Таинственный остров (изд.1949)
Шрифт:
Двадцать пятого февраля колонисты возвратились в Гранитный дворец. При помощи двойного каната, который привязали к стреле и закинули на выступ площадки, они восстановили сообщение между своим жилищем и берегом.
Месяц спустя, 24 марта, поселенцы праздновали третью годовщину своего пребывания на острове Линкольна.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Прошло три года с тех пор, как пленники бежали
Они не сомневались в том, что гражданская война кончилась, причём не допускали и мысли, чтобы справедливое дело северян не восторжествовало. Но каковы были перипетии этой ужасной войны? Много ли пролито было крови? Кто из друзей и знакомых пал в сражениях? Вот о чём часто беседовали колонисты, не зная, скоро ли настанет день, когда они увидят родную страну. Возвратиться на родину хотя бы на несколько дней, возобновить связь с обитаемым миром, установить постоянное сообщение между родной страной и островом, — после этого они готовы были провести долгие годы в основанной ими колонии, которая стала бы тогда зависеть от метрополии, и, быть может, эти годы оказались бы лучшей, счастливейшей порой их жизни. И разве всё это было несбыточной мечтой?
Но мечта их могла осуществиться лишь двумя путями: или в воды острова Линкольна придёт какой-нибудь корабль, или колонисты сами построят достаточно большое судно, чтобы доплыть на нём до ближайшей земли.
— А может быть, — говорил Пенкроф, — наш гений-покровитель предоставит нам возможность возвратиться на родину!
Право, если бы Пенкрофу и Набу сказали, что в заливе Акулы или в порту Воздушного шара их ждёт корабль водоизмещением в триста тонн, они бы нисколько не удивились, даже глазом бы не моргнули, решив, что это в порядке вещей, ибо ждали от незнакомца любых чудес.
Но Сайрес Смит, как человек менее доверчивый, советовал им вернуться к реальной действительности и самим приняться за постройку судна; задача эта поистине являлась неотложной, так как следовало поскорее отвезти на остров Табор записку о новом местопребывании Айртона.
«Бонадвентура» уже не существовало, для постройки нового корабля требовалось по меньшей мере полгода. А близилась зима. Словом, до будущей весны нечего было и думать о поездке.
— Что ж, у нас будет достаточно времени, и к наступлению тёплых дней мы успеем подготовиться как следует, — сказал инженер Пенкрофу, беседуя с ним на эту тему. — Я думаю, друг мой, что, раз нам нужно заново строить судно, лучше всего сделать его размерами побольше. Ещё неизвестно, посетит ли шотландская яхта остров Табор. Может статься, что она приплыла туда несколько месяцев назад, что шотландцы долго искали Айртона и, не найдя никаких следов его пребывания на острове, уплыли обратно. Нет, нам с вами надо построить такой корабль, чтобы в случае нужды мы могли добраться на нём до островов Полинезии или до Новой Зеландии. Как вы думаете?
— Я думаю, мистер Сайрес, — ответил моряк, — я думаю, что вы со всяким делом справитесь, у вас и большой корабль получится не хуже маленького. Дерева и инструментов у нас достаточно. Значит, всё зависит от времени.
— А сколько месяцев потребуется на постройку корабля водоизмещением в двести пятьдесят — триста тонн? — спросил Сайрес Смит.
— Месяцев семь-восемь по меньшей мере, — ответил Пенкроф. — Да ещё не забывайте, что зима подходит, а в сильные холода трудно обрабатывать дерево. Значит, считайте, что несколько недель пропадут зря, и дай бог, ежели мы спустим корабль на воду в ноябре месяце.
— Вот и хорошо! — сказал Сайрес Смит. — Самая подходящая пора для путешествия на остров Табор или даже в более далёкие края.
— Правильно, мистер Сайрес, — ответил моряк. — Делайте чертежи. Рабочие готовы. Я думаю, в таком деле Айртон будет
Посовещались с остальными колонистами, те одобрили замысел инженера, и действительно идея была превосходная. Правда, построить корабль водоизмещением от двухсот до трёхсот тонн — задача нелёгкая, но колонисты верили в свои силы, что вполне оправдывалось уже достигнутыми успехами.
Итак, Сайрес Смит занялся составлением расчётов и чертежей для постройки корабля. Тем временем его товарищи рубили и перевозили деревья, которые должны были пойти на изогнутые шпангоуты, на весь набор судна и на его обшивку. Леса Дальнего Запада дали им лучшие для кораблестроения породы дуба и вяза. Воспользовавшись просекой, которую прорубили во время последней экспедиции, проложили по ней дорогу, назвав её дорогой Дальнего Запада; по ней брёвна подвезли к Трущобам, и устроили там корабельную верфь. Что касается дороги, то она шла прихотливыми зигзагами, петляя в зависимости от расположения деревьев, выбранных для рубки, и всё же благодаря ей значительная часть полуострова Извилистого стала гораздо доступнее.
Колонисты спешили рубить и обтёсывать деревья, так как сырая древесина не годится для постройки судна, и надо было, чтоб она успела высохнуть. Корабельные плотники усердно работали весь апрель: за этот месяц не случилось никаких неприятностей, кроме довольно сильных штормов, обычных в пору равноденствия. Юп хорошо помогал лесорубам — то взбирался на самую макушку дуба и закреплял там верёвку, которой валили срубленное дерево, то перетаскивал на своей крепкой спине уже обтёсанные стволы.
Брёвна сложили штабелями под широким дощатым навесом, поставленным около Трущоб: там они должны были храниться, пока их не пустят в дело.
Апрель выдался погожий, каким в Северном полушарии зачастую бывает октябрь. Помимо постройки корабля, колонисты усердно обрабатывали землю, и вскоре с плато Кругозора исчезли все следы опустошения. Отстроили мельницу, на месте уничтоженного птичника выросли новые сараи. Их построили более просторными, потому что пернатое население фермы очень возросло. В конюшне стояло теперь пять онагров — четверо сильных, крепких и хорошо объезженных животных, ходивших и в упряжке и под седлом, и недавно родившийся жеребёнок. Инвентарь колонии увеличился — появился плуг; на онаграх теперь пахали землю, и они тянули плуг не хуже волов, на которых пашут в Йоркшире или в Кентукки. Каждый колонист брал на себя ту или иную работу, никто не сидел сложа руки. Зато каким завидным здоровьем могли похвастаться все эти труженики, как весело проводили они вечера в Гранитном дворце, какие радужные планы на будущее они строили!
Айртон, разумеется, чувствовал себя теперь равноправным членом содружества; он уж не заводил речи о том, чтобы ему жить отдельно в корале. Однако он всегда был задумчив, молчал и больше разделял с колонистами их труды, чем радости. Но работник он был прекрасный — сильный, ловкий, изобретательный и толковый, его любили и уважали, и он не мог этого не чувствовать.
Не был заброшен и кораль. Кто-нибудь из колонистов через день ездил туда на тележке или верхом, задавал корма скоту, доил коз и привозил молоко, которое поступало в распоряжение Наба. Этими поездками пользовались и для охоты, поэтому чаще других ездили в кораль Герберт и Гедеон Спилет в сопровождении Топа, всегда бежавшего впереди: благодаря искусству охотников и их превосходным ружьям в доме не переводилась крупная дичь — водосвинки, агути, кенгуру, кабаны, пекари; не переводилась и птица: утки, тетерева, глухари, жакамары, бекасы. Кролики из садка, устрицы с отмели, иной раз черепаха, полные невода сёмги, приплывшей целыми косяками в реку Благодарения метать икру, овощи с огорода на плато Кругозора, дикие плоды из леса — какие щедрые дары природы! Главный повар Наб едва успевал убирать их про запас в свои кладовые.