Таинственный Китеж-Град
Шрифт:
Далее историк предположил свою трактовку истории Кидекши как древнего города, предшественника Суздаля, города языческого, разоренного в ходе подавления восстания волхвов 1024 года Ярославом Мудрым, и возникло понимание его названия как «покинутого места», отсюда и былинное Покидош.
Пригородом («городцом») этого древнего города был Городец на Волге, который в те времена именовался Малый Кидеш. После батыева разорения, когда Кидекша перестала быть городом, а Городец вошел в сферу влияния быстро выросшего Нижнего Новгорода, связь между Городцом и Кидекшей оказалась утраченной и сохранилась только в предании.
Монография Василия Леонидовича Комаровича [6] и сейчас считается наиболее полным научным исследованием китежской легенды. Ее основные тезисы выдержали проверку временем и научной критикой. Не подтвердилось лишь мнение историка о древнем происхождении Кидекши как города и позднем появлении Суздаля.
Хотя «Китежская легенда» вышла из печати в 1936 году, ее следует считать последним словом еще дореволюционной русской исторической науки. Увы, в наши дни книга остается почти недоступной широкому кругу читателей – первый тираж давно стал букинистической редкостью, а переиздание, осуществленное в 2013 году, имеет тираж всего в 500 экземпляров.
6
В 30-е годы В. Л. Комарович был репрессирован, но сумел выжить и вернуться к научной работе. Перед самым началом Великой Отечественной войны он работал над историей другого памятника древнерусской литературы, связанного с Батыевым нашествием на Русь, – «Повестью о Николе Зарайском». Первый раздел новой книги был закончен в октябре 1941 года, второй был только начат. 17 февраля 1942 года ученый умер в блокадном Ленинграде за рабочим столом. Первые главы нового исследования были опубликованы в 1947 году.
Изучение легенды в советское время началось с экспедиции, которая работала в окрестностях Светлояра в 1930–1931 годах. Ее организаторами выступили Государственная академия искусствоведения, Институт по изучению национальностей СССР и Центральный антирелигиозный музей. В ее работе приняли участие также специалисты Нижегородского краевого музея. Как это часто бывало в первые десятилетия советской власти, экспедиция ставила перед собой не только научные, но и политические задачи. Ее участники не только записывали устные версии легенды, фиксировали обычаи и традиции, но и «вели разъяснительную работу с населением». Эта задача считалась важной, так как, несмотря на все усилия советской пропаганды, ежегодное паломничество к Светлояру не прекращалось, что, в свою очередь, вызывало озабоченность партийных властей.
«Разъяснительная работа», которую проводили, по-видимому, сотрудники антирелигиозного музея и активисты, оказала заметное влияние на качество собранного фольклористами материала – в рассказах жителей появились такие термины, как «церковники», «церковная пропаганда», «поповские сказки», и т. д. Наиболее ценным наследием этой экспедиции стали фото- и киноматериалы, хранящиеся в настоящее время в разных местах и практически недоступные для исследователей.
Следующая экспедиция отправилась в Заволжье в 1959 году. Ее организатором выступил Горьковский историко-архитектурный музей-заповедник. Группе археологов во главе с Игорем Александровичем Кирьяновым удалось в ходе археологической разведки обнаружить всего в 70 километрах от Светлояра древнерусское городище XIII–XIV вв., расположенное в селе Городищи Борского района Горьковской области. Находка подтвердила предположения В. Л. Комаровича о возможности нахождения в этих местах небольших городков. Материалы экспедиции были опубликованы в монографии И. А. Кирьянова «Старинные креспости Нижегородского Поволжья». (Подробнее об этом смотри в главе «На берегах Ватомы».)
Почти одновременно в районе Светлояра начала работу экспедиция, организованная издательством «Большая советская энциклопедия». Это была первая экспедиция, организованная не научным институтом, а общественной организацией при поддержке СМИ. Появление подобных экспедиций было проявлением характерного отношения советского общества к истории.
Погром исторической науки в 20-е – 30-е годы не прошел бесследно. Уровень профессиональной подготовки советских историков значительно снизился по сравнению с их дореволюционными коллегами. Усугубляла ситуацию и тотальная идеологизация сферы исторического знания. Конечно, настоящие ученые-историки в стране оставались, но их было мало, и типичным представителем исторического сообщества был идейно подкованный, но малоквалифицированный выпускник провинциального вуза, который не имел знаний и не стремился их получить. Важным следствием этого процесса стала деградация исторических знаний в массовом сознании, особенно применительно к дореволюционной истории России. Общее падение культуры гуманитарного знания в образованном слое советского общества привело к тому, что работы профессиональных историков стали сложны для понимания читателей. С другой стороны, снисходительное отношение к истории как науке и к историкам как ученым способствовало тому, что об исторических проблемах стали писать представители совсем других отраслей знаний – инженеры и ученые-естественники. Им казалось, что новые методы быстроразвивающихся естественных наук могут найти простые ответы на сложные вопросы древней истории. Такие энтузиасты охотно брались за разрешение «загадок и тайн прошлого», порой не удосужившись узнать, а что же по этому вопросу известно историкам. Типичным примером такого поиска тайн стало изучение китежской легенды.
Для советских энтузиастов от истории было свойственно понимание китежской легенды как рассказа о реальных событиях 1237–1238 гг. Почти никто не обращал внимания на позднее происхождение письменного источника легенды, на отсутствие не связанного устной традицией предания о Китеже, на сложный характер самого памятника. Все выглядело проще: народная память сохранила предание, связанное с уникальным событием – погружением на дно озера Светлояр древнерусского города. Причем событие это произошло во время Батыева нашествия. Потом это предание «поставили на службу» раскольники и прочие «церковники», но современные методы науки позволят разгадать тайну Китежа.
Поэтому в состав экспедиции издательства помимо ученых и фольклористов вошли ныряльщики Центрального морского клуба ДОСААФ СССР, имевшие при себе оборудование для водолазных работ. Их целью было выяснить наличие возможности для проведения подводных работ в озере Светлояр. Спортсмены-подводники совершили несколько погружений в озеро и пришли к выводу, что вести подводные работы в нем можно. А сопровождавшие экспедицию идеологические работники с неудовольствием констатировали: «Озеро продолжает быть предметом поклонения».
Работы продолжились на следующий год. Ныряльщики провели обследование дна озера, составили его примерную карту и сделали предположение о постепенном образовании водоема. «Светлояр и примыкающие к нему холмы первоначально были созданы движением ледника. Но затем, с размытием подпочвенных известковых пород, произошел вторичный провал, о чем говорят большая глубина озера, воронкообразный рельеф дна, деревья на дне. Работниками экспедиции установлено, что на дне озера никакого города-провалища нет».
Однако результаты экспедиции издательства «Большая советская энциклопедия» не убедили энтузиастов. Участников экспедиции критиковали и за слабую разработку научных и методологических вопросов, и за дилетантизм в исследованиях, и даже за то, что спортсмены-подводники не погружались глубже пяти метров.
В 1968 году комплексную экспедицию на озеро Светлояр организовала «Литературная газета», ее инициатором выступил Марк Михайлович Баринов, человек весьма необычной судьбы.
Он родился в 1925 году в Баку в семье русского инженера-нефтяника Михаила Васильевича Баринова и оперной певицы Зинаиды Феофановны Бариновой (урожденной Лехницкой). Интересно, что при рождении родители назвали сына Евгений, но это имя не понравилось молодому человеку, и перед поступлением в школу он его сменил. Глава семьи был одним из руководителей азербайджанской нефтяной промышленности и немало сделал для ее развития, что было особенно важно во время начинающейся индустриализации. Но при всей своей огромной занятости Михаил Васильевич находил время и для воспитания сына. Он часто брал его с собой на разведку нефтепромыслов, в увлекательные путешествия по прикаспийским степям и в зарубежные командировки.
В 1933 году Михаил Баринов становится начальником Главного управления нефтяной промышленности (Главнефти), и семья переезжает в Москву. Марк Михайлович идет в школу, начинает заниматься в театральной студии Валерии Нольде, работой которой руководил известный пушкинист Викентий Вересаев.
В 1937 году родители Марка Михайловича были арестованы НКВД, отец расстрелян, мать осуждена на длительный срок в лагерях. Двенадцатилетний ребенок остался один. Родные матери укрыли его в подмосковном поселке Голицыно.