглов, и принёс горсть конопли. Надо было видеть, как набросился на корм снегирь, — он даже полузакрыл глазки от наслаждения!
На первый раз я дал ему конопли с четверть чайной ложечки, чтобы
Так и жили мы с ним вдвоём в комнате. Нелетающая птичка казалась милым зверьком и забавно гонялась за мной по полу, прося есть и едва слышно постукивая коготками. Снегирь съедал за день так много, что первое время это удивляло меня. Недели через две птичка имела уже нормальный вес.
Однажды, ложась спать, я случайно взглянул в угол комнаты, и рука, поднятая к выключателю, замерла — пушистого шарика не было на обычном месте! Оказалось, он спал на спинке стула, а через несколько дней снегирь стал перепархивать по всей комнате. Пешая птичка вернулась в свою воздушную стихию.
Весной я выпустил снегиря там, где поймал его зимой, возле снежной норки. Он легко полетел и исчез в зелёной дымке берёзового леса.
ПО НЕПОНЯТНЫМ СЛЕДАМ
Зимой в открытой степи, среди одиноко торчащих полынок, встретились мне крошечные следы какой-то мышки. Они невольно заставили пойти по ним: зверёк шёл по снегу, а не бежал и не прыгал. Мышь, идущая шагом, — это должно выглядеть занятно! На плотном снегу четыре лапки отпечатались совершенно отчётливо. Куда же могла брести эта шагающая мышь? Морозной ночью, при ветре, полевые мыши могут пробежать по снегу не более десяти метров, а там — скорее под снег, к земле, где нет леденящего ветра. Снег — это та же шуба: чем он толще, тем под ним теплее. Разница в температуре на поверхности снега и под ним доходит до пятнадцати градусов!
Крошечные лапки прошагали своё критическое расстояние и уже вдвое превысили его. Вот-вот на снегу покажется замёрзший трупик мышки — рекордистки по переходам в мороз по снегу. Однако следы идут всё дальше и дальше. В одном месте зверёк даже объел семена сухого пырея над снегом. Значит, он чувствовал себя неплохо. Но сейчас, даже днём, двенадцать градусов мороза — ночью было около двадцати. Если бы кто-нибудь рассказал об этом, трудно было бы поверить. Однако запись, сделанная в снежной «книге», — документ совершенно неопровержимый.
Больше километра шагает мышка по степи при слабом мерцании звёзд навстречу ночному леденящему ветру. Это становится настолько интересным, что хочется зарисовать след героя — мышки.
И сразу же первое открытие: едва внимательно присмотришься к следам, как видишь, что они сделаны не ночью, а совсем недавно, только что, — они ещё нисколько не успели затвердеть на морозе и ветру.
Скрипят палки, шуршат по снегу лыжи, и невольно бросаешься бегом догонять загадочную шагающую мышку, которая где-то совсем близко.
Крошечные
Но мне не удалось выяснить, что это за шагающая мышь. Издалека видно, что следы просто оборвались на последнем шаге и исчезли. Нет ни нырка в снег, ни их продолжения. Всё понятно. Хищная птица «слизнула» со снега крошечное создание и унесла или проглотила на лету. Это так досадно, что невольно ищешь доказательства в конце следа — нет ли какой бороздки на снегу от крыла, капельки крови или клочка шерсти.
Вдруг маленький снежный комочек бойко покатился вперёд от конца следа, как сказочный колобок. Но это катился не снежный комочек — торопливо бежал крошечный пушистый зверёк, белый как снег.
Несколько торопливых шагов — и уже видно, как он сидит на снегу, злобно вереща, широко раскрыв розовый ротик и угрожающе подняв по бокам головы малюсенькие растопыренные лапки. Крошка так мила и красива, что невольно улыбаешься. Да ведь это джунгарский хомячок!
Несмотря на комически грозный вид, джунгарский хомячок безобиден. Вот он бережно взят и посажен прямо на ладонь. Внезапно поведение его резко меняется. Хомячок садится на задние лапки и начинает умываться передними. Вот он вытянул заднюю лапу, лизнул подошву и почесал ею за ухом.
Хомячок получает изрядную крошку хлеба. Зверёк хватает её передними лапами, садится колышком и с жадностью ест, посматривая своими замечательными чёрными глазками. Если бы все дикие животные вели себя так же!
Зверёк настолько мил и безобиден, что хочется вернуть его обратно, «домой», а кстати узнать, откуда он вылез на снег. В кармане он ведёт себя как хозяин, громко грызя сухарь. Затем засыпает, убаюканный ходьбой.
Долго приходится идти обратным следом, но наконец у небольшого берёзово-осинового колка — выходное отверстие из какого-то бугорка. Смахнув с него снег лыжей, я увидел, что норка джунгарского хомячка устроена в муравейнике. Копать такую норку в рыхлой постройке муравьев, конечно, легко даже маленькими, слабыми лапками. Но как хомячок умудряется жить в муравейнике весной, когда муравьи просыпаются, — это до сих пор не разгадано, и мы стоим пока только перед фактом, без его объяснения. Джунгарских хомячков в муравейниках нередко ловили мы и среди лета.
Вынутый из кармана, хомячок забавно зевает на ладони, щурится, потягивается и принимается опять за умывание. Он как бы нехотя, вперевалочку, уходит в глубь муравейника досматривать сны, которые ему приснились в кармане.
Приятных сновидений, славный зверёк!
ЛЕСНЫЕ ЗАГАДКИ
Охотовед бросил на снег рядом с лыжнёй последнюю сальную пилюлю с кристаллами стрихнина и почувствовал на щеке что-то мокрое: в воздухе закружились редкие крупные снежинки. Начинался буран. Столько труда и дорогого яда оказались затраченными напрасно — волки не найдут теперь ни одной пилюли. Расстроенный, он повернул к дому.