Таинственный пасьянс
Шрифт:
— Хватайте их! — крикнул Король Пик. — Верните их обратно в пасьянс!
В недрах острова что-то оглушительно загрохотало, и я от ужаса упал навзничь. Словно по мановению волшебной палочки моллуки и карлики исчезли, как роса исчезает под лучами солнца. Я повернулся к Тузу Червей, но она тоже исчезла. Я бросился к пальме, у которой она стояла. И там, именно в том месте, нашёл игральную карту, лежавшую рубашкой вверх. Я перевернул карту — это был туз червей!
Из глаз у меня
Взглянув снова на землю, я обнаружил четырёх белых жуков. У них было по шесть ножек. Мне захотелось их потрогать, но они спрятались под камень и исчезли.
И снова в недрах маленького острова раздался грохот, на ноги мне обрушились сильные волны. Джокер уже сидел в лодке и грёб в сторону открытого моря. Я по воде пошёл к лодке. Когда я догнал её, вода была мне уже по пояс, и я просто перевалился в лодку через борт.
— Значит, сын пекаря всё-таки плывёт со мной, — сказал Джокер. — А я уж думал, что придётся уплыть одному.
Он дал мне одно из вёсел, и пока мы гребли сколько хватало сил, остров у нас на глазах погрузился в море. Вода пенилась и кружилась воронками вокруг пальм. Когда в волнах исчезла макушка последней пальмы, с неё слетела какая-то небольшая птица.
Мы боролись изо всех сил, чтобы нас не затянуло в водоворот, оставшийся на месте острова. Когда мы наконец уже могли убрать вёсла, руки у меня были стёрты до крови. Джокер тоже грёб, как настоящий мужчина, но его руки остались такими же белыми и чистыми, какими были вчера, когда он протянул их мне перед избушкой Фроде.
Вскоре солнце опустилось в море. Мы отдались на волю ветра и так дрейфовали всю ночь и весь следующий день. Я несколько раз пытался завести беседу со своим спутником, но смог вытянуть из него лишь несколько слов. Он всё время сидел молча, и на губах у него играла неприятная усмешка.
На другой день поздно вечером нас подобрала арендалская шхуна. Мы рассказали, что плавали на "Марии", которая опрокинулась несколько дней назад, и что, по-видимому, мы единственные, кому удалось спастись в этом кораблекрушении.
Шхуна направлялась в Марсель, и всю дорогу Джокер оставался таким же молчаливым, каким был в спасательной шлюпке. Моряки, конечно, дивились на него, но вслух никто ничего не сказал.
Как только мы сошли в Марселе на берег, маленький шут побежал к пакгаузам и исчез среди них. Так я расстался с ним, не услыхав от него на прощание ни единого слова.
В конце того года я приехал в Дорф. То, что со мной случилось на острове, было таким странным, что мне не хватит и целой жизни, чтобы это осмыслить. Я приехал сюда пятьдесят два года назад.
Узнав, что в городке нет своего пекаря, я осел в нём и открыл маленькую пекарню. Ведь дома, в Любеке, я учился у пекаря до того, как ушёл в море. Так Дорф стал моим домом, это хорошее место.
Я никогда никому не рассказывал о своих приключениях. Всё равно никто бы мне не поверил.
Да я и сам порой сомневаюсь в этой истории с загадочным островом. Но когда я в Марселе сошёл на берег, у меня на плече висел белый мешок. И мешок и всё, что в нём было, я хранил все эти годы".
ДВОЙКА ЧЕРВЕЙ
…наверное, она стоит на берегу и смотрит на море…
Я оторвался от книжки-коврижки. Было уже почти четыре часа. Моё мороженое давно растаяло.
Мне впервые пришла в голову неприятная мысль: Фроде однажды сказал, что карлики на волшебном острове не стареют, как стареют люди. А если так, значит, Джокер по-прежнему бродит где-то среди людей.
Вместе с тем я вспомнил, что говорил папашка о том, как время разрушило древнюю площадь в Афинах. Но на над карликами с острова время не имело власти, потому что, если они и живут в нашем мире, как все люди и животные, они всё-таки не из плоти и крови, как мы.
В книге не раз намекалось, что карлики неуязвимы. Ни один из них не порезался, когда Джокер на празднике разбил бутылки. Джокер не пострадал, когда упал с горного обрыва, и не стёр себе вёслами руки, когда они гребли, отплывая от уходящего под воду острова. Мало того, Ханс Пекарь писал, что руки у карликов были холодные…
По спине у меня пробежали мурашки.
"Карлик! — подумал я. — У него тоже были холодные руки!"
Неужели возможно, чтобы странный карлик, которого мы встретили на бензоколонке, был тот же самый, который больше ста пятидесяти лет назад скрылся в Марселе от Ханса Пекаря среди портовых пакгаузов? Неужели это сам Джокер дал мне лупу да ещё содействовал тому, чтобы я получил книжку-коврижку?
Джокер ли появился неожиданно в тиволи в Комо, на мосту в Венеции, на судне, идущем в Патры, и затем на большой площади Синтагма в Афинах?
Эта мысль так взволновала меня, что вид растаявшего мороженого вызвал тошноту.
Я огляделся по сторонам. Меня нисколько не удивило бы, появись карлик сейчас и в Пирее. Но на улице над портовым рестораном появился быстро идущий папашка и отвлёк меня от моих мыслей.
Я издалека увидел, что он хотя бы не потерял надежды найти маму. Почему-то я вспомнил Туза Червей, которая, перед тем как снова превратилась в игральную карту, стояла и смотрела на море и сказала что-то о береге, который находился на расстоянии многих лет и миль от того места, где находилась она сама.